Через несколько столиков от них какой-то мужчина говорил по-итальянски с сильным акцентом, и это отвлекло Клер от размышлений. Она не заметила, чтобы в ресторан входил новый посетитель. Пожилой официант, тот самый, кто приветствовал их у входа, стоял навытяжку перед его столиком и слушал, как он заказывает osso buco[13]и бокал каберне.

Что-то знакомое послышалось ей в голосе мужчины, сидевшего в зале, но Клер его не видела, загораживал официант. Но вот он кивнул, забрал меню и ушел на кухню.

– Послушайте, – зашептала Гвен. – Да это тот самый тип, ну, англичанин из аэропорта. Ну, с которым вы поцапались.

Да, точно он. Успел немного привести себя в порядок, причесался, надел чистую рубашку и побрился, но то был он, вне всяких сомнений.

– Ничего мы не поцапались. Просто он вел себя надменно и грубо. Не обращай на него внимания, он того не стоит.

Впрочем, особой необходимости предупреждать Гвен не было. Англичанин в их сторону вообще не смотрел. Вместо этого развернул газету так, что затрещали страницы, выложил ее на стол перед собой и погрузился в чтение. Клер, щурясь, разглядела название: “Газеттино”, ежедневное венецианское издание. Опять выпендривается, делает вид, что умеет читать по-итальянски.

Джанкарло вернулся с бутылкой вина, корзинкой с хлебом и двумя салатами.

– Вы здесь на каникулах? – осведомился он.

Даже голос у него был красивый, низкий, сексуальный.

– Нет. Приехала на научную конференцию.

– Конференцию в Ка-Фоскари?

– Так вы о ней знаете?

– Да, конечно. Будете читать там лекцию?

– Нет, я просто гость.

– Но ведь вы изучаете историю Венеции?

Клер кивнула.

– Да, моя диссертация посвящена Венеции семнадцатого века.

– Стало быть, бывали здесь и раньше.

– Нет. В первый раз.

– Я тоже, – вставила Гвен.

Он посмотрел на нее.

– Вам повезло, верно? Что сестра взяла вас с собой?

Клер увидела промелькнувшее в глазах Гвен отвращение, однако была польщена. Слава богу, что не назвал ее матерью этой несносной девчонки.

– Где вы остановились? – спросил Джанкарло.

– В гостинице “Белль аква”, – ответила Клер. – Неподалеку отсюда.

– Как же, знаю. Прекрасная гостиница.

Тут кто-то окликнул его из кухни.

– Прошу прощения, – произнес Джанкарло и торопливо отошел.

– Тоже мне, сестра, – пробормотала Гвен. – Вы слишком стары для моей сестры.

– За двоюродную вполне сойду, – сказала Клер.

– Хоть убей, не пойму!

– Чего именно?

– Не пойму, чего это мужчины в вас находят.

– О чем ты?

– Да вы нравитесь мужикам, вот что! Глаз не сводят, улыбаются, заигрывают и все такое.

Наверное, все, кроме Джанкарло. Клер что-то не замечала, чтобы он заигрывал с ней. И не преминула сообщить об этом Гвен.

Та начала загибать пальцы.

– Тот парень в моторке, парень в гостинице, ну и этот, Джон или как его там, не знаю. Хоть убейте, не понимаю! Красавицей не назовешь, сексуальной штучкой вроде бы тоже.

– Большое спасибо.

– Да нет, я не в плохом смысле.

– А есть еще и хороший?

– Нет, вообще-то вы симпатичная. Но как-то не бросаетесь в глаза.

– Возможно, некоторым мужчинам как раз и нравится то, что не бросается в глаза. Скромное обаяние, оно, знаешь ли, тоже иногда производит впечатление.

– То есть тот факт, что вы не пользуетесь косметикой, и все те тряпки, что на вас, из “Эль Эль Бин”[14].Тоска!…

Клер не стала говорить Гвен, что действительно почти все предметы туалета заказывала по каталогу этой компании. Причем со скидкой.

– И вы нравитесь абсолютно всем мужчинам? – не унималась Гвен.

Клер подумала о Майкле.

– Нет.

Обе они замолчали, увидев, что из кухни вышел Джанкарло и вновь направляется к ним. На секунду Клер захотелось, чтобы обаяние ее было более броским. Временами это все же дает некоторые преимущества.

Официант поставил заказанные ими блюда на стол, затем раскупорил бутылку вина. И когда наклонился наполнить ее бокал, лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от маленькой ямочки над ключицами Клер. От его теплой золотистой кожи пахло какой-то экзотической туалетной водой. Если она придвинется чуть ближе, коснется его шеигубами…

– Мне достаточно, спасибо, – сказала Клер, отметая это постыдное потайное желание.

Официант улыбнулся, выпрямился и стоял с таким видом, точно собирался что-то сказать. Но затем, видимо, передумал.

– Buon appetite, – с легким поклоном произнес он и снова удалился на кухню.

– А вы что, и правда собрались завтра на конференцию? – спросила Гвен.

– Да.

– Ну, ладно. Идите, а я где-нибудь пошляюсь сама.

– Не выйдет. Ты идешь со мной.

– Но история… это же скучища смертная!

– Как это история может быть скучной?

– Да кого ни спроси, каждый скажет: история – это скука и дребедень.

– Вот уж нет! История – поразительно интересный, просто завораживающий предмет. Благодаря ей мир вновь оживает.

– Но ведь всей этой ерунды давным-давно нет.

– Ничего подобного. История – это все, что нас окружает. Особенно здесь, в Венеции. Она запечатлена в архитектуре, живописи, в обычаях и законах… – Клер приподнялавилку. – Даже этот маленький предмет имеет свою историю. История – это нечто большее, чем простое запоминание дат, войн и имен президентов. Она рассказывает о людях, обо всех их достижениях, изобретениях и завоеваниях. Об их особом видении мира. История – это… истории. Ты ведь любишь слушать разные интересные истории?

– Конечно.

Клер на секунду призадумалась. Что бы такое рассказать Гвен, чтобы ей было по-настоящему интересно?

– Когда-нибудь слышала о Казанове?

– О том парне, у которого была куча подружек?

– Ну, можно сказать и так. – Доля истины в утверждении Гвен все же была. – Казанова родился здесь, в Венеции, в тысяча семьсот двадцать пятом. Ты слышала лишь о его любовных похождениях, но он был знаменит не только этим. Он был одним из немногих, кому удалось бежать из тюрьмы Дворца дожей, ну, помнишь, мы его проезжали.

– Как же он сбежал?

– Прорыл в потолке камеры лаз и выбрался через него на крышу. А потом спрыгнул прямо в гондолу. И улизнул из Венеции еще до того, как его хватились. Позже, в своих мемуарах он писал, что бежать из тюрьмы оказалось для него пустяшным делом, ведь за всю свою жизнь он привык шнырять из одного дамского будуара в другой.

– А за что его посадили в тюрьму?

– Скорее всего, за долги. Казанова также прославился тем, что изобрел особые чернила, написанное ими исчезало через несколько дней. Говорил, что нет ничего лучше для подписывания счетов и составления пылких любовных писем.

– Его посадили в тюрьму по подозрению в шпионаже, – раздался голос англичанина, сидевшего через несколько столиков от них. Очевидно, он прислушивался к их беседе с самого начала. – Правда, доказано это не было. Если уж быть до конца точным, Казанову даже не судили.

Удивленная и недовольная этим неожиданным вмешательством, Клер смотрела на незнакомца. Она до сих пор испытывала неловкость от перебранки в аэропорту и надеялась, что он их здесь не заметит. Просто не обратит внимания. Но, к несчастью, зал ресторана был почти пуст. Лишь через несколько секунд до нее дошло, что этот странный человек не узнал ее. Просто характер, наверное, у него был такой – вмешиваться в любой разговор, который по случайности удавалось подслушать. И Клер не знала, какая из этих черт вызывает у нее больше отвращения.

– Да, действительно, история весьма занимательная, – пробормотал он.

– Это не просто история, – возразила Клер. – Это факты.

– Вы так в этом уверены? Я подозреваю, что Казанова был отъявленным лжецом, а не великим любовником, как он сам утверждал.

Говоря, он смотрел куда-то в сторону, а не прямо на нее, что страшно раздражало Клер.

– Я историк, – сказала она. – Изучаю раннюю современную Европу.

– Простите, не знал, что говорю с экспертом. Что именно вы подразумеваете под термином “ранняя современная” Европа?