За все время моего пребывания там я честно отрабатывал свой хлеб Сказителя. Не задавал нежелательных вопросов, никому не надоедал, а только рассказывал легенды и благодарил слушателей за теплый прием. Те вопросы, которые у меня возникали, вполне соответствовали тому, чем должен интересоваться человек моего звания. Я решил, что если за мной на самом деле следят, делают это не наместники, а колдуны.

…День за днем продолжал я спускаться все дальше к югу, встречая повсеместно теплый прием. Моя выносливая (хотя и все еще весьма строптивая) кобыла позволяла мне забираться в самые глухие уголки местности, где жили простые люди, мало знавшие о том, что происходило в окружавшем их большом мире, и не слишком-то интересовавшиеся тем, что там делается. Они жили как всегда, и воздушные корабли казались им скорее какой-то досадной неприятностью, чем угрозой. В любом случае это забота Великого Властелина и его приближенных, наместников и колдунов. Инженеры, присланные из Кербрина, появились в замках, где руководили сооружением боевых метательных машин, которые, по мнению наместников, в сочетании с искусством их колдунов вполне могли гарантировать отражение любого нападения. Колдунов, открытых и словоохотливых подобно Квентину, я более не встречал, и даже если они, как, впрочем, и главный маг Цимбри, считали, что машины эти не спасут никого, то держали свое мнение при себе. И с приходом и проводами Састен у меня возникало все больше вопросов, и все меньше ответов на них я находил.

Среди них был и один такой, который поставил мою совесть перед неразрешимой дилеммой.

Несколько дней я провел в Торнбаре, расположенном в стороне от прибрежной черты. Город этот был выстроен на горе, подножие которой опоясывала высокая изгородь. Дома, в полном беспорядке облепившие склоны, поднимались к каменной стене замка, башня которого высилась на самой вершине горы как некий громадный монумент. Из окна моей комнаты открывался прекрасный вид — далеко просматривалась вся долина.

Оттуда я уехал с полными седельными сумками, набитыми по приказу наместника Морфуса, бока моей серой кобылы раздались от большого количества доброго овса, которым она отъелась в последнее время. Мы оба что-то уж слишком сладко ели в последнее время, и я решил, что неплохо будет устроить хорошенький променад, и повернул на восток, чтобы посетить расположенные в глуши деревушки и селеньица, столь изолированные от мира, что, казалось, об их существовании забыли все, и даже мы, Сказители.

Широкая долина, в которой расположился Торнбар, лежала как бы в углублении между склонами высоких холмов. Мы как раз преодолевали восточный склон, когда спустились сумерки. Деревья росли очень густо, и дорога, узкая тропка утоптанной почвы, петляла среди древних дубов. Ночь выдалась безлунная, и мне совсем не хотелось быть выброшенным из седла какой-нибудь не замеченной мною веткой, к великой радости моей вероломной лошадки. Я решил, что сделаю привал в первом же подходящем месте.

Почти у самого хребта я как раз и нашел такую полянку. Деревьев там было мало, лужайку покрывала высокая трава, я слышал поблизости шум ручья. Я спешился и повел свою кобылу в сторону от тропинки. Местечко, в котором журчал бивший фонтанчиком прямо из горы ручей, пересекавший луг, было открытым. Я напоил лошадь и надел путы на ее передние ноги. Затем я почистил кобылу (все еще надеясь, что подобное отношение смягчит ее характер) и выдал ей овса. Она недовольно замотала головой, когда я отказался выдать добавку, и, в конце концов смирившись, принялась щипать травку. Я развернул одеяло и отправился на поиски сухих дров для костра. Я набрал их уже целую охапку, когда увидел свет.

Он шел с юга, где склон рассекала глубокая расщелина. Я стал думать, что бы это могло означать. Может быть, какие-нибудь другие путники развели костер, но тогда большая группа, потому что огонь высокий. Ни нужды, ни желания в собеседниках у меня не было, но любопытство заставило меня положить свою ношу и отправиться посмотреть, кто бы это мог быть. Тут я подумал, что разбойники в этих местах не редкость, поэтому следует проявлять осторожность. Мне пришло в голову, что если это и в самом деле бандиты, то мне следует сесть на лошадь и известить торнбарские власти. А если это всего лишь купеческий караван, то тогда моя обязанность — познакомиться с купцами и рассказать им одну-другую сказочку.

Из-за дубов я увидел некое подобие каменной чаши, внутри которой и находился костер. Отблески пламени озаряли каменные стены чаши, и я смог разглядеть возле костра четверых. Лошадей при них не было. Я остановился на краю леса, скрытый тенью, и проклял себя за то, что не взял своего посоха, потом лег на живот, подполз к краю чаши, где деревца и валуны скрывали меня, и заглянул вниз. Я издал вздох удивления, поняв, что те, кто там находится, не одного со мной племени: не честные торговцы или злонамеренные преступники, а просто Измененные. Что же они могли делать здесь, для чего разожгли такое пожарище и откуда пришли? Они, должно быть, принадлежали кому-нибудь из жителей Торнбара и сбежали оттуда. А вот для чего, об этом я не имел ни малейшего понятия. Может быть, для совершения какого-нибудь секретного, понятного только их соплеменникам ритуала? От Урта я слыхал, что Измененные собираются для свадебных церемоний и тому подобных обрядов вдали от глаз людей, но что могло привести четверых из них так далеко в горы ночью и что заставило разжечь такой огромный костер?

Потом что-то, наверное, шестое чувство, заставило меня поднять глаза к небу. Может быть, какое-то слабое, едва ощутимое колебание воздуха. Я знаю только, что поднял голову и увидел спускающийся воздушный корабль. Меня бросило сначала в жар, потом в холод, зубы мои застучали. Я сжался, схватившись рукой за выступавший из земли корень, мечтая только о том, чтобы слиться с землей, превратившись в тень. Колдуны Хо-раби наделены даром чувствовать магическое присутствие, не могут ли они также учуять и меня? Думаю, что если бы корабль не оказался так близко от меня, я бы не выдержал и бросился бы наутек. Но я понимал, что если сделаю это, то тогда уж Повелители Небес точно заметят меня, догонят и убьют. На какую-то секунду я снова превратился в мальчика на берегу в деревне Вайтфиш. Мне захотелось помочиться.

Корабль прилетел с востока беззвучно, как филин на охоте. Огонь подсвечивал его брюхо, вид которого вызвал у меня ассоциацию с кипящей кровью. Очень ясно я видел пляшущих вокруг судна элементалов. Очевидно, в свете пламени они всегда лучше различимы. Я посчитал подсвеченные огнем красные лица выглядывавших из корзины воинов, которых, как и в прошлый раз, оказалось десять. Корабль, спустившись пониже, остановился. Он оказался на одном уровне со мной, и я подумал, — нет, я знал! — что Хо-раби смотрят прямо на меня. Я затаил дыхание. Я хотел только одного — стать частью скалы, тенью среди теней. На мгновение я закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, что корабль спустился поблизости от огня. Корзина коснулась земли, и ее пассажиры вышли на землю. Колдун Хо-раби вскинул руки и произнес какие-то слова на странном, почти понятном языке. Затем он присоединился к своим спутникам, которые стояли перед четырьмя Измененными.

Они разговаривали.

Костер, служивший посадочным знаком, хорошо освещал их лица, а каменная чаша усиливала звуки голосов. Я слышал, как Хо-раби спрашивают, а Измененные отвечают им. Но для осознания этого факта моему разгоряченному мозгу понадобилось еще какое-то время. Я не мог понять, о чем идет речь, но видел, что у них существуют некоторые сложности в общении, как будто одни или другие пользуются неродным языком. Но уже то, что они общались, было очередным чудом этой ночи удивлений.

Разговор их, судя по всему, не был особенно дружелюбным, они как бы опасались друг друга, но не возникало никаких сомнений в том, что я стал свидетелем встречи союзников. Измененные приготовили еду и вместе со своими гостями принялись за ужин, а затем Измененные отнесли на борт корабля мешки с провизией. Я не ощущал, сколько времени прошло. Страх, конечно, никуда не делся, но притупился. То, чему мне пришлось стать свидетелем в ту ночь, оказалось настолько беспрецедентным, что я возносил молитвы Господу, дабы не позволил он мне погибнуть и я мог бы рассказать об этом.