Может причина в самовоздвигнутой социальной изоляции с целью вести энергосберегающий образ жизни? Тогда не следует ли прислушаться к Норе и попытаться что-то изменить?

Да нет, бред какой-то!

Я собрал волю в кулак. Допив остатки сока, бросил банку в урну, поправил одежду и волосы, пытаясь принять облик почти нормального человека, и пошёл обратно.

Зал уже почти опустел. На местах остались лишь единицы, которые что-то обсуждали с соседями или игрались с телефонами - видимо, сеть удалось поднять. Оставшиеся же - десятка два - поднялись на сцену, образовав кольцо вокруг победителя. Вокруг них вертелся Обресков с камерой, на плече которого висел мой кофр. А ты что тут забыл? Живо вали домой, как и договаривались! Меланхолично, прикрывая ладонью зевоту, я пошел к нему. Нужно прогнать этого недожурналиста как можно быстрее, а потом, предварительно выразив соболезнования Яманкан, найти Нору…

Я замер как вкопанный. На висящих по углам сцены экранах отображались итоги голосования:

Паулина Яманкан - 468

Анастасия Крашенинникова - 441

Кирилл Кудрявцев - 283

Что происходит? Как? Почему?

Я наконец понял, что все столпились именно вокруг Яманкан. Ей жали руку, обнимали и желали успехов. В толпе я заметил и Крашенинникову. Она стояла возле Яманкан с таким лицом, словно чужая победа - её заслуга. Могу тобой восхититься - держать удар ты умеешь. Наши глаза встретились, и я презрительно фыркнул.

Многие считают, что быть одиночкой, значит не иметь поддержки. Это верно. Но когда у тебя нет друзей, у тебя нет и иллюзий! Ты точно знаешь, что тебе никто не поможет, и от того приходиться полагаться лишь на себя. Однако и переложить провал на других нельзя.

Подписчики пацанских пабликов и гламурные цыпочки, что делают репосты за бесплатные суши, любят постить в соцсетях статуса вроде: «Так неприятно, когда ты понимаешь, что твой друг никогда им не был». И обязательно с точкой в конце и без смайлика - иначе не поймут, что у тебя горе. Их даже начинают жалеть… вместо того, чтобы сказать правду: хватит строчить всякую чушь, клянча жалость к себе! Я такого никогда не совершал и не совершу. Но тем не менее, я понадеялся на других… Как оказалось - зря.

Продолжая с отчаянием смотреть на результаты, я не сразу понял, что кто-то подхватил меня под руку и с силой поволок со сцены. Широко улыбаясь, на меня с любовью смотрела Нора. Уже это заставило меня начать упираться.

- Куда вы меня ведете?

- А какая разница? Главное не куда ты идешь, а с кем! - назидательно сказала она. - Да и когда ты ещё получишь удовольствие от того, что тебя сопровождает столь красивая женщина как я?

Что-то я не чувствую никакого удовольствия. Лишь тревогу. Или эти чувства похожи? Первого в моей жизни было не сказать, что много, так что невольно мог и спутать.

Миновав карман, мы вошли в узкий коридор, что шел параллельно зрительному залу. Но не успев пройти и десяти метров, Нора развернулась и, с несвойственной женщиной силой, впечатала меня в стену. Я мгновенно попытался рвануть в сторону, но она уперлась обеими руками о стену, перекрыв пути отхода. Лицо Норы оказалось совсем рядом, и меня окутал аромат её духов. Сцена донельзя пикантная... если не смотреть ни на ладони, сжатые в кулаки, ни на лицо, подернутое злобой.

- Задам тебе только один вопрос…

Его окончание было ясно, как небо после летней грозы, и я сэкономил Норе время.

- Я ей не говорил.

- Так откуда она узнала?

- Она не знала… Уверен. Она применила такой трюк по другой причине.

- Какой?

Стараясь говорить быстро, кратко и ёмко, я пересказал замысел Яманкан: разницу в голосах она бы не смогла преодолеть даже эпатажной выходкой, так что пришлось применить хитрость - убедить избирателей, что её победа дело решенное. Для этого она повредила роутеры в здании, чтобы голосовавшие в здании видели результаты, убеждаясь в её победе и рассказывая об этом другим.

Но мои слова на Нору действовали плохо - смотрела она по-прежнему недобро. Почему она винит меня? Когда началась заваруха в зале, нужно было подстраховаться! Или это и есть жизненное кредо начальства - ответственность за ошибки всегда перекладывать на подчинённых? Тогда у меня ещё больше причин не хотеть работать.

- Хорошо. Допустим, я тебе поверю... Но только «допустим»! Что станешь делать дальше?

- Эм... ничего. А я что-то должен сделать?

- Например, взять самоотвод из студсовета.

- Зачем?

- Зачем? Зачем?! Затем!

От моего ответа словарный запас Норы оказался временно ограничен, и она постаралась передать смысл через эмоции. Но я лишь продолжал хлопать глазами, и она чуть успокоилась.

- Я не хочу, чтобы ты примелькался. Чем больше людей тебя знает, тем больше шанс, что кто-то заметит, что я с тобой говорю подозрительно часто.

- Но если я буду в студсовете, то наше общение не будет казаться чем-то необычным.

- Такое чувство, что ты хочешь остаться... - проницательно заметила Нора.

- Не то чтобы…

- О боже… Только не надо говорить, что ты втрескался?!

Что за глупость?! Я не из тех, кто с головой ныряет в омут любви, а потом, гребя руками изо всех сил, старается всплыть, ведь там темно, давит со всех сторон и невозможно спокойно вздохнуть. Но истинную причину своего желания я Норе сказать не мог.

- Нет конечно… просто… Ну не знаю. Может это шанс изменить что-то в жизни?

Я тяжело вздохнул и посмотрел куда-то в пустоту. Никогда прежде в себе не замечал такого актерского мастерства.

- Ты ведь понимаешь, что изменить свою жизнь можно только изменив себя? Как говорится: ты можешь начать жизнь с чистого листа, но почерк всё равно останется прежним. Так что пост в студсовете ничего не решит.

- Но я нужен вам там.

Больше ничего не оставалось. Сколько бы я не оттягивал неизбежное, рано или поздно оно наступит. Так лучше уж по моей воле.

- Зачем?

- Ради безопасности Университета.

- Чё? - манера удивляться у Норы была очень милой, и я не переставал ей умиляться.

- Хотите знать, куда пропала Вельская?

Глава 12. У этой победы вкус, как у моей жизни

Следователей было двое. Пару раз к ним присоединялся ещё один мужчина, но спрашивал он исключительно о кладенце. Чего не скажешь о других, ибо им было интересно буквально всё. Если первый час допроса прошел под мой монотонный рассказ о событиях последних часов, то дальше я лишь отвечал на непрекращающийся поток вопросов. Сперва у меня уточняли незначительные детали, то дальше вопросы становились всё более каверзными и провокационными: почему я не заявил о похищении, о чём разговаривал с похитителями, как выбрался из камеры. На каждый у меня уже был заготовлен ответ, но следователи не унимались.

Больше всего их интересовало желание спасти Яманкан в одиночку. Моя ложь строилась на том, что я считал, что в студгородке все под подозрением и подними я шум, то меня постарались бы заткнуть. Сутки назад такой ответ сошёл бы за неумелое вранье, но теперь всё поменялось - мои слова перестали звучать как параноидный бред. Остальные темы их интересовали значительно меньше. Как и Яманкан, они сразу обратили внимание на то, что я смог так точно выйти из запутанных коридоров базы к выходу, но за то время, что шли дебаты, я смог придумать правдоподобный ответ: оглушили меня слабо и даже с мешком на голове я смог запомнить маршрут. Звучало это весьма неправдоподобно - ну не походил я на обученного оперативника, чтобы быть способным на такое. Но я продолжал держаться своей версии.

Только мне не верили. Хоть и не могли доказать, что я вру. Следователям только и оставалось, что пытаться подловить меня на лжи, придираясь к любой мелочи. Пару раз они даже хотели вывести меня из себя, но тщетно. Весь седьмой класс я провел под непрекращающиеся шуточки одноклассников, давших мне за мой «лучезарный» взгляд прозвище «Мертвечина». Если школа готовит ко взрослой жизни, то неудивительно, что я приобрел стрессоустойчивость для допросов.