Судя по часам, он шел уже часов шесть, позволяя себе лишь краткие, минут на пять перерывы для отдыха. Нож уже давно висел в ножнах на поясе, перчатки от скафандра, которыми Григорий раздвигал колючие ветви кустарника, переместились в карманы. Он пока еще бодро вышагивал по небольшому косогору, но крутизна подъема понемногу увеличивалась. И если еще час назад дорога была достаточно пологой, то теперь нередко приходилось карабкаться по все более и более отвесным склонам. Да еще прокушенная нога, вроде разошедшаяся вначале, снова подала знак тупой ноющей болью. Григорий все сильнее хромал, но изо всех сил старался сохранить ритм движения.

- Доберусь до перевала, там и отдохну.

Поставленная цель была явно невыполнима. Сначала он стал делать передышки через каждые полчаса, потом - через пятнадцать минут. И, наконец, сник. Укушенную ногу подергивало. Силы были на исходе. Григорий упал под большим деревом.

- Сейчас встану, - пообещал сам себе, но лишь часа через полтора, огромным усилием воли, ему удалось заставить себя подняться и продолжить движение.

Невелин все так же шел вдоль моря. Второй день пути, но ему так и не встретилось ни единой пологой тропы, уходящей вниз, к черной воде. Везде только вертикальный глинистый обрыв, без каких-либо уступов уходящий в глубину.

- У них даже пляжей нет. Интересно, а как они купаются? - он все чаще начал разговаривать на отвлеченные темы. - Хотя, в присутствии таких тварей, которые водятся здесь, не очень-то покупаешься…

Наконец подъем прекратился. Григорий еще какое-то время брел по прямой и вот начался долгожданный спуск.

- Погодь, погодь, еще не вечер.

Спуск плавно перешел в подъем, затем опять в спуск, и опять в подъем. Преодолев несколько идущих подряд отрогов, в конце концов, Григорий не только почувствовал, но и увидел в разрыве окружавшей листвы, как дорога явно пошла вниз.

- Вот и славненько!

Идти легче не стало, но стало веселее. Болела нога. Брала свое усталость. Невелин, как мог, бранил себя за такую неприспособленность к дикой жизни.

- Просто пройти пару километров и то не получается. Как же я смогу здесь жить? - путая понятия “жить” и “выживать”, клеймил себя он. - Все, привал, - и он просто повалился там, где стоял на данный момент.

На этот раз Григорий позволил себе отдохнуть подольше. Сняв скафандр и улегшись на нем сверху, он блаженно закрыл глаза. Близился местный полдень. Идти по жаре бессмысленно тратя силы глупо. Лучше переждать под раскидистой кроной незнакомого дерева.

В полудреме Григорий почувствовал, как сверху пронеслось что-то огромное.

- Туча, что ли? - нехотя прикинул он, но для тучи движение было слишком быстрым.

Он скрепя сердце открыл глаза. Над деревом, то пропадая за кроной, то появляясь в разрывах листвы, кружилось два птеродактиля. Вернее, это Григорий окрестил их так, так как летающие существа совсем не походили на тех птиц, которых он привык видеть на Земле. Существа имели тонкое вытянутое тело, оканчивающееся с одной стороны непомерно огромной головой с длинным клювом, больше похожим на пасть крокодила, и длинным хвостом с другой. Крылья чем-то напоминали крылья летучих мышей, только вот размах их был непомерен и составлял как минимум метра четыре.

Существа заметили Григория и теперь пытались найти лазейку в кронах деревьев для атаки. В то, что эти твари не травоядные, Невелин поверил сразу и безоговорочно. Но, видимо, ветки, дававшие такую приятную тень в полуденный зной, мешали пробиться к человеку не только лучам местного солнца.

- Что ж, попробуйте, - усмехнулся Григорий и достал пистолет. - Эта штучка меня пока еще не подводила.

Птеродактили, будто осознав, какая опасность им грозит, поднялись выше и скрылись.

- То-то, - Невелин удовлетворенно посмотрел на пистолет, шкала которого показывала менее четверти заряда. - Хотя надо бы поубавить свой аппетит в его использовании.

Выждав какое-то время, чтобы убедиться, что летающие ящеры не вернутся, Григорий напялил на себя скафандр и, теперь уже постоянно оглядываясь, пошел вниз. После достаточно длительной сиесты с дремотой силы восстановились. Конечно, хотелось есть, но, видимо, до края было еще далеко, и мозг, постоянно получавший импульсы от опустошенного желудка и никакой информации о времени следующего приема пищи, начал просто эти игнорировать запросы. Короче, жрать хотелось, но желание не было таким уж нестерпимым.

За очередными кустами оказалась поляна. Не прогал с пожухшей листвой, какие чаще всего попадались Григорию в зарослях кустарника, а самая настоящая лесная поляна, довольно больших размеров, с травой по пояс и несколькими низкими толи деревцами, толи кустарниками посреди нее.

Невелин посмотрел вверх, и, не заметив в воздухе опасности, уверенно пошел прямо. Трава мягко щекотала ладони, и такое прикосновение было приятно. Здесь спряталось и еще одно растение. С розоватыми листьями и пушистыми, как меховые колобки, желтыми цветами. Растение притягивало своей красотой и воздушной свежестью. Григорий протянул руку и дотронулся до одного из цветков.

Тело пробил спазм. Будто удар электрического тока. Невелина отбросило в сторону. Руку зажгло.

Григорий глянул на ладонь. Та сплошь покрылась чем-то желтым, и через эту желтизну проглядывала покрасневшая обожженная кожа. Боль нарастала, становясь все нестерпимее. Вдруг показалось, что его рука просто прогорает насквозь. Будто это вовсе не пыльца какого-то растения, а жаркие, раскаленные угли.

Григорий попробовал вытереть это желтое о траву. Но даже простое прикосновение к воспаленной ладони было настолько непереносимо, что он едва не потерял сознание. Вспомнив о воде, Григорий вскрыл бурдюк, из которого пил во время похода, и в котором оставалось еще немного жидкости, и сунул руку туда. Жжение начало понемногу пропадать. Он даже попробовал сжать руку и помассировать пальцами ладонь, чтобы стереть желтый налет, но ощущение того, что на пальцах и ладони вовсе не осталось кожи заставило его прекратить это дело.

Тогда он вынул руку из бурдюка и помахал ей в воздухе. Покрытая лилово-красными разводами ладонь представляла собой жалкое зрелище и, хотя боль уходила, взять что-то в нее не представлялось возможным.

- Черт, моя правая половина совсем невезучая. Сначала правое бедро, теперь - правая рука… Че-ерт!!!

Григорий понял, какую ужасную ошибку совершил только что. На этой планете есть множество ядовитых растений, и он ухитрился не просто попасть на одно из таких, но и занести яд в воду и, что самое обидное, в бурдюк. Он разом лишил себя и руки, и одной из ценнейших емкостей, которую теперь оставалось разве что выбросить.

Вылив, чтобы не было так обидно, остатки жидкости на рану, Григорий забросил подальше ставший опасным рукав комбинезона. Подхватив оставшийся бурдюк левой рукой, и помахивая в воздухе правой, он скрепя сердце отправился дальше.

- Если я так же глупо лишусь и этого рукава, останется только лечь и спокойно подохнуть.

Почти сразу за поляной дорога круто пошла вниз. Опять начали попадаться довольно значительные островки кустарников, правда, это уже были совсем другие кустарники, повыше, росшие из одного корня и зачастую напоминавшие формой этакий факел, выбившийся наружу из земли. Теперь уже Григорий старательно оставлял все незнакомое на почтительном расстоянии от себя.

Руку опять начало жечь. Но достаточно терпимо, особенно, если помахать ей в воздухе. Потом снова заныла нога.

- Все тридцать три несчастья.

Кругом лес. То более, то менее проходимый, но все такой же однообразно дикий. Из-за разросшихся деревьев и кустарников практически никакой видимости, максимум метров сто, и то, если повезет. Над головой нет неба, его заменяет листва, на земле царит полумрак. Чтобы найти сквозь кроны деревьев солнце, надо приложить усилие. Но вместе с тем душно и жарко.

Но все это мало-помалу перестало волновать Григория. Он просто шел, как в прошлый раз, на автопилоте. Может быть, спортсмены именно это состояние и называют вторым дыханием. Когда пропадает окружающая обстановка, и нет ни сбоку, ни сверху, ни снизу, когда пропадает даже намеченная цель и ничего не надо, просто двигаться, двигаться и двигаться.