— Я знаю это, — прервал Равашоль. — Это говорится в загруженных мне данных по истории.

— Ничего ты не знаешь! — отрезал жрец, и Равашоль испуганно сжался под его гневом. — В кору твоего мозга запечатлели даты и факты, а я жил в те дни. Я стоял на высочайшей вершине горы Олимпус и видел, как Император ступил на марсианскую почву, первый терранец, сделавший это за пять тысяч лет. Можешь ли ты представить такой период времени, адепт Равашоль? Способен ли ты хотя бы начать постигать секреты, которые могут быть потеряны и вновь обретены за это время?

— Нет, — сказал Равашоль.

— Нет, — согласился жрец. — Я хорошо помню Императора, преклоняющего колена перед Генералом-Фабрикатором. Когда они обменялись приветствиями, я распознал в Императоре родственную душу, несмотря на то, что он был в двухстах тридцати шести метрах от меня. Я видел, что он был человеком науки, человеком, который решал проблемы, используя эмпирические доказательства, и который раскрыл секреты машин, которые столетиями ускользали от величайших гениев Марса. Мы, владыки технологии, были посрамлены открытиями, сделанными терранцем, и всё же он был милосерден в своём могуществе, предоставив нам доступ к забытым убежищам Терры и предложив нам закончить войну между нашими мирами. Терра и Марс объединились, и голова Императорского орла на его гербе стала двойной.

Жрец отключился от стены, и скользнул над полом к Равашолю. — Император раскрыл своё видение галактики, которую унаследует человечество, но чтобы такая великая мечта стала реальностью, ему нужны были оружие, припасы, танки, боеприпасы и всё то, что мог предоставить Механикум. Он обещал защищать Марс и уважать нашу власть над мирами-кузницами, и более того, он предоставил нам исключительное право пользования услугами шести великих домов Навигаторов, чтобы мы снова могли отправлять флоты эксплораторов. Последовала небывалая доселе эра сотрудничества с Террой, и вскоре после того, как Император приступил к ведению своей великой завоевательной войны, некоторые техножрецы сочли прибытие Императора воплощением древних пророчеств о пришествии Бога-Машины.

— Славься, Омнисия, — прошептал Равашоль.

— Воистину, — кивнул жрец. — Ты веруешь так же, как и я, но многие другие не веруют. Они подвергают нашу веру сомнению, утверждают, что эта доктрина богохульна, что Бог-Машина до сих пор спит глубоко под поверхностью Марса.

— Ноктис Лабиринтус… — сказал Равашоль.

— Да, Ноктис Лабиринтус, где, как считают некоторые, Бог-Машина лежит и видит свои серебряные сны, которые просачиваются через красный песок к нам на поверхность. Эти разногласия всё чётче проявляются в наших рядах, адепт Равашоль, и я боюсь, что твоё открытие приведёт лишь к дальнейшему расколу между теми, кто поддерживает Императора, и теми, кто верит слухам, что Магистр Войны предложил договор адептам, занимающим верховные посты, обещая им доступ к потерянным системам СШК и разрешение на разработку тёмных технологий.

— Что же мне тогда делать? — воскликнул Равашоль. — Столь высокие материи не для меня!

Жрец положил холодную металлическую ладонь Равашолю на плечо и сказал: — Если твоя вера в Императора истинна, ты должен найти старшего адепта, разделяющего твой взгляд на опасность проекта Каба. Попроси древнего права убежища в его храме, и пока ты будешь защищён его покровительством, никто не сможет войти в его храм, чтобы причинить тебе вред. Знаешь ли ты такого адепта?

— Да, — кивнул Равашоль. — Мой бывший господин, адепт Уртзи Недобрый.

— Тогда найди его, адепт, — сказал жрец. — И да хранит тебя Омниссия.

Покинув храм, Равашоль ощутил необычную лёгкость. Жрец предложил ему возможность отдохнуть, но Палланту хотелось отправиться незамедлительно. Однако, он принял питание и воду, и возможность использовать колёсный транспорт-скиф, чтобы ускорить своё путешествие к храму-кузнице Уртзи Недоброго, лежащего в трехстах девяти километрах к востоку от базилики.

Боевые сервиторы неподвижно сидели в задней части скифа, пока Равашоль умело вёл его через толчею тел и странных транспортных средств, заполняющих металлические дороги Марса. Избегать столкновений было легко, так как скиф непрерывно транслировал электронную головную волну, которая регистрировала всех на его пути, плавно отводя их шаги или курс с его траектории, и поэтому Равашоль мог поддерживать равномерную скорость движения по марсианскому ландшафту.

Вздымающаяся базилика позади становилась всё меньше по мере того, как он продвигался к пылающему горизонту, отмечавшему территории адепта Недоброго. Его кузницы специализировались на производстве оружия и брони для Астартес, и кузницы грохотали день и ночь, создавая боевую броню Космических Десантников Марк-IV и болтеры, которыми они очищали звёзды от врагов человечества.

Небо становилось всё более тёмным по мере того, как Равашоль продвигался вперёд, тёмные кляксы дыма пачкали небо, а перед ним возникали плотно стоящие храмы, тёмные и угрожающие, с чёрными, перепачканными копотью нависающими стенами. Громадные рудовозы громыхали мимо него, биение, исходящее от могучих кузниц, наполняло воздух гулким и воинственным промышленным грохотом.

Молнии танцевали между высокими башнями Марса, заполняя красные и жёлтые небеса ползущим страхом неизвестного, ощущением готовой разразиться бури.

Хотя на Марсе никогда не было дождей, Равашоль знал, что эта теологическая буря смоет все противоречия с красной планеты потоками крови.

Ему всё было ясно; он понимал, что вся его жизнь теперь идёт в одном направлении, и выбор перед ним никогда не стоял.

Он был одиноким человеком, верным Императору, делающим, что должно, и потому одиноким.

Базилика Благословенного Алгоритма никогда не закрывала своих дверей, и жрецы машины никому не отказывали в поддержке. Жрец, говоривший с Равашолем, преклонил колени перед своим терминалом данных, позволяя благословенной музыке планеты струиться через него. Её нежные ритмы заполнили его и он наслаждался гармониками устройств, говорящих друг с другом с противоположных сторон планеты.

Визит молодого адепта обеспокоил его больше, чем он хотел признать, он был ещё одним признаком того, как низко пал Механикум со славных дней пришествия Императора. Вскоре после того, как Равашоль ушёл, жрец подключился к храму и провёл эти минуты уединения в общении с машинами Марса.

Первым признаком того, что что-то идёт не так, было постепенное ослабление звуков, как будто, одно за другим, устройства Марса замолкали. Озадаченный, он провёл тест самодиагностики, и к своей тревоге обнаружил, что несколько его основных интерфейсных систем оказались отключены.

Свечение его сенсорного купола усилилось, и он просканировал зону в 360° вокруг себя.

Позади него оказалась фигура, одетая в облегающий тёмно-красный комбинезон. Хотя жрец давно оставил большую часть своей плоти на хирургических столах, её у него осталось достаточно, чтобы распознать, что это была особь женского пола. На её стройных бёдрах висели два пистолета, но более ужасало то, что она в одной руке держала пучок проводов, а в другой — несколько тонких инструментов.

Жрец посмотрел вниз на свою рясу и увидел широкий квадратный прорез в ткани и множество аккуратно отделённых проводов, торчащих из каркаса его тела.

— Кто ты? — спросил он, с облегчением обнаружив, что его голосовое устройство всё ещё функционирует.

— Я Ремиара, — сказала фигура. — Где адепт Равашоль?

— Кто? — сказал жрец, хотя он знал, что эта попытка сопротивления была тщетной. Среди адептов Марса имя Ремиары было хорошо известно, и он с ужасающей ясностью понимал, что конец его близок.

Техножрец-ассасин улыбнулась, увидев, какой эффект оказало её имя, и наклонила голову на одну сторону. Она похлопала по увеличенной части своего черепа, где в её маску смерти было имплантировано большое количество сенсорного оборудования, и сказала: — Я проследовала сюда по его информационному следу, так что не оскорбляй меня, отрицая, что знаешь его. Скажи мне, где он сейчас.