Арилье ни о чем наутро не спрашивал, но Денису по поведению друга было очевидно, что тот о многом догадывается. Например, в такие дни Арилье меньше донимал Дениса шуточками…
Внезапно Денис остановился. В первую секунду он просто не поверил собственным глазам: он узнал место, где очутился! Но ведь такого просто не может быть — Денис в здешнем лесу впервые.
Мимолетный толчок памяти отпустил. Наверное, показалось. В конце концов, все лесные пейзажи похожи между собой. Два сросшихся дерева со светло-зелеными голыми стволами — похожи на березу, только цвет другой. Одно дерево живое, с длинными, шевелящимися, как пальцы, листьями, другое — почти целиком засохло, и длинные клочья серебристого мха свисают с его нижних ветвей почти до самой земли. Тонкий ручей размывает землю у самых корней — а корни эти торчат наружу, неестественно вывернутые, как будто кто-то пытался выдернуть дерево из почвы, но потом не справился с непосильной задачей, передумал и оставил все как есть.
Совпадение.
А там, за деревом, должен быть маленький, новорожденный муравейник и рядом с ним — куст, покрытый бледно-лиловыми ягодами, похожими на шиповник, но как-то уж слишком откровенно ядовитыми.
Денис обошел деревья и застыл. Все в точности так, как ему вспоминалось. Его пробрала дрожь. Он слышал о таком явлении, когда тебе представляется, будто все случающееся уже когда-то с тобой было. Но, как правило, это касается только разговоров, а еще чаще — какой-то одной произнесенной фразы. Но чтобы вот так мстился пейзаж?
Арилье легко вспрыгнул на кочку рядом с муравейником, провел ладонью над кустом с ягодами, и куст как будто распрямился от прикосновения эльфа. Затем Арилье повернулся к Денису и впервые за все это время посмотрел прямо на него.
В приглушенных сумерках глаза эльфа полыхали синим пламенем. Денис отчетливо видел в голубых радужках расходящиеся вокруг зрачка темные синие лучики — они и распространяли свет. Арилье протянул руку, подзывая друга, и Денис послушно шагнул ему навстречу.
— Ты готов говорить? — тихо спросил Арилье.
Денис кивнул. Он вдруг обнаружил, что после нескольких часов молчания очень трудно разлепить губы и произнести первые несколько слов.
— Я узнал место, — прошептал Денис.
— Ты уверен?
— Да.
— В таком случае, это важно, — объявил Арилье. — Проверь еще раз, убедись. Мы ведь не спешим.
— Как ты узнал, что именно здесь… все происходило? — не выдержал Денис.
— Я ничего не знал, — ответил Арилье. — Я вообще понятия не имел, что ты здесь уже бывал. А что происходило?
— Мой сон, — сказал Денис. — Вот что.
Он сел на землю и воззрился на муравейник. Деятельная жизнь муравьев восхитила его, и он снова вспомнил свое первое желание: стать хотя бы малой частицей великого леса. Не ведать никаких сомнений, твердо верить в целесообразность каждого своего шага, не сомневаться в том, что великое целое сумеет тебя защитить, каким бы ничтожным ты ни казался.
— Сон, — выговорил наконец Денис. — Она была здесь. Безымянная эльфийская дева. Ее ноги были исцарапаны, одежда порвана. Как будто она шла долго-долго, босая и ослепшая… Ох, Арилье! — вздохнул Денис. — Я ведь знаю, как это звучит. Как в телесериале про сироток и подкидышей.
— Не имеет значения, — Арилье нетерпеливо тряхнул головой. — Звучит как звучит. Это же сон.
— Ну и что?
— Во сне все заострено до предела. Во сне самые простые вещи приобретают преувеличенно важный смысл, какого никогда не имеют наяву. Все чувства во сне патетичны, и только смерть нереальна, потому что она — продолжение сна.
— Ладно, ты меня запутал, — заявил Денис. — Считай, что тебе это удалось.
— Что удалось? — не понял Арилье.
— Сбить меня…
— Ты говорил о сне. О том, что она была здесь. Эльфийская дева без имени.
— Любая другая на ее месте была бы похожа на мокрую кошку, но только не она, — сказал, помолчав, Денис. — Как будто она сто лет не умывалась, не причесывалась и не меняла одежду.
— Она снится тебе всегда в одной и той же одежде? — уточнил Арилье.
— Да, и эта одежда постепенно изнашивается. Ну, и пачкается, конечно. Она ведь не бабочка, чтобы порхать над землей. И под дождем наверняка побывала.
— Что еще ты о ней запомнил?
— У нее были голодные глаза. И губы совсем засохли, как у старушки.
— Она умирает, — сказал, помолчав, Арилье. — Но как такое возможно? Наяву она выглядит вполне довольной. Влюбленная в менестреля, красивая. Судя по всему, вполне здоровая. Она ведь даже не кашляет! И ни разу не заплакала с тех пор, как я ее знаю.
— Он околдовал ее, — мрачно заявил Денис. — До сих пор ума не приложу, как этого никто из вас не видит. Адальгер. Менестрель.
— Адальгер — великий музыкант, и его искусство действительно способно оказывать почти чародейское воздействие на слушателей, — признал Арилье. — Но никакой магии тут нет. Так же, как нет магии и в превосходном владении луком или в умении уговорить любую лошадь подчиниться.
— Ну да, — сказал Денис. — Ага.
— Не веришь?
— Ну почему же, верю. Ты же сам только что говорил, что мои сны — реальность. А теперь уверяешь, будто никакой магии не существует.
— Магии действительно не существует, но сны — реальность. Что-то убивает безымянную деву.
— Она ведь просит о помощи, а? — сказал Денис. — Теперь-то нам с тобой это понятно, правда?
Арилье покачал головой.
— Но почему именно ты?
— Может быть, потому, что у меня взгляд непредвзятый? — предположил Денис. — И разум, открытый всему новому? Не закосневший?
— Может быть, потому, что ты в нее влюблен и постоянно думаешь о ней, — возразил Арилье. — Это куда вероятнее.
— Скажешь тоже! — Денис надул губы и отвернулся.
Арилье коснулся его плеча.
— Я только выразил общее мнение, Денис.
— Стало быть, об этом уже и сплетничают?
— Что значит — «сплетничают»?
Для эльфов, как успел узнать Денис, подобного понятия не существовало. Любой эльф, обзаведясь хотя бы крупицей сведений о ком-либо или о чем-либо, спешил поделиться этим с остальными. Это не считалось чем-то зазорным.
— Это значит, — терпеливо пояснил Денис, — что вы болтаете у меня за спиной о самом моем сокровенном. Хорошо, согласен: пусть это примитивные чувства какого-то там простого парня, но это мои чувства, понимаешь? Они, может быть, для меня жуть как важны, понимаешь ты?
Денис накалялся, пока говорил, и вдруг с ужасом понял, что растерял почти всю ту чудесную тишину, которая заполняла его в лесу. Мысленно он тотчас же дал две великие клятвы: во-первых, любой ценой сохранить остатки этой тишины, и, во-вторых, непременно вернуться в лес и снова вернуть себе глубинный, мудрый покой, который только здесь и можно обрести.
Арилье улыбнулся.
— Если мы с ребятами и говорили о тебе и твоей любви к безымянной эльфийке, то только по-доброму. Нет ничего дурного в том, что друзья о тебе заботятся, поверь.
— Угу, — пробурчал Денис, верный клятве номер один.
Внезапно Арилье насторожился, и настроение друга мгновенно передалось Денису: оказывается, за эти несколько часов в Денисе развилась почти эльфийская чуткость. Ну, ему во всяком случае хотелось бы так о себе думать.
— Здесь есть кто-то еще, — прошептал Арилье.
Очень, очень осторожно они двинулись вперед, по течению ручейка. Неожиданно Дениса осенило: этот ручеек — исток той самой речки, которая бежит через замок и питает фонтаны чудесного сада.
Он не успел высказать вслух свою догадку, потому что Арилье поднял руку, призывая к молчанию, и остановился. «Я и вправду стал почти как эльф, — подумал Денис. — Угадываю все его намерения прежде, чем он дает о них понять».
Неожиданно знакомый голос громко произнес:
— Ну, хватит прятаться по кустам. Вам известно, что я здесь, и мне о вас тоже давно известно. Вы уже с полчаса болтаетесь вокруг одной и той же кочки, не знаю уж, с какой такой целью.
— Госпожа Махонне! — воскликнул Денис с нескрываемым облегчением.