По дороге путники завернули на ферму Сингера, чтобы захватить у него лодку: река сильно вздулась и бурлила и вброд через нее переправиться было бы нелегко. Фермер с готовностью предложил им свою лодку, обещая на следующий день прислать лошадь Брауна со своим сыном прямо на ферму Гарпера.

- Будьте только поосторожнее, - предупреждал фермер, - река сегодня очень неспокойна, а моя ореховая скорлупка легко может перевернуться.

- О, вам на этот счет нечего беспокоиться: я сам недурной пловец, а Ассовум лучше всех здесь в окрестностях умеет управляться с лодкой.

- Ну хорошо, а лошадь вашу я завтра пришлю к мистеру Гарперу, вашему дяде. Вас также зовут Гарпером?

- Нет, я - Браун.

- Браун? - удивился фермер. - Надеюсь, не тот Браун, который, как говорят…

- Про которого рассказывают, что он убийца Гитзкота, хотите вы сказать? - спросил Браун. - Да, это я! Но это говорили, когда меня здесь не было. Я сумею доказать свою невиновность.

- О, я и без того ютов вам поверить, видя ваше открытое и честное лицо, - отозвался фермер.

- Ассовум, нам пора ехать! - сказал Браун, прощаясь с фермером.

- Я готов, - отозвался стоявший у дверей индеец.

Путники дошли до берега и уселись в лодку. Ассовум правил рулем, а Браун греб. Вскоре легкая лодка, управляемая ловкой рукой краснокожего, скрылась за излучиной реки. К концу дня путники достигли более широкого и безопасного места реки. Браун бросил работать веслами, а Ассовум продолжал править. Начало темнеть.

Вдруг Ассовум заметил на берегу какой-то огонь, мелькавший между кустами.

- Странно, - сказал Браун, также заметивший этот огонь. - Кто это мог его развести здесь? Нет ли тут поблизости какого-нибудь дома?

- Да, - отозвался индеец, - это заброшенная хижина, в которой Алапага должна была провести ночь. Здесь мы остановимся.

Через минуту лодка была привязана к ветвям навис-шеи над водой ивы, и оба путника выскочили на берег.

К заходу солнца на ферму мистера Мулинса, сравнительно недавно поселившегося в этих местах, стали собираться с разных сторон всадники. То были фермеры-методисты, прибывшие с женами и дочерьми на проповедь, которую хотел прочесть здесь методист Роусон. Женщины, собравшись в кружок на дворе перед домом, болтали, поджидая приезда своего любимца пастора.

- Странно, что такой аккуратный человек, как мистер Роусон, сегодня запоздал, - сказала одна из женщин.

- Он, вероятно, приедет вместе с Робертсами. Нет ничего удивительного, что он считает необходимым сопровождать свою невесту! - ответила мистрис Мулине.

- Так, значит, эта свадьба решена? - спросил кто-то.

- Да, мне об этом говорила сама м-с Робертс.

- Я думаю, что Роусон сегодня не может поспеть сюда вовремя, - вмешался какой-то фермер. - Проповедник поехал по своим делам в Арканзас.

В это время подъехали Робертсы. Дамы бросились навстречу, и среди расспросов, взаимного осматривания туалетов и разговоров не заметили, как прибыл и сам мистер Роусон.

Проповедник был очень бледен, и насильственная улыбка, которую он старался изобразить на своем лице, не могла скрыть его взволнованного состояния. Одна его рука висела, как плеть.

- Мистер Роусон! - обрадовались увидавшие его дамы. - Что с вами? Вы страшно бледны, уж не больны ли вы?

- О, не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я просто устал после длинного переезда, который мне пришлось совершить.

С этими словами Роусон подошел к Марион, чтобы поздороваться с ней, и та сразу заметила его повисшую руку.

- Не ранены ли вы, мистер Роусон? - спросила она.

- О нет! - ответил проповедник. - Это ушиб, полученный вчера, когда я упал с лошади. Она споткнулась о дерево, лежавшее поперек дороги, и сбросила меня на камень, я поранил себе руку. Незначительная рана, но из-за ночного холода и сырости рука так распухла, что мне трудно ею владеть.

Дамы обступили проповедника, высказывая ему свои сожаления, предлагая перевязать руку, обещая дать какую-то особенную мазь.

- Благодарю вас, дорогие мои, - отвечал Роусон, - за ваши попечения, но, право, это и так пройдет. А теперь пора приступить к молитве: это самое лучшее лекарство от всех болезней.

- Не лучше ли будет совершить богослужение в комнатах? - спросила мистрис Мулине. - Здесь, пожалуй, будет очень холодно.

- Нет, - ответил Роусон. - Слушателей слишком много, чтобы все могли там поместиться.

При этих словах он покосился в сторону отдельной группы, расположившейся под деревом. Она состояла из мужчин-фермеров, среди которых находились наши старые знакомые: Куртис, Баренс, Робертс, купец Гарфорд и другие.

Дамы, поняв его намерение заставить мужчин хоть невольно послушать проповедь, тотчас же согласились.

В это время среди группы мужчин раздались крики изумления. Они относились к выскочившему из-за кустов молодому человеку с бледным расстроенным лицом.

- Гольвей, что с вами? Вы бледны, как полотно. Что такое случилось?

- О, - воскликнул перепуганный юноша. - Я видел страшные вещи. В старой хижине, там, на берегу реки…

- Ну, что же? Что там такое? - посыпались на него вопросы.

- Подождите, дайте немножко вздохнуть, я совсем запыхался от бега. Там… в покинутой хижине… я видел… О, даже при одном воспоминании я содрогаюсь от страха… я видел труп индианки…

- Как? Что? - раздались возгласы. - Алапаги, жены Ассовума? Не может быть! Это ужасно!

Все были поражены этим страшным известием; но кому и зачем понадобилось убивать ни в чем не повинную женщину?!

- Да рассказывайте же скорее, в каком положении вы ее нашли? Кто ее убийца? Как это все случилось?

- Я ничего не знаю, - отвечал Гольвей, - я бежал сюда, как сумасшедший, потратив на дорогу всего десять минут. От страха у меня точно крылья выросли.

- Ну, ну, отдыхайте и рассказывайте.

- Так слушайте, - сказал передохнувший немного Гольвей. - Вчера я охотился в лесах недалеко от реки, но замешкался и остановился на ночлег в камышах, у берега. Вы знаете, что я не из трусливого десятка и не раз мне приходилось проводить ночь под открытым небом. Вчера же мною овладел какой-то непонятный страх, я развел большой костер. Однако все было спокойно, лишь собака принималась несколько раз лаять. Что касается меня, то мне только раз послышалось фырканье лошади. Под утро я отправился отыскивать челнок. Но долго не мог найти этой лодки. Напрасно я осмотрел все закоулки, заливчики и бухты - я не нашел ничего, кроме повешенного на суку дерева платка с провизией, забытого, вероятно, каким-нибудь охотником. После тщетных поисков я решил подняться по реке мили на две, где, как я знал, была другая лодка. После получаса ходьбы я заметил большую стаю коршунов, сидевших на деревьях. Я остановился узнать, зачем они здесь расселись. По моим предположениям, неподалеку где-нибудь медведь растерзал пекари, - я увидел медвежьи следы. Вскоре показалась хижина, в которую и вошел. Великий Боже, что за картина представилась моим глазам! Как сумасшедший, говорю вам, я бросился на ближайшую ферму, где и узнал, что все собрались здесь на проповедь. Я бросился сюда и…

- Но где же Ассовум? - спросил Робертс. - Быть может, он, напал на следы убийцы и…

- И бросил свою жену без погребения? - перебил его Баренс. - Нет, не может быть!

- Не сам ли Ассовум и сделал это? - спросил Смит, один из ревностных слушателей Роусона. - Краснокожему не нравилось, что его жена посещает наши собрания!

- Я готов голову отдать на отсечение, что он этого не мог сделать! - возмутился Робертс. - Я знаю, как он любил ее. Однако медлить нельзя; время проходит, а до хижины неблизко. У вас есть факелы, Мулине?

- Сколько угодно! - ответил фермер. - Я их наготовил, собираясь на будущей неделе на охоту. Ну что ж, мы воспользуемся ими сегодня. А где мистер Роусон?

- Я здесь, - отозвался проповедник, до того времени молча стоявший у дерева. - Ехать действительно пора. Идемте же и постараемся найти злодея!