Почувствовав себя в плену, он неистово зарычал и своими исполинскими когтями рыл землю, но, конечно, все это было тщетно, так как земля осыпалась, и верхние края ямы становились еще обрывистее.

Громкий крик мексиканца, только что избежавшего ужасной, смертельной опасности, мгновенно созвал работавших по соседству товарищей: мексиканцев, американцев, немцев, и в то время, как самые любопытные и смелые стояли над ямой, другие убегали подальше и взбирались на деревья, зная, что гризли-медведь не умеет лазить по высоким стволам.

Если бы медведь был поумней, тогда он догадался бы рыть землю только в одном месте, и, понятно, вскоре под ногами его образовалась бы настолько значительная на-сыпь, что это дало бы ему полную возможность выбраться из ямы. А между тем в ярости и нетерпении он, как угорелый, метался взад и вперед, роя когтями без толку, где попало, преимущественно дно ямы. Словом, он метался дико и безумно, как и всякий медведь, попавший в такую неожиданную западню.

Но как только золотоискатели убедились, что медведь не в силах быстро выбраться из ямы, они набрались смелости и некоторые из них подбежали к яме со своими тяжелыми железными ломами, чтобы бить ими серого по голове, если ему удастся добраться до верхнего края ямы. Другие кричали и звали кого-либо с ружьями, и вообще гам и сумятица стояли невообразимые.

В это время появились оба охотника, и когда мальчик, к которому радостно подскочил торжествующий Гектор, подбежал к яме, все кричали ему, чтобы он скорее пристрелил медведя. Георг тотчас же хотел исполнить общее желание, но в ту же минуту к нему подскочил какой-то длинноногий человек в синем фраке и коротких клетчатых штанах. Как только он взглянул на медведя и увидел, что мальчик уже поднял винтовку, готовясь выстрелить, он крикнул:

- Стой! - и с какими-то, в высшей степени странными, ужимками обращаясь к толпе, потребовал несколько секунд внимания. - Погодите, господа! Погодите, нет надобности в такой поспешности! - воскликнул он с таким акцентом в голосе, что Георг тотчас признал в нем чистокровного янки.

- Медведь не может оттуда выбраться, и если бы даже ему это удалось, все же у нас остается много времени для того, чтобы разбить ему череп железными ломами. Но теперь, если кто-нибудь из вас сумеет захватить его живым, я заплачу тому на пятьдесят процентов больше того, сколько может стоить его мясо.

- Пустое говоришь, любезный, - воскликнул другой стоявший поблизости американец. - Да кто же в состоянии взять живьем такое чудовище? Не угодно ли вам самому спуститься в яму и надеть ему намордник?

- Что он говорит? Что он хочет? - спрашивали стоявшие рядом мексиканцы, не понимавшие английского языка.

Тут же нашелся англичанин, говоривший по-испански, и перевел им предложение американца.

- Хорошо! - порывисто воскликнул тогда здоровенный парень с лицом коричневого цвета и великолепными, как уголь, черной бородой и длинными, такого же цвета, вьющимися волосами. - Скажите ему, что, если он свое слово не нарушит, мы одолеем медведя, сохранив его живым. Но где же он его поместит?

При помощи переводчика они быстро пришли к соглашению. У янки как раз была большая повозка, куда впрягалось две пары волов, доставлявшая ему съестные припасы и другие товары, легко сбываемые в этом поселке золотоискателей. Если мексиканцы свяжут медведя так, чтобы он не в силах был пошевелиться, то он сам соорудит нечто вроде клетки, куда посадит его связанным и как можно быстрее переправит в Сан-Франциско.

Георг во время этих переговоров стоял над ямой с винтовкой наготове. Тогда же подошел его спутник и, отлично понимая испанский язык, узнал, в чем было дело.

- Хорошо! - сказал он, обращаясь к мексиканцам. - Мы против этой сделки ничего не имеем. Но вот этот мальчик должен получить половину медведя, потому что он вместе со своей собакой загнал его сюда из леса. Если же вам удастся связать медведя, в таком случае он удовольствуется третьей частью стоимости этого животного.

На это мексиканцы не соглашались. Медведь, утверждали они, попал в яму одного из их товарищей, и потому ему одному принадлежит весь медведь. Но присутствующие там же американцы приняли сторону Георга и утверждали, что он вполне прав. Обе стороны пришли вскоре к такому соглашению, в силу которого владелец ямы и Георг получают каждый четвертую часть животного, а половину последнего получают те, кому удастся выполнить трудное дело связать медведя, вытянуть его из ямы и дать возможность посадить в клетку. Если же это им не удастся и придется застрелить медведя, тогда они ничего не получат, а владелец ямы и Георг делят медведя пополам.

Сначала старик не хотел на это соглашаться, основываясь на том, что Гектор, так добросовестно потрудившийся в деле захвата медведя, оставался в чистом убытке. Но когда янки пообещал дать собаке столько мяса, чтобы она могла жрать до самого утра и захватить с собою в зубах на дорогу, сколько сможет, тогда и старику пришлось согласиться, так как все присутствующие с громким и дружным смехом утвердили это решение.

Медведь, тем временем, хотя и бесплодно, но все силы напрягал, пытаясь выбраться из ямы; лай Гектора, шум голосов и топот ног еще более ожесточили его; он старался подпрыгнуть вверх, и ему даже удалось зацепиться могучей лапой за верхний край ямы; но земля не выдержала его тяжести и обвалилась, так что медведь полетел обратно на дно ямы и страшно рычал от ярости, досадуя, что не может истребить стоявших наверху и смеявшихся над ним людей. Если бы ему удалось в эту минуту выскочить, то очень сильно досталось бы от него всем им. Тем временем мексиканцы со всех сторон несли множество лассо, длинные веревки, сплетенные из тонких ремней. Концы этих веревок заканчивались петлей, которую мексиканцы накидывали на шею животных с удивительной ловкостью.

Понятно, мальчик не мог догадаться, как они намерены ими действовать, все-таки как бы ни велика была собравшаяся толпа людей, но ей бы не удалось не только связать, но и удержать медведя. Мексиканцы, однако, в подобного рода делах обладали громадным навыком. Опасности при этом никакой не было, так как два американца с ружьями и значительное число рабочих с тяжелыми железными ломами охраняли края ямы и могли во всеоружии встретить гризли, если бы ему удалось выкарабкаться из ямы. Попытка овладеть им живьем, во всяком случае, могла быть реальностью. Но дело это было не из легких, так как у медведя не имеется рогов, на которые легко можно набросить петлю, а если они накинут петлю ему на шею, то он сам себя задушит.

Наконец, медведь, очевидно утомленный яростными усилиями, на минуту успокоился и стоял смирно, не столько для того, чтобы очухаться, сколько с целью осмотреться, приглядеться, нет ли где места или какой-либо другой возможности освободиться из ямы. Во всяком случае, он стал спокойнее, но нисколько не стал менее опасным. Злобно сверкающими глазами смотрел он вверх, усевшись на задних лапах. Все спокойное, величавое благодушие, которым отличаются крупные медведи, совершенно в нем исчезло. Уши он плотно прижал к голове; под злобно вытянутыми вперед губами виднелись ярко-красные десны со сверкавшими белыми клыками. Все туловище было почти согнуто, точно он готовился сделать прыжок, и он теперь гораздо больше походил на какую-либо допотопную кошку, чем на настоящего, возмужалого медведя-гризли. Первый опыт, произведенный метателями лассо над медведем, снова привел его в ярость, и он подскочил вверх с такой силой, что захватил край ямы, но, по счастью, только когтями, имевшими около шести дюймов длины. Один из мексиканцев, опасаясь, что медведь может выскочить из ямы, если догадается помочь себе задними лапами, подскочил уже с поднятым железным ломом, намереваясь ударить медведя. Но янки был начеку, желая заполучить медведя живым и удержал мексиканца, не дав ему нанести удар, который мог обратить в ничто все его расчеты.

Мексиканец же с вьющимися волосами и бородою тем временем с изумительным хладнокровием воспользовался положением и с неимоверной ловкостью накинул лассо на одну из задних лап, прежде чем медведь опустил их обратно в яму. В следующее мгновение двадцать человек потянули вверх заднюю часть медведя. Он, яростно рыча, метался, но все же, так как одна нога была подтянута вверх, упал на спину и в этот самый момент уже другое лассо затянуло его вторую заднюю ногу, а третье лассо обвилось тотчас же вокруг правой передней ноги. Однако мексиканец, накинувший это последнее лассо, бросил его недостаточно удачно, так как оно попало частью между зубами медведя и он перегрыз толстый шнур, сплетенный из четырех ремней, точно бумажную нитку. Но, в силу того, что его тянули за обе другие ноги, медведь был поставлен в весьма неприятное и незавидное положение.