— Меня все устраивает, — Тревор пожал плечами. — Как насчет тебя?

— Я возвращался домой с работы в Денвере. Застрял на магистрали. Дом — это Боулдер.

— Обалдеть. Мы практически соседи, — Тревор откусил кусок своего бургера, и пристальный взгляд его соседа по столу сосредоточился на его губах, глядя достаточно долго, пока тепло наполняло щеки Тревора, прежде чем он поднял глаза, чтобы встретиться с Тревором. Воздух между ними кипел и жужжал по поверхности его кожи.

Чёрт возьми. И он решил, что устал? Вдруг он почувствовал себя свежим, как новый день.

Он положил свой бургер и изо всех сил попытался проглотить. Боже, когда в последний раз он был так соблазнен кем-то, кого только что встретил? И когда в последний раз его тело проявляло хоть какой-то интерес с тех пор, как ему поставили диагноз? Конечно, он испытывал мгновенное влечение и раньше, с одной стороны, но он мог подсчитать, сколько раз его дыхание перехватывало, а сердце запиналось. Если быть точным — один раз. Сейчас.

Он протянул руку через стол.

— Тревор.

Рука, которая обхватила его, была теплой, гладкой и уверенной.

— Марк.

Они обменялись рукопожатием, но вместо того, чтобы сразу отпустить, Марк держал руку Тревора — или, может быть, это было наоборот. Несмотря на это, ему было все равно. От прикосновения к коже Марка звенело каждое нервное окончание дразнящими разрядами удовольствия, подталкивающими к желаниям, которые долго игнорировались, и он боролся с порывом облизать его губы.

— Приятно познакомиться, Марк, — сказал он хриплым от возбуждения, бегущим по его венам, голосом.

— А мне-то как приятно, — зеленые глаза Марка поблескивали, и намек на усмешку приподнял уголки его рта.

Затянувшимся ударом сердца или двумя позже, Марк достаточно медленно отпустил руку, и его пальцы скользнули по ладони Тревора. Воображаемый ли с его стороны или передающийся со стороны Марка, но эффект был тот же. Ранее спящее либидо Тревора просыпалось, здесь и сейчас, и он хотел Марка.

— Могу я предложить вам еще выпить? — уставшая на вид официантка прервала их горячий взгляд. Тревор откинулся на спину, не понимая, как он до этого наклонился вперед, притянутый какой-то невидимой силой напряженных глаз Марка.

— Нет, мне не надо, спасибо, — сказал он.

— Еще горячего бренди, пожалуйста, — проговорил Марк. Кивнув головой, женщина повернулась на каблуках, и они снова остались одни. Настолько, насколько они могли быть в этом зале.

Марк сдвинулся на своем месте.

— Так чем ты занимаешься, Тревор?

— Я художник. А ты?

— Адвокат.

— О нет! — Тревор вздрогнул, и Марк засмеялся. — Где-то должна быть шутка об этом. Художник и адвокат заходят в бар…

Марк усмехнулся.

— С количеством шуток «вошли они в бар», я не удивлюсь, если и такая есть.

— Теперь мне придется это погуглить, — дразнил Тревор.

Напряженная затянувшаяся пауза повисла между ними, и их глаза снова встретились. Тревор был уверен, что он не придумал это себе, видя, как его собственное желание отражается в пленительных оттенках зеленого. У него не было намерения начинать что-либо с кем-то, но нельзя было отрицать, как этот парень действовал на него. Однако они были двумя взрослыми мужчинами, застрявшими в метели. Что плохого в том, чтобы насладиться компанией друг друга на одну ночь? Предполагая, конечно, что Марк смог снять комнату.

— Так… — начал Марк. Он коротко посмотрел на свой напиток, как будто тщательно подбирал слова или собирался открыть какую-то глубокую, темную тайну. Тревор видел, как опустились уголки рта Марка, когда он поджал губы, образуя ямочки на щеке. Неопределенность мерцала в этих глазах, как мимолетная тень, и создавала у Тревора впечатление, что за внешней уверенностью Марка стоит история. История, которую он вдруг захотел услышать. Или еще лучше, нарисовать.

— Расскажи мне, что такое жизнь художника, — Марк рассеянно провел длинным ухоженным указательным пальцем по краю стакана.

Тревор как под гипнозом следил за этим движением. Румянец распространился по его коже, просочился под её поверхность и влился в быстро движущийся поток крови в его венах, чтобы слиться в его паху, как оазис у подножия водопада. Господи, все, о чем он мог думать, только, как получить Марка.

Он откашлялся и поднял глаза. Слабая усмешка тронула уголок губ Марка с одной стороны рта, и Тревор боролся с желанием наклониться через стол и захватить эти губы своими. Марк приподнял бровь, выжидая. Он ждал…?

О, правильно, надо ответить. И вопрос был… не совсем тот, которого он ожидал. Он действительно думал, что услышит какое-то признание, и теперь простой вопрос о его работе сбил его с толку.

Совсем запутавшись, он прочистил горло и выпалил:

— Я рисую.

Усмешка Марка растянулась в полную улыбку и превратила его из просто привлекательного в потрясающе красивого.

— Я слышал, что многие художники так делают, — он подмигнул.

Тревор засмеялся, застенчиво и тихо, пропуская руку через свои волосы, лишаясь дара речи. Когда такое вообще происходило?

— Ну, каждый день я вижу что-то новое, что меня вдохновляет, — помимо процедур диализа, которые были как часы. — Я провожу много времени, наблюдая за окружающим миром, делая эскизы и рисуя его таким, каким я его вижу, что он заставляет меня чувствовать, и, надеюсь, моя интерпретация позволяет это видеть другим. Ничто не делает меня счастливее, чем возможность создать что-то, что движет или вдохновляет кого-то в позитивном ключе.

— Это похоже на красивую жизнь, — сказал Марк с ноткой тоски в голосе.

Фактически. Тревор знал, что ему есть за что быть благодарным, знал, что ему повезло зарабатывать на жизнь тем, что он любил больше всего на свете. Были только эти маленькие тикающие часы, которые притупляли все вокруг. Тревор пожал плечами.

— Я не могу жаловаться, — он улыбнулся и получил от Марка ответную улыбку. Медленное распространение, мягкость и обещание в ней обволакивало Тревора, как покрывало безопасности.

Среди шума и суеты бара между ними установилась легкая тишина. Голоса, смех и музыка дразнили слух Тревора, а люди, танцующие и по максимуму использующие большую часть своего заснеженного вечера, были размыты в его периферийном зрении. Казалось, вокруг маленького столика в заднем углу зала, где они сидели, образовался купол, защищая их от мира, существующего в нескольких шагах от них.

— Что насчет тебя, господин адвокат? — низкий, хриплый тон не удивил его, как бы непреднамеренно это ни было, но огонь, который вспыхнул в глазах Марка в ответ, заставил Тревора немного приподняться. — Ты какая-то мощная акула, защищающая преступников, как те, которых я видел по телевизору?

— Боже, нет, — Марк отрицательно покачал головой. — Я предпочитаю думать, что я один из хороших парней. Я адвокат по гражданским правам.

Тревор поднял брови, его мысли сразу же обратились к сексуальному Мэттью Макконахи, который когда-то играл адвоката, защищающего темнокожего мужчину на глубоком Юге[7]. Но теперь в воспоминаниях о фильме Марк заменил Мэттью.

— Расскажи мне больше.

— Это не так захватывающе, как кажется по телевизору, — Марк усмехнулся, и глаза его сверкнули. — В основном это просто много бумажной работы и исследований, подготовка аргументов и что-то в этом роде.

— А как насчет зала суда?

Марк пожал плечами.

— Если только может быть какая-то драма, но громкие случаи на самом деле не так часто происходят.

— Итак, с какими делами ты тогда работаешь? — Тревор наклонился вперед, привлеченный успокаивающим, соблазнительным голосом Марка. Казалось, не имело значения, что он говорил, пока он просто говорил.

— Скажем, например, — Марк сделал паузу, и Тревор почувствовал, что это было сделано для эффекта, — что ты гей.

Эффект сработал, и Тревор усмехнулся.