«Ну и ну...» — подумал тогда Стае. Волшебное сияние экрана померкло. То, что в школьной самодеятельности волновало, теперь представилось совсем в другом свете. Он нисколько не огорчился, когда после второго тура специальных испытаний не нашел в списках своей фамилии.

Из раздумий, в которых Стае провел несколько дней и но-. чей, вывел плакат оргнабора на Каретной улице: Сахалин, Кам» чатка, Кузбасс... Проезд бесплатный,.. Суточные... Подъемные...

Зашел. Тесноватая каморка. Народ разный. Расспрашивают о льготах. Набор на Дальний Восток окончен. Остался Кузбасс. Ну что ж, сойдет и Кузбасс. Стае выложил на стол свой паспорт и аттестат зрелости.

Группа в Кузбасс набралась порядочная: сорок гавриков, почти все неудачники, как и Стае. Стучали колеса: ты-ты-так, ты-ты-так... В темном окне качались звезды, и папиросный дым поднимался к потолку голубыми струйками.

За Уралом в вокзалах толпились уже совсем другие пассажиры. По ворохам груза, по одежде Стае угадывал их профессии. Из кучи потертых рюкзаков выглядывали контейнеры с приборами, головки тяжелых штативов, карабины в чехлах. Женщины в бр^оках покупали пиво и сыр. Мужчины в штормовках и тяжелых бахилах, с бородами как у Фиделя Кастро посасывали трубки, не обращая внимания на вокзальный гвалт.

Стае повеселел. Ему понравилась эта напряженная жизнь, сильные неразговорчивые мужики, хлопотливые женщины — хозяева огромного края, о котором раньше он знал так же, мало, как о Мадагаскаре.

Но на распределительном пункте в Новосибирске обнаружили ошибку. Стаса, оказывается, направляли в Донбасс.

А я хотел в Кузбасс! — кричал Стае.

Дура! Документы-то в Донбассе! Теперь дуй туда!

«Хоть прокатился», — успокоил себя Стае, когда, пошатываясь от голодухи, потому что суточные уже успел проесть, сошел на перрон города Донецка.

У ресторана на веранде под тентом сидел здоровенный парень и мрачно пил пиво. Стае с удивлением уставился на ба« тарею пустых бутылок. «Как это в него вошло?» Парень -посмотрел на Стаса, мотнул головой: «Садись».

Стае сел на кончик стула.

Пей.

Мне бы бутербродик какой.

С голодного края?

Иссяк...

Зина! Обед — один раз!

Парень продолжал пить пиво, не обращая внимания на Стаса,

96

Официантка принесла треску в маринаде, борщ и пустой стакан. Парень налил пива. Стае пригубил из вежливости и набросился на рыбу.

Издалека? — наконец спросил парень, закуривая «Бе-

ломор».

Завербовался в Москве в Кузбасс, но на полпути обнару

жили, что документы.послали в Донбасс.

Специальность есть?

Уроки труда в школе.

Не густо.

Се ля ви...

Да ты ешь, не стесняйся...

Стае в полминуты проглотил и борщ. Официантка принесла

котлеты с макаронами. Стае сначала съел макароны, а уж по

том котлеты, остро приправленные чесноком и красным пер

цем. ^

— Ладно, считай, тебе повезло, — проговорил, помолчав, па

рень.

-т- Что попал сюда?

И что сюда попал, в том числе. Как зовут?.. Стае? Это

что — Станислав, Ярослав, Святослав?..

Да зовите как хотите.

Хоть не пили на брудершафт, но ты не выкай, я не

привык. Башилов я. Понял?

Хорошо, Башилов, — ответил Стае, хотя ничего не понял.

— Зина! Еще обед!

Спасибо... Не смогу, наверное.

Сможешь.

Стае слабо поупрямился, но и второй обед сьел.

«Вот ведь бывает как в жизни! Раз — и повезло тебе. Раз — и врежет судьба по морде», — подумал он и запил котлету пивом.

На первых порах возьму в ученики, — сказал Башилов. —

Сумеешь, тогда пойдет дело.

Учеником кого?

Меня, дурило!.. Ах да, ты же и не слышал, кто такой

Башилов...

Признаться, в прессе не встречал...

Горноспасатель.

Вот это как раз по мне! — взвился Стае.

Только заруби на носу. Работа эта тонкая. Я бы сказал,

ювелирная. Ошибешься, одна пыль останется...

Значит, берешь?

Идет... Документы твои, видать, в Донецкшахтострое, знаю

я эту шарагу.

Стае удивленно покосился на Башилова — тот будто читал его мысли.

Мы же не расплатились!

Здесь у меня кредит, — усмехнулся Башилов, отмеряя

площадь размашистым шагом. Стае трусил рядом.

Документы отдали под расписку, что в течение полугода Стае заплатит все подъемные и суточные, которые выдавались по договору оргнабора.

97

Что самое дорогое для человека? — спросил Башилов,

когда выходил из конторы Донецкшахтстроя.

Свобода, — улыбаясь ответил Стае.

Об этом и помни,

Башилов потерял родителей в войну. Они погибли во время бомбежки, когда поезд с эвакуированными отходил из Донецка.

В детдоме, горластом, разноплеменном, властвовали буйные и жестокие законы. Директором была некто Орешина — могучая неопрятная тетка. Громовым, как у извозчика, голосом она кричала на ребят. Только во время эвакуационной неразберихи такого человека могли назначить воспитателем детей. Она ненавидела ребят. Детдомовцы отвечали ей тем же.

Когда воспитательнице жаловались на проделки ребят, Орешина орала: «Жрут много, оттого и бесятся!» — хотя еда в то время была^Ькая, что и собака не взяла бы.

Предоставленные самим себе, полчища детдомовцев, как тараканы, разбегались по улицам, вокзалам и рынкам, чистили карманы зевак, тащили все, что могли украсть. Город от них стонал и плакал.

Разъяренная директорша однажды лишила всех ребят ужина. И тогда поднялся бунт. Вмиг одичавшая, осатаневшая толпа ринулась в столовую, начала колотить посуду, бить табуретки и окна, рвать простыни и подушки. С самого дна души сирот, единых в своем несчастье, вскипела яростная, припадочная злость на ненавистную директоршу. Орешина успела выпрыгнуть в окно и скрыться.

Два дня неистовствовал детдом. /Милиционеры натыкались на отчаянное сопротивление и отступали.

И вдруг свист, крики, ругань оборвались. В проеме калитки появилась маленькая девушка в осеннем, не по морозу, пальтишке и стареньких фетровых ботах, какие носили до войны. Девушка закрыла за собой калитку и смело пошла к парадному. Оторопевший предводитель Климов по кличке Трубадур отпер дверь и пропустил девушку вперед.

Здравствуйте, — поздоровалась гостья, развязала пла

ток и тряхнула светло-русой челкой. — Я Вера Соломина,

секретарь райкома комсомола, — буднично проговорила она и

оглядела настороженных ребят. — Это моя вина, что ни разу

к вам не заходила. Война, сами знаете. Эвакуированных раз

мещаем, открываем новые госпитали, строим шахты... Уголь

сейчас дороже хлеба.

Не, хлеб дороже, — не согласился кто-то.

Уголь, — твердо повторила Вера. — На угле работают

домны, варят чугун. Уголь крутит турбины электростанций, а

они дают ток мартенам. Мартены плавят сталь. Сталь -— это

уже винтовка. А бойцу что дороже, когда он в бой идет? Вин

товка или хлеб? Наверное, винтовка...