И еще одна странность — даже умнейший пес не может сообразить, что кусок мяса нельзя спрятать в (именно в, а не на или под) плоском листе фанеры. Опыты в МГУ показали, что собаки, живущие среди объемных предметов, вылизывающие объемистые банки и разгрызающие кость, чтобы поживиться спрятанным в ней мозгом, не понимают разницы между плоской и объемной фигурами. А вот волку такая задача вполне по плечу.

Зато при виде столба все лохматые четвероногие умницы и все бездари моментально соображают, что делать: ритуальному обрызгиванию столбов и камней в собачьей жизни отведено почетное место. На это тратится уйма времени и сил. Это древний, освященный веками обычай. Чем он порожден, не очень-то понятно. То ли с помощью брызг предки собак держали между собой связь во время длительной облавы за добычей, то ли брызги выполняли роль пограничной линии — очерчивали территорию стаи. А может, это просто беседа с соседом? Так или иначе, но всякая уважающая себя собака сначала ознакомится с предыдущими объявлениями и лишь после оставит свою подпись. (Кстати, кое-где за рубежом для городских собак соорудили информационные центры: песчаные площадки с множеством каменных столбиков.) Волки в подобных случаях поступают основательнее: и ногу задирают, и стараются подвесить помет на ветку куста. Почему именно подвесить? По весьма уважительной причине: на земле такая визитная карточка быстро исчезнет, а на ветке она недоступна жукам-навозникам.

В наше время задирание ноги выглядит осколком дикой жизни. Есть и еще несколько таких осколков. Например, прежде чем улечься на мягком коврике, собака даже самых благородных кровей крутится — утрамбовывает место ночлега и поудобнее укладывает хвост, который часто вообще отрублен. (Отрубание хвоста тоже своего рода дикость, но уже не собачья, а людская.)

А вот почему собаки всегда и всюду с наслаждением валяются на падали, не очень-то ясно. Раньше думали, что это товарищеский поступок — по надушенной шерсти коллеги узнавали об источнике пропитания. Но теперь такая точка зрения поколеблена: собака пачкает шерсть и на несъедобных отбросах. Сомнительна и версия, будто собаки для того нежатся в нечистотах, чтобы отбить собственный запах, от которого приходит в ужас добыча. Запах демаскирует хищника лишь тогда, когда он, как кошка, притаился в засаде, когда жертва сбежит, учуяв угрозу. Предки же собак добывали пропитание не из засады, а в сумасшедшей гонке, и в этой беготне пахни не пахни, мало что изменится.

А может, все проще, может, прав биолог С. Корытин? Вот что он пишет: «Нами был проделан следующий опыт. Собаку, имевшую блох, спустили с цепи и дали ей возможность вываляться в нечистотах. На следующий день, несмотря на тщательные поиски, живых или погибших насекомых у нее обнаружить не удалось». И в самом деле, энтомологи свидетельствуют, что блохи ненавидят резкие запахи.

Нашими стараниями собаки все сильнее отделаются от природы, от своих естественных; потребностей: Так, они все больше вступают в брак не по своему выбору, а по выбору хозяев. Велению сердца сейчас следуют разве лишь дворняги. А между тем среди них вряд ли найдешь набитую дуру или собаку с все чаще встречающимися пороками: ножницеобразным прикусом и коричневым, слабо пигментированным носом. Если белесая мочка носа действительно мешает собаке жить (у нее плохое обоняние), то почему безжалостно бракуют талантливейших и сильных псов с так называемым неправильным прикусом?

Собак любят почти все. К сожалению, в некоторых азиатских странах их разводят на мясо. Впрочем, с собачьей точки зрения, может, лучше какое-то время пожить в тепле, сытости и довольстве и угодить на стол, чем всю жизнь таскать нарты по обледенелой тундре? Ездовые собаки до самой старости возят на нартах людей и грузы. А вот на Новой Гвинее и щенки, и пожилые собаки сами ездят на людях: любовь к собакам здесь так велика, что островитяне носят их с собой на руках или в заплечном мешке. Правда, собаки на острове некрупные и добровольная ноша не тяжела.

Собаки ловят воров, тянут нарты и лезут в заплечный мешок потому, что в диком состоянии привыкли к коллективизму, к дисциплине стаи. За множество поколений они приобрели врожденную потребность (!) подчиняться вожаку. Заботливый и в то же время строгий хозяин для них сверхвожак, приказ которого свят. Поэтому-то и советуют, чтобы до конца подчинить не в меру строптивого четвероногого друга, сделать то, что в далеком прошлом мог сделать лишь могучий вожак: поднять за холку и хорошенько встряхнуть. К этому страшному наказанию нужно прибегать лишь в исключительных случаях, чтобы не сломить волю собаки. Побои же для нее чаще всего нелепы и непонятны. А щенки среди взрослых собак вообще пользуются дипломатической неприкосновенностью — они пахнут по-детски, у них еще не вырабатываются половые гормоны.

Утверждают, будто миролюбивый или, наоборот, воинственный характер собаки предопределен свыше, предопределен генетически, будто особенно злы те псы, у кого в раннем детстве были неважные отношения с матерью или кто рос сиротой. Длившийся больше года эксперимент В. В. Антонова показал, что среди четвероногих сирот столько же агрессивных особей, сколько и среди псов, росших бок о бок с заботливыми матерями, и что характер, в общем-то, дело наживное. Злющий может стать добряком, добрый — злющим. Для завоевания же высшего поста в стае одной физической силы мало: здесь не обойтись без ума и железного характера.

Вот мудрый совет К. Лоренца. Хотите подружиться с собакой — не смотрите пристально в ее глаза. В стае такой взгляд испокон веков выражал не дружеские чувства, а откровенную угрозу. Дружить же лучше всего с особой женского пола. Специалисты хором уверяют, что суки покладистее, спокойнее и, как правило, умнее и преданнее кобелей.

Чудачеств много... Например, в Англии расторопная мисс Брамлет получала немалый доход от гадания на собачьих лапах. Мисс утверждала, будто ей ничего не стоит узнать характер щенка и его будущую судьбу. Не зарождается ли новая ветвь стародавнего гадания по ладони?

А во Франции наоборот: хотят по собаке узнать характер хозяина. Вот какую заметку не так давно опубликовал один из наших биологических журналов. «Скажи, какую ты имеешь собаку, и я скажу, кто ты», — уверяет французский зоопсихолог Доде. По его мнению, владельцы пуделей — люди скупые, собственники овчарок лишены чувства юмора, те, У кого таксы, великодушны, у кого доги — мужественны. Самые же лучшие люди те, у кого живут фокстерьеры. Некий владелец овчарки подал на Доде в суд за оскорбление. И Доде заявил судьям: «Вот, видите сами...»

У Брема перечислено великое множество снадобий, в которые верили средневековые и более древние эскулапы. Так, собачья кожа избавляла от излишней потливости ног. Шерсть, завернутая в тряпицу и приложенная ко лбу, унимала головную боль. Печень собаки рекомендовали от бешенства, но не следовало упускать из виду, что печень должна принадлежать собаке одного пола с укусившей. Живая собака, приложенная к груди, оказывала необыкновенные услуги в грудных болезнях. Людям очень полезно пить собачье молоко. Если в это молоко добавить селитры, то оно спасет от проказы, а если примешать золы, то оно ускоряет рост волос и облегчает трудные роды. Умеряет же рост моча молодых собак. Если бросить в огонь левый верхний клык, то зубная боль исчезнет, как только рассеется дым.

В солидном «Руководстве к фармакогнозии», которое в 1858 году было напечатано в Санкт-Петербурге типографией Академии наук, есть такие слова: «Собачий жиръ былъ употребляемъ противъ бугорчатой чахотки легкихъ. Онъ при обыкновенной температуре полужидокъ, зернистъ, желтовато-белого цвета, безъ запаха, жирнаго вкуса... Еще въ аптекахъ держали собачий калъ; его собирали в марте отъ собак, питавшихся преимущественно костями, и употребляли противъ перемежающейся лихорадки, истерики и др. болезней».