К тому моменту мне многое пришлось пережить, но семейная жизнь представлялась мне сплошной идиллией. Я поклялась стать лучшей в мире женой и матерью, и восторженно воображала прелестных детишек, уютный дом и, разумеется, мурлыкающего кота на подоконнике. Увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Наш брак не задался с самого начала — впрочем, на свет появились мои дорогие дети, а значит, я ни о чем не жалею. Когда мы наконец развелись, я осознала, что пора взять жизнь в свои руки и поискать семейного счастья где-то еще.

Официальный развод состоялся в 1975 году, спустя два года после нашего расставания. Я тут же завела себе кота по имени Беляш — само собой разумеется, ослепительно-белого цвета. Честно говоря, его сложно было назвать красивым, да и характер у него был несносный. Беляш носился по всему дому, словно помешанный, и частенько писал в кадку с фикусом. Он перепортил множество вещей, но фикус выжил и разросся до такой степени, что мне приходилось постоянно его подстригать. Кот был прощен, а я задумалась: может, у кошачьих и правда есть талант к садоводству? После того как Беляша кастрировали, он стал куда более спокойным и ласковым, а регулярное питание сделало его настоящим красавцем.

Как-то раз моя дочка Ким, тогда еще совсем крошка, решила раскрасить его фломастерами. Я испугалась, что краска может навредить коту, и, сгорая со стыда, отвезла его к ветеринару, но тот посмеялся и заверил меня, что Беляш со временем вернется к своему первоначальному цвету. Впоследствии Ким принялась наряжать Беляша в кукольные платья, и он все так же безропотно покорялся ей — теперь это был кроткий и ласковый кот.

С тех пор я много раз слышала, как дети красят кошек, а одна девочка даже пыталась опробовать на своем коте мамину плойку (к счастью, ей не удалось включить ее), так что, возможно, Ким была не самым несносным ребенком на свете. Дети порой жестоки к своим питомцам, но многие кошки даже не пытаются сбежать, а покорно терпят все, что творят их хозяева.

Я изо всех сил старалась устроить нашу новую жизнь, но это было нелегко. В то время я на полную ставку работала младшей медсестрой в местной больнице. К счастью, при больнице были ясли, куда я отдала Ким, — это обходилось мне в 36 пенсов в час и пробивало изрядную брешь в моем бюджете. Хотя сейчас на 36 пенсов можно купить разве что пакетик чипсов, тогда для меня это была ощутимая трата. Я проработала в этой больнице два очень счастливых года и многое узнала как о профессии, так и о себе самой.

Затем я стала секретарем в городской больнице и проработала там тринадцать лет — так это было чудесно. Всем заправляла главная медсестра самого классического типа — таких уже не встретишь. Она требовала соблюдать сотни правил и ограничений и была бесконечно строга во всем, что касалось гигиены и поведения. Мы вечно жаловались и ныли, но она была просто потрясающим человеком.

Если бы во главе нынешних больниц встали подобные строгие дамы, уверена, уровень заболеваемости заметно бы снизился. Они бы не допустили, чтобы медсестры ходили по палатам в той же одежде, что и по улице. Система здравоохранения претерпела множество изменений к худшему, и я убеждена, что одним из таких изменений стало упразднение должности главных медсестер — пусть порой они и были невыносимы.

Работа у меня ладилась, дети учились в школе, а Ким больше не плакала, провожая меня в больнице. Когда дети подросли и жизнь немного успокоилась, я познакомилась с Крисом. Он полюбил детей и принял меня целиком, без оговорок. Вскоре я осознала, что те черты, которые мне казались недостатками, на самом деле были его достоинствами. Когда он приходил к нам, то сразу же вытаскивал детей из кровати и возился с ними, после чего мне приходилось часами укладывать их обратно. Но со временем я поняла, что они так счастливы с ним, что мне придется смириться с этими ночными эскападами. Крис обожал всех троих, и меня это в нем очень привлекало.

Его доброта была не показной, а глубокой и искренней. Однажды, когда я пребывала в унынии, Крис потребовал, чтобы я немедленно приехала и поведала ему обо всех своих бедах — не то чтобы этот рассказ был хоть чем-нибудь интересен, но меня тогда все это ужасно беспокоило. Он убедил меня выпить, и, уходя, я довольно нетвердо держалась на ногах. Только несколько лет спустя я узнала, что той ночью Крис тайком проводил меня до дома, не попадаясь мне на глаза, а когда убедился, что я закрыла за собой дверь, вернулся к себе. В этом поступке — весь он. Осознав, с каким замечательным человеком я встретилась, я согласилась выйти за него замуж.

Мы поженились незадолго до моего сорокового дня рождения. Когда Крис предложил мне пожениться, я поставила ультиматум: любишь меня — люби и моих кошек. Он ответил, что никогда не был кошатником, но готов попробовать — в отличие от моего первого мужа, сердце его было открыто. Вскоре он полюбил кошек так же, как и я, и с тех пор в нашем доме перебывало множество животных. Крис наперегонки со мной балует и нежит их.

После свадьбы мы с детьми переехали к Крису. Правда, один из домочадцев никак не желал мириться с переменами: Беляш то и дело норовил сбежать и вернуться в наш старый дом. Крис раз за разом привозил его обратно, но в конце концов мы поняли, что Беляша придется запереть, пока он не свыкнется с мыслью о переезде. Крис быстро к нему привязался и не протестовал, когда я предложила завести еще одного кота.

Я с радостью позвонила в местный кошачий приют, наш дом прошел проверку, и наконец нам предложили приехать на следующий день и выбрать себе кого-нибудь. Ночью я никак не могла уснуть: меня переполняло радостное предчувствие того, что наконец-то начнется жизнь моей мечты.

Едва переступив порог приюта, я тут же приметила маленькую худую кошечку, которую мы назвали Джинни (тогда мы тоже соблюдали алкогольную тему: Беляша я назвала в честь коктейля «Беллини»). Джинни было десять месяцев от роду, и она пугалась каждой тени. Очень изящная кошка — черный мех, белые лапки и белый «фартучек» — и ужасно нервная. Ее хозяева развелись, и Джинни пришлось расстаться со своим братом. Впрочем, она быстро оправилась от этой травмы и со временем стала властной и высокомерной, хотя никогда не упускала случая приласкаться ко мне.

Освоившись на новом месте, она тут же подружилась с Беляшом (к тому моменту он жил у нас уже десять лет, и колористические эксперименты Ким уже давно забылись). На них было приятно смотреть: несмотря на различия в размерах и характере, они отлично уживались, Беляш всегда защищал Джинни и заботился о ней.

Как и у других кошек, у Джинни были свои особенности. Иногда она ни с того ни с сего падала, взобравшись на бордюр, хотя за мгновение до этого спокойно шагала по тротуару. Судя по всему, она падала из-за проблем с равновесием, а не из-за какой-нибудь давней травмы. Как ни странно, ее эти падения не тревожили: Джинни принимала их стоически, словно пьяница, который ничему не удивляется, вновь оказавшись на земле, а терпеливо встает и продолжает свой путь. Ветеринар сказал, что, судя по всему, падения не причиняют ей никакого вреда, поэтому я перестала беспокоиться.

Джинни прожила с нами долгую и счастливую жизнь — она умерла в двадцатилетнем возрасте, но в момент появления Каспера все еще была с нами. Приживались они совсем по-разному: Джинни когда-то легко у нас освоилась, но Каспер отказывался вылезать из-под кровати.

В итоге он, разумеется, вылез оттуда, но это случилось не сразу. Мне кажется, что он просто упрямился. Он не боялся и не стеснялся, просто был недоволен тем, что его перевезли на новое место.

Мы с Крисом перепробовали все, но кот не сдавался.

— Может, он хочет обратно? — спросила я Криса.

— Не глупи, — ответил он. — Касперу с тобой повезло. Он привыкнет — или голод возьмет свое.

Крис был прав — рулетик с индейкой оказался чересчур соблазнительным. Впоследствии Каспер никогда не мог устоять перед рулетиками с индейкой: иногда он наотрез отказывался заходить домой и рвался отправиться в очередное путешествие, но стоило мне поманить его любимым лакомством, он терял силу воли и опрометью мчался в дом.