– Спасибо, Ольт. Ты можешь возвращаться на место, – сказал Кинбакаб и подкрепил свои слова властным взмахом руки.

С безопасного расстояния Ольт наблюдал за тем, как один охранник аккуратно снимает с подсудимого закрывающую глаз повязку, пока второй охранник опускает край прута в раскаленные угли. Вскоре прут появляется снова – иероглиф на его конце стал красным и будто пульсирующим. Как завороженный Ольт наблюдал это зрелище и размышлял о том, какую роль во всем этом сыграла его личная злость и даже обида на этого ещё по сути мальчишку.

В отличие от Ольта, Ное старался не следить за действиями охранников. Он и без того вел отчаянную внутреннюю борьбу с воспоминаниями о недавних событиях в подземном храме. Сейчас Ное отчаянно завидовал дикарям, которые верили в своих нелепых богов. По крайней мере, в подобной ситуации им было бы у кого спросить, почему этот ужас должен повторяться снова, и чем они заслужили такое. Ное задавать такие вопросы было некому. Всё, что ему оставалось – это сцепить зубы и постараться достойно выдержать всё, через что ему предстоит пройти.

И вот этот момент настал. Раскаленное клеймо медленно приблизилось к лицу подсудимого. Оно было совсем небольшим, но способным причинить несоразмерную муку – Ное знал это наверняка. Он зажмурил свой единственный глаз и приготовился к боли. Однако первое, что он почувствовал – был даже не поцелуй раскаленного металла, а шипение от соприкосновения клейма с покрытым испариной лбом. И только после этого лавиной начала нарастать боль, эхом отражающаяся в покалеченном глазу.

Ное зарычал. Ногти впились в кожу ладоней, но он этого не замечал, сжимая кулаки все сильнее. До того момента, когда охранник отдернул клеймо, прошло всего пару секунд, но по другую сторону боли время шло куда медленнее.

Ное разжал кулаки и упал на землю, тяжело дыша. К нему тут же подбежал врач и смазал рану обезболивающей мазью. Но в тот момент Ное не способен был оценить такой любезности. Он взглянул на Кинбакаба и подумал «Я с тобой ещё поквитаюсь».

Разведотряд разместился в кузове грузовика, и двигатель взревел. Автомобиль резко подался вперед, потом затормозил и снова сорвался с места. Ольт ударился затылком о металлический каркас, на котором держалось брезентовое покрытие кузова, и выругался.

– Кто пустил этого идиота за руль? – спросил он, потирая ушибленное место.

– Я, – сказал Ферулан. – Для управления этой колымагой всё приходится делать вручную. Рычаги, кнопки, педали… Это тебе не истребитель пилотировать. Но если ты думаешь, что справишься лучше, добро пожаловать в водительское кресло.

– Странно, когда моя команда имела дело с земной техникой, всё казалось не таким уж сложным.

– А у них тут всё по-разному. – объяснил Ферулан. – С одними автомобилями управляться легко, с другими – сложно. Как работает двухколесная техника – вообще не совсем понятно. Дикари – они и есть дикари.

Остальные присутствующие согласно закивали – многим из них уже приходилось иметь дело с земными машинами, которые пригоняли в лагерь из окрестных поселков и ферм.

Вскоре водитель освоился с управлением, и грузовик поехал ровно, без толчков. Автомобиль пожирал дорогу, отмеченную на карте, и выплевывал километр за километром. Ольт рассматривал соседей по кузову и думал о том, что вскоре от действий кого-то из них, возможно, будет зависеть его, Ольта, жизнь. Несмотря на то, что все члены разведотряда были тренированными бойцами, меньше всего они сейчас походили на сплоченную команду. Разношерстная толпа, парад угрюмых лиц, и каждый будто огорожен невидимым частоколом – лелеет свое маленькое горе или надежду. Эти опытные бойцы сейчас выглядели зелеными новобранцами, прячущими свой страх под суровыми масками. И даже Тоин, которого взяли в состав разведотряда в последний момент, выглядел чужаком. От этой картины Ольту стало не по себе.

Ферулан хлопнул ладонями по коленкам, будто ему в голову только что пришла чудная идея, и сказал:

– Ехать нам долго. Как насчет веселенькой речевки?

– Может лучше обсудим план действий? – предложил один из камаштлианцев.

– Успеется, – отмахнулся Ферулан. – Говорю же, ехать долго. Ну что, начинаем? Звезды дрожат от наших шагов! – выкрикнул он, и в душной тишине фургона его слова прозвучали как рев реактивного двигателя.

Никто не подхватил речевку, но Ферулан и не думал оставлять свою затею:

– Ну что же вы? Веселее! Давайте: звезды дрожат от наших шагов!

Несколько голосов повторили последнюю фразу, но тихо и без особого энтузиаста.

– Горы мы сложим из вражьих голов! – крикнул Ферулан.

– Горы мы сложим из вражьих голов, – подхватил нестройный хор голосов.

– Камаштли в бой всегда готов! – Ферулан вскинул руку, сжатую в кулаке.

На этот раз ему ответили не все. Несколько странников, на чьих бронекостюмах стояла маркировка ишчелианцев и киничийцев, скептически ухмыльнулись. Ферулан, уже готовый выкрикнуть следующую строчку, запнулся и проговорил слегка смущенно:

– Вижу, с речевками у нас не очень выходит. Что ж, мы можем поиграть в какую-нибудь игру.

Его снова никто не поддержал. Из угла кузова донесся приглушенный вздох.

– Ты что-то хотел сказать, Улкаун? – спросил Ферулан, безошибочно указав в нужный угол.

– Мне не кажется, что сейчас подходящее время для игр, – ответил Улкаун.

– Неподходящее? А когда будет подходящее, по-твоему? – и, не дав ответить, продолжил, – Мы можем выжить в этой операции, и у нас будет много времени для веселья. Если, конечно, останутся силы. А еще мы можем умереть… Да-да, умереть, несмотря на кажущуюся простоту задания. Это вообще может произойти с каждым из живущих в лубую секунду. Так стоит ли откладывать возможность хорошо провести время?

Никто снова не ответил Ферулану. Он обвел всех взглядом, заглянув в лицо каждому, и покачал головой:

– Не знаю, как вы, а лично я не люблю грустить. В конце концов, я сейчас ваш командир. Так что я начну, а вы подхватывайте. Я задумаю слово, а вы задавайте мне вопросы, чтобы это слово отгадать. Я могу отвечать только «да» и «нет». Итак, поехали. И чур в мыслях у меня не копаться, – он со значением посмотрел на двух киничийцев, которых взяли с собой для вычисления местонахождения землян.

– Это литературный персонаж? – спросил Ольт.

– Нет.

– Это есть на данной планете? – подхватил игру Тоин.

– О да.

– Это живое?

– Нет, – усмехнулся Ферулан.

Игра продолжалась еще добрых полчаса, но никто из странников так и не додумался, что загадал командир. Устав угадывать, они предлагали варианты всё реже и реже, пока Ферулан не сказал:

– Ну что же вы? Это же было так просто! Мертвый дикарь. Я загадал мертвого дикаря.

– Мертвый дикарь – это два слова, – заметил Ольт. – ты играешь не по правилам.

– Ну и что? – пожал плечами Ферулан. – Главное, что всем было весело.

Однако, за время игры атмосфера в кузове нисколько не потеплела. Бойцы хмуро смотрели в пол и явно не испытывали счастья от того, что им достался такой несерьезный командир. Заметив, что не достиг успеха в сплочении команды, Ферулан сказал:

– Ладно, вижу, игра вам не слишком нравится. Вы как будто стали еще угрюмее. А вот и зря. Иногда более легкое отношение к жизни очень полезно. Вот, например, был у меня друг – мы с ним вместе в интернате учились. Я в жизни не встречал такого разгильдяя – вечно влипал в какие-нибудь истории. Например, однажды нас с ним не отпустили домой на неделю каникул – уж не помню, чем мы там провинились. Пару дней нас муштровали на плацу, а потом оставили в покое. Бродить по корпусу быстро наскучило. И тут Алрауну пришла в голову идея самовольно покинуть интернат – нарушение, как вы знаете, абсолютно недопустимое. Я долго колебался, но, в конце концов, решил рискнуть. Мы кое-как выбрались через окно, подгадав момент, когда охранник, регулярно делающий обходы, окажется с другой стороны здания. Оказавшись на свободе, сразу дернули в город. Это был первый раз, когда я остался один, без присмотра. Я ведь тогда ничего не знал, кроме интерната и родительского дома.