— Ты называешь мою историю романтической, а сам выдумал куда более запутанную. Рассудительность — качество хорошее, но иногда оно вырождается в высокомерие, в убеждение, что только ты всегда прав. Но и другие тоже умеют думать. Конечно, по пути сюда, в Салоники, я читал газету и видел снимок. На нем-то мой план и держится. Опознавая трупы, они ошиблись, спутав мертвого с бежавшим. Для них я мертв, а мертвого не разыскивают. Большего везения я и представить себе не мог. И вы тоже, если я все верно понимаю…

— В этом что-то есть, — сказал Арис.

— Ты хочешь сказать, что остаешься у нас? — спросила Дафна.

— «Хочешь, хочешь…» — передразнил ее Галинос. — Я хочу того, что правильно, и мы вместе обязаны решить, что именно правильно.

В темной каюте стало дышаться полегче. Галинос почувствовал, что позиция его укрепилась. Особенно после того, как Ставрос неверным голосом проговорил:

— Как же ты останешься — без документов?

— Это мое слабое место. Конечно, если вы решите, я вернусь в Афины. Но тоже без документов. При самом поверхностном контроле я попадусь. Лучше будет, если я пережду здесь несколько дней, пока ЦК не пришлет мне нового паспорта. И после этого будет не поздно решить, остаться мне или уехать.

— А как ЦК переправит его?.. — полюбопытствовал Арис.

— Возможность есть.

— Выходит, у тебя есть адрес? — спросил Цацос.

— Конечно. Теперь вам осталось сказать: «Дай нам его», и я уеду сегодня же ночью, будь что будет!

— Нам обязательно нужна прямая связь, — сказал Цацос.

— Это не моя забота. У вас она была. Если после ареста Карнеадеса явка провалена, вы должны сообщить в ЦК новый адрес и дождаться, когда Афины назовут вам свой. Через мой местный пункт связи я могу передать одно ваше сообщение. Одно-единственное!

— У нас есть адрес в Афинах, — вырвалось у Дафны, но Арис перебил ее:

— Использовать его нельзя! Ни при каких обстоятельствах!

«Конечно, — подумала Дафна с горечью, — это адрес, известный Карнеадесу, Ставросу и мне. А использовать его нельзя, потому что Карнеадес мог его выдать».

Галинос немедленно поддержал Ариса:

— Ни в коем случае не использовать! Тем более что наверняка эта явка провалена. А связной скрылся, возможно, он даже за пределами страны. Не станет же ЦК ждать, пока враги привяжут к этой нити свою.

— Мы попытаемся найти надежный адрес и будем тебе благодарны, если ты передашь его, куда надо, — сказал Цацос. Он сразу же почувствовал, что предвосхитил тем самым решение куда более важное, и несколько смущенно добавил: — Если товарищи согласны, конечно.

— Мы не можем взять на себя ответственность за то, что ты уедешь без документов. Если это ошибка, причина ее коренится в конфликте, который мы, коммунисты, никогда не разрешим: противоречия между революционной целесообразностью и заботой о безопасности отдельных товарищей. Вы со мной согласны?

— Да, — сказали Дафна и Цацос.

— А что нам остается? — проворчал Арис.

Цацос высунул голову в дверь и крикнул:

— Поворачиваем!

Некоторое время яхта шла на полных оборотах, а потом скользила по волнам с выключенным мотором. Пассажиры молчали. После долгой паузы Цацос сказал:

— Жилье тебе мы предоставим. На первое время оно вполне надежно: там никто не будет знать, в чем дело. Ты назовешься Софоклом Симосом, пройдешь в свою комнату и до нашего звонка не выходи из нее. Хлеб, вино, сыр и сигареты — правда, греческие, — есть, мыло, полотенце, бритва — все на месте. Чтобы ты не скучал, мы положили пару книг и журналы. Вот тебе двадцатидрахмовая купюра, ее ты со словами благодарности отдашь привратнику. Не забудь этого, потому что побочный заработок — единственная причина, по которой он пропустит тебя в дом.

— А завтра вечером будет видно, — добавил Ставрос.

Открылась задняя дверь каюты. Галинос услышал шаги и хотел было подняться, но Ставрос удержал его.

— Мы посидим еще немного.

Кто-то спрыгнул с яхты, слышно было, как закрепляют концы. Потом мимо каюты прошел еще один человек, явно женщина, судя по стуку каблуков и запаху духов. Галинос опять сделал попытку встать.

— Спокойно, спокойно, — прошептал Ставрос. — Время у нас есть.

Дафна, Цацос и Арис оставили каюту. У Галиноса было такое ощущение, будто только двое из трех сошли на берег, но утверждать этого он не мог.

— Чистейшей воды криминальный фильм, — сказал он, стараясь придать своему голосу ироническое звучание. Но желание шутить у него пропало, когда он ощутил на своем плече руку соседа.

— Я хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной, — негромко проговорил Ставрос. — Никто из нас не уверен, всю ли правду ты нам рассказал. А может, ты поддался на наущения врага, из страха согласился служить ему — кто знает?. Это было бы худо, но не было бы еще преступлением. И от тебя зависит, свершишь ли ты его. Скажи нам всю правду, парень, и мы не причиним тебе зла. Еще сегодня ночью ты будешь в безопасности. За Родопами. И сможешь прожить жизнь, оставаясь честным человеком. Партия не станет держать на тебя зла за то, что ты не устоял в самых тяжелых условиях, если в самый последний момент ты признаешь свою ошибку. У тебя еще есть эта возможность. Скажи правду, Галинос…

Галинос нашел руку Ставроса и пожал ее. Как можно проникновеннее прошептал:

— Я сказал правду. Я всегда говорил правду, почему вы мне не верите?

— Хорошо, — кивнул Ставрос, — мы тебе поверим. Но клянусь тебе, мы найдем тебя на краю света, если ты солгал!

Сообщение Х211 в управление безопасности, копия господину министру внутренних дел.

Предполагаю, что это мое последнее письменное донесение. Не позднее чем через неделю я рассчитываю арестовать все руководство подполья. Все проходит согласно моему плану, превосходство научной криминалистики над устаревшими методами подтвердится обязательно. Это тем более важно, что наш противник — одна из наиболее законспирированных и активно действующих групп в стране. Местным органам полиции придется признать полнейший крах их тактики. Ни от одного из трех арестованных не удалось получить абсолютно никаких достойных внимания сведений.

Не могу упоминать сейчас детали плана. Они найдут свое отражение в заключительном отчете. В нем я все объясню в деталях и прокомментирую, так что документ можно будет использовать как учебный материал.

Общий отчет на сегодняшний день: у меня не только опять есть связь, я фактически стал членом их руководства. Правда, меня обязали прежде поехать в Афины и получить согласие ЦК. Я с ними договорился, что пробуду в Афинах не больше двух дней. Поскольку они категорически против самолета, мне придется отправиться поездом. Чересчур это сложно, поэтому я предпочел остаться здесь. Несмотря на все доверие ко мне, не исключено, что они захотят проверить, сел ли я в поезд. Местное начальство должно позаботиться о том, чтобы один из семафоров за вокзалом или в нескольких километрах от него был закрыт. Там я и сойду. Два дня я проведу в месте нашей сегодняшней встречи, в деревушке Панорама. Не исключено, что руководство (трое мужчин и женщина) еще раз встретится там в мое «отсутствие». О них — двух рабочих и мужчине, производящем впечатление чиновника высокого ранга, а также о женщине я пока ничего определенного сказать не могу. Настоящие их имена так или иначе станут нам известны в день ареста. Захватить их всех можно будет во время первого же заседания после «моего возвращения».

И еще: я убедил членов руководства опубликовать в «АВРИОНе» известие об исключении «предателя Карнеадеса». Ничто не подействует на возможных союзников коммунистов так отталкивающе, как сообщение о предательствах в собственных рядах.

Я знаю, для этой цели придется примириться с выходом четвертого номера; но я рассчитываю, что именно этот номер сведет на нет воздействие трех предыдущих. Поэтому я прошу вновь ходатайствовать перед местными органами о помощи. В ближайшее время они будут полностью вознаграждены за свое вынужденное бездействие.