— Дорогая, не стоит даже об этом упоминать, — заверил он ее.

— Нет, стоит. Ты всегда прекрасно ко мне относился и не заслужил таких слов. Я отвратительно себя повела и очень, очень об этом сожалею. Я ужасно себя чувствую. Кингсли, ты мой лучший друг. Не знаю, что бы я без тебя делала, или если бы с тобой что-нибудь случилось. Просто я была злой и уставшей, и мне захотелось побыть сукой. Прости, — дала волю своим чувствам Лили.

Кингсли так долго молчал, что она занервничала. Возможно, он этого и хотел. Но потом он вдруг достал зажигалку и закурил, и Лили поняла, что все будет хорошо.

— Спасибо, дорогая. Мне это было необходимо. Ты меня тоже прости. Иногда я принимаю неверные решения — ты права, я тебя использовал. Но я должен сказать, что целуешься ты просто фантастически, — сказал он, выдавив из себя улыбку.

Лили улыбнулась в ответ.

— Эти слова очень много для меня значат.

— Аплодисменты.

— Кто такая Маи?

Кингсли на мгновение замер. Если бы Лили была обычным человеком, если бы так долго с ним не жила, она бы этого даже не заметила. Это было всего секунду, затем исчезло. Он с трудом поднялся на ноги и прошел мимо нее.

— Мне нужно отлить.

В ванной он долго приводил себя в порядок и даже принял душ. Когда Кингсли вышел, позади него клубился пар, он был свежевыбрит и аккуратно причесан. Увидев, как он надевает новый костюм, Лили вдруг поняла одну вещь. Его внешность была для него чем-то вроде доспехов. Если Кингсли хорошо выглядит, значит, в его мире все в порядке. Словно, если его отражение было достаточно хорошим, то и он был бы достаточно хорош.

«Как это грустно».

— Ты в порядке? — спросила Лили, глядя в зеркало на то, как он завязывает галстук.

— В идеальном. И раз уж мы снова в таких дружеских отношениях, можешь мне кое-что сказать? — спросил он.

— Что угодно.

— Ты с ним спала?

— Да, — не задумываясь, ответила Лили.

— И он все еще здесь? — продолжал Кингсли, ловко завязывая галстук виндзорским узлом.

— Нет, он уехал. Сказал, что явно мне не нужен, и что не хочет стоять у меня на пути.

— Очень благородно с его стороны. Почти эпатажно. Вчера мне на самом деле хотелось его убить, — вздохнул Кингсли, заканчивая свою работу и подтягивая узел к горлу.

— Понимаю. Возможно, он это заслужил.

— Можно еще один вопрос?

— Конечно.

— Ты отдала ему алмазы?

Лили так резко вдохнула, что даже поперхнулась. К ней подошел Кингсли и постучал ей по спине, но она отмахнулась.

— Откуда ты знаешь?! — прижав руку к груди, спросила она.

— Дорогая, ради бога. Думаешь, я не заметил, что кто-то покопался в моей драгоценной сумке? Этот бритвенный набор подарил мне ещё мой отец. Я не расстаюсь с ним с тринадцати лет, с тех пор, как только начал бриться. Твоя вышивка была очаровательной, ты даже нитки по цвету подобрала. Никто другой бы и не заметил, но, в конце концов, это моя работа. Должен сказать, меня сначала несколько оскорбило то, что ты мне не доверяешь, раз ничего о них не сказала. Но потом я понял, что ты, так или иначе, доверяешь мне их сохранность, а это в принципе ничем не хуже, — закончил он.

На какое-то время Лили тупо уставилась на него. Кингсли все это время знал и ничего не сказал. Она чувствовала себя полной идиоткой.

— Я... прости меня. Эти алмазы прокляты. Мне казалось, что, если ты о них узнаешь, это только создаст новые проблемы. Я этого не хотела. Мне они даже не нужны, — произнесла она и вытащила холщовый сверток.

Лили протянула его Кингсли, но он не взял.

— Все нормально. Я решил, что ты бережешь их на черный день, или для Де Санта. А потом, когда ты сказала, что заключила с ним сделку, я понял, что дело в камнях. Сначала я подумывал, а не спрятать ли их, но понадеялся, что ты знаешь, что делаешь, и что он все равно их не возьмет. Рад, что оказался прав по всем пунктам. Причем замечу, уже в который раз, — ровным голосом сказал он.

Лили рассмеялась и бросила сверток на кровать.

— Лоу, ты потрясающий человек, — сообщила она ему.

Кингсли ей улыбнулся и подошел к комоду.

— Знаю. И в обмен на то, что я такой потрясающий, можешь теперь его зашить, — сказал он, а затем бросил Лили кожаный набор, в котором обычно хранились его туалетные принадлежности.

Пока она рассматривала сумку, Кингсли надел пиджак.

— Куда ты идешь? — спросила Лили, глядя на то, как он надел солнечные очки и направился к выходу.

— Собираюсь остановить этого идиота, — ответил он так спокойно, словно беседовал с ней о погоде.

Кингсли открыл дверь, но Лили его остановила. Она захлопнула дверь и схватила его за руку.

— Не надо этого делать. Он так хочет. Мы с ним обо всём поговорили. Все нормально. Меня это не трогает, он мне не нужен, — настаивала она.

Кингсли рассмеялся.

— Дорогая, ты все еще такая идиотка. Так паришься, когда кто-то тебе лжет, но при этом все время лжешь самой себе, — его голос звучал низко, без тени юмора.

Он заверил ее в том, что у них все хорошо, и вел себя так, словно произошедшее между ней и Марком никак его не трогало, но язык тела Кингсли говорил об обратном. Что-то все же было не так. Она уставилась на него, желая заглянуть ему в глаза. У него были красивые глаза, скорее серые, чем голубые, в которых почти всегда плясали смешинки.

— Это был хороший поцелуй, — снова вернулась она к их скользкой теме. — И мне бы очень хотелось быть той самой, кто тебе нужен, но я — не она. Что бы ни случилось с нами или между мной и Марком, мне никогда не стать той, кто тебе нужен. Прости, мне правда хотелось бы быть тем самым человеком. Но это невозможно.

Это был напряженный момент, и на секунду Лили испугалась, что перешла границы дозволенного. Она сделала о нем много поспешных выводов. Кингсли мог рассердиться. Мог ее бросить. У него не было абсолютно никаких причин здесь оставаться, кроме как помочь ей. Той, к кому его явно влекло. Той, которую сам он явно не привлекал.

— Спасибо, — его голос стал хриплым, и Кингсли откашлялся. — Но уверяю тебя, я тоже не считаю тебя тем самым человеком. Этого человека больше не существует. Ты лишь заменитель. Очень красивый. И помимо прочего, хороший друг, но не более того. Прости, такого больше не повторится.

Он дёрнулся, чтобы снова открыть дверь, но Лили быстро сжала ему руку. Она притянула его к себе и обвила руками его шею. Он на секунду замер, затем обхватил ее за пояс и так крепко обнял, что у нее запульсировали от боли раненные ребра. Их акробатические номера с Марком только усугубили ситуацию — Лили начала подумывать, а не сделать ли ей рентген.

— Что с нами не так, Лоу? — приглушенным голосом прошептала она.

Кингсли был таким высоким, что Лили уткнулась лицом ему в грудь.

— Абсолютно ничего. Мы просто люди, такие же долбанутые, как и все остальные, — прошептал он в ответ.

Лили засмеялась, потом шмыгнула носом. Почувствовала, как по щеке скатилась слеза.

«Уже второй раз за два дня. Я раскисла».

— Я не хотела причинить тебе боль, — продолжила она.

— Ты этого и не сделала, дорогая. Клянусь.

— Я не знаю, что делать.

— Думаю, ты прекрасно знаешь, что делать.

Это было правдой. Он и в самом деле каждый раз оказывался прав.

ДЕНЬ ДВЕСТИ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ

«Ты долбаный идиот».

Марк вздохнул и стал пробираться сквозь толпу. Международный аэропорт Майами был огромным и очень шумным. Из-за этого он нервничал, что не сможет понять, если вдруг кто-то придёт, пока не станет слишком поздно. Но это был самый быстрый и легкий путь из страны.

Наконец, он нашел сектор со свободными местами и сел, затем развернул сумку, расположив ее у себя на коленях. Снова выругавшись, Марк ее открыл и сунул туда билет на самолет.

Как там говорят? Один глоток хуже, чем жажда, что-то типа того. Только теперь он осознал, насколько это верно. Стоило ему сделать вдох, как он чувствовал аромат Лили. Сжать кулаки — и он по-прежнему ощущал ее присутствие. У него во рту растекался её вкус, в ушах слышался ее голос. То как, она задыхалась. Стонала. Повторяла его имя.

В последнее время его стали одолевать сомнения, а не раздул ли он в своем воображении то, что между ними было. Конечно же, их секс не мог быть таким хорошим, каким он его помнил. Это просто невозможно. Так трахаются лишь порнозвезды и только что вышедшие из тюрьмы зэки, он явно все это выдумал.

Однако стоило ему в нее толкнуться, и он понял, что ничего не выдумал. То, как она двигалась, словно танцевала под ним. То, как она произносила его имя, словно молилась ему. Удивительно. Даже лучше, чем в его воспоминаниях.

И это было только начало. Медленное и нежное… что-то невероятное, но во втором раунде она реально вынесла ему мозг, а в третьем им позвонили со стойки регистрации и попросили не шуметь.

«Она лучше всего на свете».      

И в конце концов он все равно ушел. Боже, как же это было тяжело. Смотреть, как она сидит там, такая сонная и сексуальная, в одной простыне. Знать, что впервые с момента их расставания в Африке, она по-настоящему на него смотрит. По-настоящему его слушает и, более того, верит ему.

Конечно же, оставив ее в покое, он поступил правильно, но легче от этого не становилось. И в глубине души он очень надеялся, что Лили его остановит. Что станет умолять его остаться. Что за время их разлуки она осознала, как много он для нее значит. Уж он-то точно это осознал.

Но Лили была умной женщиной, а Марк ей мешал. Да бога ради, ее из-за него чуть не убили. Всем будет лучше, если он уедет, она это поняла и дала ему возможность поступить благородно. Лили оказалась совсем не той женщиной, которую он оставил в Африке. Их разлука не обострила ее чувства к нему — секс был просто сексом. Случайное сближение бывших друзей. Теперь она самодостаточна. Он на самом деле ей не нужен.

Это понимание не помогало справиться с болью.

Марк взглянул на часы. До его самолёта оставалось еще несколько часов, но ему больше нечем было заняться. Он не хотел бродить по Майами, борясь с сильнейшим искушением к ней вернуться. Поэтому он решил отправиться к стойке службы безопасности. Только Марк стал снимать часы, как вдруг кто-то уселся на стул позади него. Вокруг было полно пустых мест, Марк не знал, почему кому-то приспичило сесть именно за ним, но в любом случае, он зря это сделал. Марк зарычал и бросил часы в сумку. Однако не успел он ее застегнуть, как его вдруг шандарахнуло, словно тонной кирпичей.