— Черт, ты такой горячий, — задыхался Тревор между поцелуями. — Но мне нужно… — чтобы ты перевернул мой мир. Заставь меня все забыть. Покажи мне, что я нормальный, здоровый и полон жизни, как ты. — Трахни меня, — он впивался пальцами в плечи Марка, в его спину, его задницу. — Трахни меня.

— Черт, — Марк впился в его рот, засасывая язык, целовал глубоко и с полной самоотдачей. — Я никогда не встречал никого похожего на тебя.

— Марк.

— Да.

Еще один безумный поцелуй, а потом Марк выпрямил спину, подняв ноги Тревора и положив их себе на плечи. Веки Тревора трепетали, и хриплое рычание вырвалось из его горла, когда Марк сжал бедра и толкнулся внутрь, заставив беспокойство, депрессию и усталость сдаться. Каждый его нерв с облегчением пел.

— Посмотри на меня, — потребовал Марк.

Он повиновался. Взгляд Марка, с совершенно не скрываемым желанием, зацепился на нем, когда он смотрел на Тревора, как будто он был единственным человеком в мире, который имел сейчас значение. Крохотный укол сожаления осмелился угрожать этому мгновению, но он настойчиво оттолкнул его. Важным было только здесь и сейчас. Эмоции на лице Марка. Глубокий румянец, который с накалом их страсти распространялся по лицу, по шее, по груди. Темные волосы, влажные от пота, и блеск оливковой кожи.

— Черт, ты очень красивый, — сказал Марк с чем-то вроде благоговения в голосе. Или Тревор просто вообразил себе это.

Марк одной рукой прижимал к груди бедро Тревора, а другой ласкал грудь и живот, скользя все ниже и ниже, пока не обхватил его член.

— Да, — застонал Тревор и накрыл своей рукой руку Марка, вместе подталкивая себя все ближе и ближе к краю пропасти. Их перемешавшееся дыхание становилось быстрым, хриплым, тяжелым.

— Кончай, — голос Марка был хриплым и напряженным. — Кончи со мной.

— Ох… Черт… Марк… — Тревор запрокинул голову назад, закрыл глаза, и густая сперма брызнула на его живот горячими струями, оргазм был настолько мощным, что разнес по всему телу восхитительные импульсы. Он напряг свои внутренние мышцы, сжимаясь вокруг твердого члена внутри него, подталкивая Марка присоединиться к его освобождению.

Марк подался вперед, обхватив Тревора обеими руками, и врезался в него со всей силы. Пот капал с его носа, и тяжелое дыхание обожгло лицо Тревора, прежде чем тело Марка напряглось. Его ритм сбился, и он замер. Марк был настолько глубоко в нем, что Тревор чувствовал, как его член пульсирует внутри, и на секунду он задумался, что бы он чувствовал, если бы между ними не было защиты.

Марк рухнул на него, как желанное одеяло, а не неудобное давление. Тревор обхватил рукой затылок Марка и жарким поцелуем накрыл его рот. Не прерывая поцелуя, Марк облегчил давление на тело Тревора, приподнявшись, но всё ещё накрывая его. И Тревор обнаружил, что думает, каким бы измученным и уставшим он ни был, он не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась.

Марк замедлил поцелуй, он стал завлекающим, томным и каким-то образом более чувственным, чем все предыдущие. Каким-то образом это значило больше, как будто Марк говорил что-то, что Тревор должен был понять. Или, скорее всего, он просто потерялся в невероятной посторгазмической дымке, и его разум действительно был взорван.

Потому что так и произошло. Одна случайная ночь умопомрачительного секса. Бегство от неизбежного конца.

Марк осторожно отстранился и уставился на Тревора таким взглядом, который невозможно было прочитать.

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь, господин адвокат, — дразнил Тревор, потому что этот взгляд заставил его чувствовать себя незащищённым и уязвимым, так, как он не мог себе позволить. Ни сейчас. Ни когда-либо.

Марк улыбнулся, и все, что Тревор увидел в его взгляде, исчезло. К счастью. Он перекатился на бок, натянул на них одеяло и сгрёб Марка в свои объятия так, что их лица оказались в миллиметре друг от друга.

— Я думаю, что это была какая-то удачная метель, — сказал Марк.

Тревор улыбнулся, несмотря на нервную дрожь в груди.

— Это как-то по-философски для адвоката.

Марк толкнул его коленом, его губы изогнулись в улыбке.

— Твои художественные штучки должно быть заразны.

Тревор приоткрыл глаза и сосредоточился на неоново-зеленом свечении радиочасов на прикроватной тумбочке. Не было даже пяти утра, он спал всего четыре часа, прежде чем внутренняя тревога вытолкнула его из столь необходимого забытья. Или, может быть, это его мочевой пузырь настаивал на том, чтобы он встал прямо сейчас. Дополнительное давление руки, перекинутой через его талию, только усугубляло проблему.

Он осторожно выполз из-под Марка, стараясь не разбудить его, и слепо направился в ванную. После того, как он облегчился, он развернул марлевую повязку на бицепсе и проверил фистулу [9] , присоединенную к вене в руке. Если бы были какие-то серьезные повреждения, он бы сразу заметил, но в порыве страсти незначительное воздействие все еще может повредить ее. Что вызовет проблемы с его лечением диализом и может даже означать новую операцию. Удовлетворенный, что все в порядке, он свободно перемотал руку. Ему не нужна была повязка, кроме его собственного самолюбия, он прятал фистулу, так что ему не пришлось объяснять Марку, что это было.

Он взглянул на себя в зеркало. Как он мог так выглядеть… нормально, но в тоже время быть настолько больным, что смерть буквально стучится в дверь? Нахмурившись, он хлопнул по выключателю света.

Вернувшись в комнату, он подкрался к окну и отдернул шторы на несколько дюймов. Снег по-прежнему падал крупными ленивыми хлопьями, накрывая мир бело-синим покрывалом. Если это не прекратится, рейсы сегодня не будут запущены.

Он повернулся, и воздух, который Тревор начал медленно выдыхать, перехватил его горло. Луч света от фонарей парковки упал на голый торс Марка, придавая ему эфемерное сияние. Он перевернулся после того, как Тревор покинул кровать и теперь спал лицом к окну. Простыни были отброшены на бедра, одна рука была под его головой, другая — с раскрытой ладонью — на пустом месте, где лежал Тревор.

Тревор отодвинул занавески немного дальше, позволив большему количеству света пролиться на тело Марка, стараясь, чтобы не попало ему на лицо и не разбудило его. Пальцы Тревора дернулись, и знакомое желание запечатлеть образ перед ним, забурлило внутри. Он на цыпочках подошел к сумке и тихо достал альбом и набор графитовых карандашей. Затем он подтащил один из стульев к окну, сел на него и открыл альбом на новой странице.

Свет был не очень хорош для рисования, но этого было достаточно. Он изучал Марка, следуя от линии плеча до выемки между его грудной клеткой и бедренной костью, вдоль темных теней, играющих на его расслабленных мышцах и складках простыни, которая лежала на его теле, скрывая то, что Тревор прекрасно помнил — красивую плоть. Тупая боль в его теле напомнила ему, насколько хорошо это было. Что очень удивило его. Он не испытывал такого возбуждения годами — неудачный побочный эффект от лечения. Но человек, крепко спящий в метре от него, смог одним только взглядом возродить его организм.

Улыбка потянула уголки его рта. Каждая секунда того стоила. Он не мог вспомнить последний раз, когда он чувствовал себя таким живым, таким свободным от борьбы и встречи с его неизбежной смертью. Это было, как будто Марк, так или иначе, знал и понимал, так как то, что они сделали ночью, это был не просто секс двух незнакомцев. Марк занимался с ним любовью.

Дрожь пробежала по его спине и плечам, и Тревор отогнал мысли. Фантазии ничего не изменят. Но Марк был великолепен и дал ему отсрочку от постоянной борьбы. Он хочет нарисовать этого мужчину. Ему это необходимо.

Устроившись поудобнее в кресле, он возобновил изучение Марка.

Мускулистые ноги, невероятная задница и великолепное мужское достоинство так и остались скрытыми под белоснежной простыней. Одно из колен Марка было согнуто и выдвинуто вперед, другая нога вытянута назад. Его нога подрагивала. Тревор поднялся и подошел к кровати, тщательно передвигая простынь на середину бедра, чтобы приоткрыть ногу Марка. Он отошел на секунду, наклонил голову в сторону, а затем шагнул вперед, чтобы еще раз разложить простыни по своему вкусу — поправляя складку здесь, разглаживая складку там, приоткрывая немного больше кожи. Еще немного больше света на конце кровати… Он открыл левую занавеску еще немного, потом другую, и так… Идеально.