Салем Али был вне себя от ярости. Ему хотелось избить Мону, опозорить ее на весь свет. Он почти не сомневался, что она сошла с ума. Ведь он знал, что Мона — глубоко нравственная девушка из порядочной семьи. Да разве он захотел бы на ней жениться, будь это не так? Но младший брат Салема — Хамид был уверен, что его гнев скоро пройдет. Он даже позволил себе сказать:

— И тем не менее ты ее любишь.

— Вовсе нет! Ты скоро в этом убедишься.

Хамид очень любил брата и считал, что хорошо его знает, а потому рискнул пошутить:

— У тебя, милый брат, самые буржуазные взгляды на все, в том числе и на брак.

— Это вы думаете только о выгоде, о своих эгоистических интересах! Но погодите… — в бешенстве закричал Салем.

— Ты, как юрист… — пытался продолжать Хамид, но Салем не дал ему договорить:

— Вот сам увидишь!

Салем вновь впал в отчаяние, которое не раз охватывало его с тех пор, как он познакомился с Моной Захран. Чтобы отвлечься, он решил поехать в кабаре «Маркиб аш-Шамс» неподалеку от Большой пирамиды. Хотя было прохладно, Салем выбрал столик на открытом воздухе. Он попросил официанта позвать Самиру выпить с ним виски. Самира, танцовщица из кордебалета, была его давней приятельницей. Ей было за тридцать, однако фигура сохранилась прекрасно. К тому же обходилась она недорого. Самиру очень удивило внезапное появление Салема после многомесячного отсутствия. Она изобразила возмущение, и вместо того чтобы поздороваться, кокетливо бросила:

— А-а, изменник, вернулся!

Потом присела и взяла рюмку. Она сразу заметила, что с Салемом что-то произошло, — прежде у него не было обыкновения пить залпом. Вообще он ей нравился своей обходительностью и щедростью. Да и автомобиль, пусть небольшой, также играл какую-то роль. Самира шутливо заметила:

— Что-то сегодня ты пьешь, как верблюд!

— Я буду ждать тебя после представления, — предупредил Салем.

Самира вовсе не собиралась отказываться от его предложения, но решила набить цену:

— Не стоит.

Они многозначительно посмотрели друг на друга.

— Сегодня я занята.

— Ах так!

— Как-нибудь в другой раз.

— Где твоя дочка?

— У матери она, разве ты не знаешь?

— У меня появилась неплохая мысль, — сказал Салем, выпив еще рюмку.

— Это какая же?

Хотя Салем был уже пьян, он не сразу решился ответить ей. Он знал, что совершает, пожалуй, самый безрассудный шаг в своей жизни. Но тут же устыдился собственной слабости и сказал решительно:

— Я хочу, Самира, чтобы мы жили вместе!

— Надумал, нечего сказать, — пробормотала танцовщица.

— Ты не поняла, о чем я говорю!

— Чего ж тут не понять!

— Я хочу на тебе жениться, — объяснил Салем, уставившись в рюмку.

— Ты пьян! — рассердилась Самира, — Не валяй дурака.

— И мы сегодня же начнем совместную жизнь! — Взяв танцовщицу за руку, Салем продолжал: — Дочка твоя пусть остается у бабушки, а я буду давать деньги на ее содержание. Конечно, я небогат, но не так уж и беден.

— Ты серьезно? — Самира все еще не могла поверить.

— Если ты согласна, не будем терять времени.

— С чего это ты? — спросила танцовщица.

— Я хочу остепениться, связать свою судьбу с разумной женщиной, а не с капризной лгуньей. Ты готова забыть прошлое и начать новую жизнь?

— Но ведь поздно, шейх уже спит[9],— с нервным смешком сказала Самира.

— Подумаешь! Придем утром, когда он проснется, — заявил Салем, вставая из-за стола.

Выслушав сестру, доктор Али Захран пришел в ярость. Внутри у него все кипело, но лицо его выражало только искреннее сочувствие. Пытаясь успокоить сестру, он сказал:

— Да как он посмел! Так обойтись с честной девушкой из порядочной семьи!

— Не надо больше о нем.

— Но ведь это оскорбление и мне!

— Поговорим лучше об отъезде.

— К сожалению, надо еще преодолеть столько бюрократических рогаток! Но ничего, у меня хватит терпения! Я добьюсь своего.

— А я и дня не хочу оставаться в этой стране!

— Жаль, что ты не умеешь сдерживаться. Зачем было под влиянием минутной вспышки порывать с таким человеком, как Салем Али?

Мону душили слезы отчаяния, но она только повторила:

— И дня здесь не останусь!

— Он ведь очень хороший человек и любит тебя.

— Довольно об этом! Я прошу!

— Иногда я задаю себе вопрос: почему мы всегда считаем себя правыми?

— Потому что мы правы, — улыбнулась Мона.

— Поражение слишком потрясло нас.

— Но и многое прояснило.

— Разреши мне поговорить с Салемом Али.

— Ни за что! — Мона в ужасе вскочила со стула.

— А если немного подумаешь?

— Нет и нет!

— Может быть, ты хочешь…

— Я хочу уехать отсюда! — перебила она.

Доктор Али досадливо пожал плечами, попрощался и вышел из дому. Зайдя в ближайшую аптеку, он позвонил в контору кинорежиссера Мухаммеда Рашвана. Ему ответили, что тот уехал в студию «Миср». Доктор попытался позвонить туда, но номер был занят. Али сел в машину и помчался в студию. Было уже десять часов вечера, и ему сказали, что Рашван уехал ужинать в ресторан «Ямайка». Доктор Али поехал в ресторан прямой дорогой — через пустыню. Он поискал Рашвана в саду, заглянул в зал, но тут хозяин сказал ему, что устаз Мухаммед еще не приезжал. Али решил подождать у входа. Около одиннадцати подъехала машина. Из нее вышли двое. Швейцар показал на одного из них:

— Вот устаз Мухаммед Рашван.

За режиссером медленно шел Марзук Анвар в кожаной куртке и форменных брюках цвета хаки. Доктор Али медленно пошел им навстречу через полосу света, отбрасываемую двумя фонарями у входа. Режиссер, не обращая внимания на незнакомца, продолжал увлеченно обсуждать со своим спутником съемки. Доктор молча подошел вплотную к Рашвану и изо всех сил ударил его в живот. Режиссер захрипел, закатил глаза и рухнул на землю лицом вниз. Все произошло так быстро, что Марзук не сразу опомнился. Он крикнул:

— Ты что, с ума сошел?!

К ним подбежал перепуганный швейцар и шоферы такси. Одни окружили доктора Али, другие склонились над Рашваном. Повернувшись к лежащему, Али крикнул:

— Я брат Моны Захран, подлец!

Марзук бросился на Али и вцепился ему в горло.

— Сумасшедший! Но ты от меня не уйдешь!

Доктор вырвался и гневно крикнул:

— Он грязный негодяй и получил по заслугам!

Окружавшие их люди зашумели. Кто-то прижал ухо к груди режиссера.

— Он умер… Хватайте убийцу!

Мона шла с отцом в контору адвоката Хасана Хамуды, которая помещалась на улице Сабри-Абуль-Ильм. Устаз Захран в своей беде вспомнил о нем не только как о старинном приятеле, он знал, что Хасана Хамуду называют в числе трех лучших каирских адвокатов по уголовным делам.

Они вошли в большой, красиво обставленный кабинет. Хамуда был высок, смугл. Он сердечно поздоровался с гостями, усадил их в кресла и устремил на Мону пристальный взгляд горящих глаз.

Захран рассказал суть дела. Хамуда удивленно воскликнул:

— Так это твой сын? А мне и в голову не пришло! Подробности я знаю из газет. — И добавил, обращаясь к Моне: — Рашван был негодяй и понес заслуженную кару. Тем не менее, если исходить из норм уголовного кодекса, ваш брат совершил преднамеренное убийство.

Сдавленным, полным отчаяния голосом Мона произнесла:

— Ну могла ли я предвидеть такую трагедию?

— Как все это произошло, понятно, но вообще тут столько неясного, запутанного.

— Брат никогда не был вспыльчив и несдержан…

— Ну разумеется. Настоящий убийца редко идет на такое тяжкое преступление без какой-либо конкретной цели.

Адвокат попросил Мону подробно рассказать все обстоятельства, предшествовавшие трагедии. Внимательно выслушав девушку, он спросил:

— При этом никто не присутствовал?