Если бы маляр покрасил стены рубки в темный цвет, глаза людей, управляющих судном, должны были бы приспосабливаться то к темной обстановке рубки, то к светлому и яркому сиянию моря в иллюминаторе. Чтобы этого не произошло, маляр окрасил стены рубки в светлый цвет, близкий по тональности к цвету того, что человек видит за иллюминатором.

Теперь отправимся в другой жизненно важный центр корабля — в радиорубку. Здесь проходят рабочие вахты радиооператора. Он несет полную ответственность за связь судна с берегом и другими судами. Он же первый узнает о чрезвычайных происшествиях на воде. В любую секунду он должен быть готов принять сигнал о помощи, который может и не повториться. Собранность, повышенное внимание — вот что требуется от радиооператора.

Задача маляра — окрасить рубку в такой цвет, который бы способствовал мобилизации этих качеств радиста, помогал ему быть настороже. Хороший маляр знает, что лучшим для этого поста судна будут цвета, подобранные из зелено-голубой зоны спектра. Именно эти цвета при условии их небольшой насыщенности особенно благоприятны, способствуют обострению слуха человека. Потому-то стены рубки, ее потолок окрашены именно в эти цвета.

Дальше наш путь лежит в трюмы корабля. Здесь маляру приходится думать уже не только об улучшении условий труда команды, но и о сохранности груза. При погрузке и разгрузке судна естественный свет поступает сюда через проем люка. Когда на улице темнеет, докеры пользуются переносными светильниками. Но и тот и другой источник света все-таки недостаточен. В полутемных трюмах дорогие машины и станки, бывает, нет-нет да и «заденут» друг о друга или о массивную корабельную переборку… Портится груз, ломается. Чтобы этого не произошло на нашем судне, маляры окрасили трюмы в очень светлый, чуть ли не зеркальный цвет. Не обычная это краска, а так называемая алюминиевая, с характерным металлическим блеском. Даже свет небольшой лампы, зажженной в этом трюме, очень помогает грузчикам. «Зеркальные» стены не поглощают, а, наоборот, отражают его. От этого улучшаются условия труда рабочих, делается светлее в чреве судна.

Наконец, мы попали на камбузный блок, на корабельную кухню. Здесь одно из основных требований — чистота. А чистоте, как давно и хорошо известно, способствует белый цвет. Но нельзя же весь камбуз покрасить белой краской. Лучшим «компаньоном» для белого цвета будет здесь холодный голубой тон. Почему холодный? Потому что очень уж горячая работа у корабельного кока. Чем сильнее шторм, тем больше приходится работать команде, тем лучше у нее аппетит. Разве объяснишь голодным матросам, что в бурю тарелки и кастрюли летают через голову кока по всему камбузу? Тут уж хочешь не хочешь — пошевеливайся. Вот кок и крутится волчком, жарко ему и от плиты, и от шторма, а холодный голубой цвет как нельзя кстати успокаивает его нервную систему. Вот почему маляры не пожалели для судовой столовой снежно-белой и небесно-голубой краски.

Есть у маляра на корабле еще одна работа, не менее важная, чем окраска внутренних помещений. Как-никак, морская вода в каюты не попадает, стальные приборы в трюмах тоже с ней не соприкасаются. Поэтому не ржавеют. Ржавчина — давний враг кораблей. От нее погибло судов больше, чем от всех мыслимых катастроф. Незаметно подбирается она к судну. Появилось на борту рыже-бурое пятно — вроде бы нет оснований для беспокойства, но проходит немного времени, все больше темнеет пятно, глубже проникает ржавчина — коррозия, — становится сталь хрупкой и ломкой, как ржаной сухарь.

Спасти корпус судна от ржавчины помогает маляр. В его задачу входит нанести на подводную часть судна антикоррозийное покрытие — краску. Ведь краска нужна не только для того, чтобы придать кораблю красивый вид. Главная ее задача — предохранить его от ржавчины и обрастания морскими моллюсками. С особой тщательностью красит маляр подводную часть корабля. Любое другое место при необходимости можно подкрасить. Но чтобы то же самое сделать с подводной частью, придется заводить корабль в сухой док, подвергать длительной и трудоемкой предварительной обработке. Вот почему так основательно маляры прокрашивают днище, используют для этого особые, наиболее стойкие краски. Да, немало у маляра работы на корабле — очень нужной и очень важной. Знакомясь с ней, мы еще и еще раз убеждались, сколь она важна и необходима, как много должен знать современный маляр, как тонко нужно ему чувствовать красоту и истинный, скрытый для многих смысл вещей. Сколь сложна и порой даже таинственна работа маляра, столь же, как это ни странно, просты и общеизвестны инструменты, которыми он пользуется, — кисть и пульверизатор. Но эта кажущаяся простота, как мы убедились, лишь скромная, окрашенная в неброский «нейтральный» цвет дверь в мир ярких красок и интересных дел.

— Знаешь, Олег, раньше мне никогда не приходило в голову, что моряк живет на корабле, подобно улитке в железной раковине. Посмотри — везде сталь. Даже как-то тоскуешь по привычным деревянным вещам, по мебели, что ли?

Мы медленно шли свежеокрашенным судовым коридором, стараясь понять тайну цветов, окружающих нас, их немой язык.

— Это вполне естественно, — ответил Олег, — мы выросли в окружении деревянной мебели. Наш первый детский стул был деревянный, и все, что нас окружало дома, тоже было из дерева. Только ты напрасно думаешь, что на судне мало дерева, его здесь хватает. А специальность судового столяра предлагает едва ли не каждое судостроительное ПТУ.

— Как, хотел бы быть столяром? — неожиданно спросил мастер Чижика.

Тима, не ожидавший вопроса «в лоб», все время хранивший гордое молчание относительно своего выбора, растерялся.

— Не знаю, что это за работа, — ответил наконец он.

— Ну, а из того, что ты уже знаешь?

Я отвернулся в сторону, делая вид, что мне их разговор не интересен, но на самом деле внимательно прислушивался к каждому слову.

— А вы бы сами что выбрали? — Тима явно уклонялся от прямого ответа.

— Какой хитрец, — засмеялся мастер, — разве вопросом на вопрос отвечают?

— Ну, тогда посоветуйте мне сами.

— Советую выбрать то, что тебе больше всего понравилось.

— А мне все понравилось, только я хочу увидеть как можно больше.

— Дипломат, дипломат.

Было непонятно, одобряет Олег поведение Тимы или нет. Мне даже показалось, что мастер неожиданно для себя задумался — какую бы профессию он в самом деле избрал, окажись на месте нашего любознательного спутника.

— Выбираешь себе вторую профессию, — пошутил я и увидел, что угадал. Олег слегка вздрогнул от неожиданности.

— Оказывается, писатели на самом деле умеют заглядывать в чужие души.

— Иногда.

— Что же вы выбрали? — вмешался в разговор Тима.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — отшутился мастер, — послушайте-ка, что я вам сейчас расскажу…

В любом судостроительном профтехучилище вам предложат специальность судового столяра. И если она вас заинтересует, вскоре начнутся уроки, которые очень непохожи на уроки в других классах.

Уже на первые занятия преподаватель приходит с репродукциями картин великих русских живописцев. Вот шишкинское «Утро в сосновом лесу». Кажется, подует сейчас ветер — и зазвенят на ветру сосновые чешуйки, зашуршат еловые лапы. Любимый нами родной лес близок и дорог каждому, но для столяра он не только источник наслаждения, а и материал, с которым приходится ежедневно работать. Если только материал, то зачем здесь, в профтехучилище, произведения живописцев? А вот зачем: хороший столяр должен любить лес не меньше, чем человек любой другой профессии, а значит, беречь его, экономно расходовать пиломатериалы, не допускать того, чтобы доски оставались непокрытыми под дождем или солнцем. Портятся они от этого. От влаги гниют и разрушаются, от солнечных лучей чернеют, теряют свои свойства.

Должны будущие столяры знать и то, как работает эта замечательная «биологическая машина» под названием дерево. Прежде всего, она поражает своей выносливостью и долговечностью. Даже в возрасте 250–300 лет ель дает прекрасную древесину. Кедр, посаженный накануне Куликовской битвы, может быть использован сегодня для столярного изделия.