— Я не беженец! Я могу заплатить за ночлег!

Изнутри не слышно было ни звука. Данн стукнул сильнее. Тогда распахнулось окно, из которого выглянула сморщенная старуха.

— Чего надо?

— Пустите на ночлег. Я заплачу за кров и еду.

— Только без пса.

— Он ручной. Он не причинит вам вреда.

— Нет. Уходи.

— Рафф будет охранять дом! — крикнул Данн, не сдаваясь.

В конце концов дверь, сплетенная из тростника и перевязанная кожаными ремешками, отворилась, и старческий, теперь уже мужской голос проскрипел:

— Ладно. Только заходите быстрее.

Двое стариков встретили их за порогом. Они смотрели не на Данна, а на огромного снежного пса. Тот сел у порога и тоже воззрился на них.

Комната, в которой оказался Данн, была небольшой и темной. На грубо сколоченном столе горела всего одна лампа на рыбьем жире. Стены были сделаны из хвороста, а потолок из тростника.

Данн повторил:

— Я заплачу за еду для себя и пса.

— А потом сразу уходи, — сказала старуха. Она боялась огромного зверя, сидящего в ее доме.

— И еще отдельно заплачу, если вы разрешите переночевать у вас. Прямо здесь, на полу.

В этот момент послышались крики, в дверь забарабанили. Тростник — слабая защита от весьма настойчивых визитеров.

— Голос, Рафф, — велел псу Данн.

Рафф понял и громко залаял. Судя по топоту, непрошеные гости бросились врассыпную.

— Это сторожевая собака, — сказал Данн хозяевам.

— Ну хорошо, — согласилась старуха и пробормотала что-то старику на языке, которого Данн не знал.

— Откуда вы? — спросил он. — Их лица под слоем грязи были бледными, волосы тоже белели в полумраке. — Вы альбы?

— А тебе-то что? — испуганно нахохлился старик.

— У меня есть друзья альбы, — ответил Данн.

— Мы альбы только наполовину, — поведала ему старуха. — Но и одной половины достаточно, чтобы сделать нас врагами, так все считают.

— Я знаю, что альбам приходится тяжело, — сказал Данн.

— Да что ты говоришь? Какой умный нашелся.

— Сам я из Рустама, — небрежно произнес Данн с целью посмотреть, как старики отреагируют на это.

— Рустам? Где это?

— Отсюда очень далеко, за Чарадом, за речными городами и даже за Хелопсом.

— Мы от путников всяких сказок наслушались. Все они воры и лжецы, — заявила старуха.

В лунном свете Данн разглядел через окно, что несколько беженцев отыскали эту тропу и улеглись на относительно сухих участках спать.

— Среди беженцев есть дети, — сказал Данн, опять желая узнать, как отреагируют на это хозяева.

— Из них вырастут точно такие же воры и лжецы.

Данну досталась миска с похлебкой из болотной рыбы, сероватая и жидкая, а также тушеные овощи, сдобренные крупой. Рафф получил то же самое. Что ж, в доме Касс едва ли кормили лучше.

Потом старуха велела Данну и Раффу ложиться у двери и отгонять всех, кто попробует ночью вломиться в дом.

Данн устроился там, где было сказано, Рафф прилег рядом. Поскольку было уже весьма поздно, Данн не думал, что кто-то еще побеспокоит их. Однако в середине ночи в дверь постучали, и снова лая собаки оказалось достаточно, чтобы отогнать пришельцев.

— Мы не любим снежных псов, — произнесла старуха со своей постели, которая состояла из подстилки на полу и шкуры. — И при первой возможности их убиваем.

— А почему бы вам не приручить одного, чтобы охранял дом?

Но из хозяйского угла раздалось недовольное ворчание старухи, а потом и старик, явно бывший у жены под каблуком, сообщил, что снежные псы опасны и что все это знают.

Данн спал сидя, обнимая Раффа, чем оба были довольны, потому что так было теплее. «Как же они мерзнут здесь, бедные люди…» Данн удивился, когда ему в голову пришла эта мысль. Что толку от сочувствия людям, которые оказались в беде и помочь которым он не мог. Но сейчас ему неожиданно пришло в голову, что когда-то — и не один раз — они с Маарой, два испуганных подростка среди беженцев и изгнанников, были так же задерганы и несчастны, как эти старики в полуразрушенной хибаре, и так же мерзли в холодном свете луны.

Проснулся Данн совсем рано, когда рассвет только занимался. Оглядел стены, глиняный пол, низкую тростниковую крышу, которая в нескольких местах протекала, и подумал, что назвать это домом нельзя. Жилище Касс было куда прочнее и удобнее. А под этой хибарой, скрытые топкими болотами, стояли великолепные города. Почему сейчас никто не строит такие города? Он вспомнил поселения, в которых бывал вместе с Маарой во время своих странствий. Среди них тоже были города, и довольно большие, но ни один из них никогда не сравнится с затопленными. И такая тоска по безвозвратно ушедшему прошлому охватила его, что он застонал вслух. Рафф проснулся и лизнул Данна в руку.

— Почему? — бормотал Данн. — Почему, Рафф? Я не понимаю, как это произошло. Сначала были великие города, а потом — вот это.

Он закашлялся, Рафф тихо гавкнул, и хозяева проснулись.

— Так ты уходишь? — первым делом поинтересовалась старуха.

— Без завтрака я никуда не пойду.

И снова они ели размазню из овощей и крупы.

— Куда держишь путь? — спросила хозяйка.

— В Центр.

— Тогда что вы делаете в таком захолустье?

Данн сказал, что он идет с востока, что он побывал на островах, но старики хмурились, не хотели ничего этого слышать, и он замолчал.

— Говорят, что на островах не жизнь, а сплошное удовольствие, — сердито буркнул старик.

Данн спросил как можно равнодушнее, как бы мимоходом, не слышно ли каких новостей про Центр.

— Там сейчас засели бунтовщики, как мы слышали. Не знаю уж, что скажут старые махонди.

— Я тоже махонди, — сказал Данн, вспомнив, что означало это слово когда-то.

— Тогда ты и сам знаешь про нового принца. Все ждут, когда он наведет там порядок.

Данн хотел спросить: «Не прошло ли время принцев?», но решил, что не стоит. Уж очень старыми были хозяева лачуги. В холодном утреннем свете они были похожи на привидения.

Стук в дверь — лай Раффа — удаляющиеся шаги.

— Кажется, вы не прогадали, впустив нас в дом, — заметил Данн.

— Он прав, — проговорил старик. — Пусть остается. Он со своим животным будет караулить дом, а мы хоть выспимся.

— Спасибо, — поблагодарил его Данн, — однако нам пора идти. И еще раз спасибо за гостеприимство.

Он хотел произнести последнюю фразу с иронией, но она прозвучала искренне. Эти двое стариков были как дети, Данн просто не мог обидеть их.

— Может, попросите своих друзей-альбов навестить нас? — сказала старуха неуверенно.

— Недалеко отсюда, как я слышал, есть поселение альбов, — ответил Данн.

— Они не желают нас знать, потому что мы альбы всего лишь наполовину, — обиженно произнесла старуха.

Два старика-ребенка все равно не добрались бы дальше лесистого холма. Возможно, и до него не дошли бы.

— А так было бы хорошо повидаться с кем-нибудь из нашего народа, — продолжала старуха, и ее глаза, и каждая морщинка на ее лице, казалось, молили Данна о помощи.

Данн подумал о Лете, живущей в своей избушке, но сказал лишь, что передаст просьбу стариков своим друзьям. Старуха вдруг заплакала, и к ней присоединился старик.

— Не покидай нас, — попросила она, и муж повторил ее слова.

— Вот что я вам скажу: как встретите снежного пса, позовите его к себе в дом, — посоветовал им Данн. — Будет вам и друг, и великолепный защитник.

И они с Раффом ушли, пошагали по тонкой стежке к дороге, ведущей на запад. По дороге они двигались до тех пор, пока не оказались на перекрестке: одна тропа вела в Центр, другая на ферму. «Маара, там Маара», — сердце Данна пело и летело навстречу сестре, но он сделал лишь несколько шагов в ту сторону, а потом нерешительно вернулся. Снежный пес пошел было вперед, и Данн двинулся за ним, но тут же остановился. Рафф тоже остановился, уставился вопросительно на хозяина. А тот не мог больше сделать ни шагу, как будто путь на запад был закрыт, затянут темным облаком — всемогущим словом «нет». Он хотел, о как он хотел пойти на ферму, но — не мог. Рафф вернулся и сел у его ног, вопросительно заглядывая Данну в лицо, потом облизал его руки. И было понятно: собака все чувствует, абсолютно все, не только его нерешительность. Рафф знал, когда хозяину было грустно.