Глава II

Глава II

1.

Прошло три дня с тех пор, как Гарри обнаружил у себя под дверью странное письмо, но новоиспечённая соседка так и не объявилась.

И всё же он ждал, что воздух вот-вот наполнится шумом из торопливых шагов, усталого пыхтения грузчиков и назойливого женского голоса, повелевающего: «Сложите коробки с вещами к стене. Нет, не к этой стене, к противоположной! Картина? Ах, да, я унаследовала её от прабабушки. Чудесный пейзаж, согласитесь».

Как опытный стрелок, Гарри всегда был начеку.

Из мастерской, где он реставрировал и создавал деревянные игрушки, картинные рамы и мелкую мебель, порог родного дома был ему легко обозрим. А на закате, притаившись в своих покоях, солдат вслушивался в малейшие скрипы и шорохи, чтобы засечь присутствие незнакомки под крышей.

Но мисс Филлз, казалось, решила повременить с переездом — дежурства Гарри успехом не увенчались.

Утро четверга в Палмере выдалось ясным и солнечным. Солдат хмурился, допивая кофе, и в нетерпении поглядывал в окно. В этот день, по обыкновению, ему предстояло нанести визит физиотерапевту.

Вылазки за пределы посёлка и так приносили Гарри куда меньше радости, чем работа в мастерской. А нынче, в свете угрозы заселения мансарды, он впадал в уныние от одной мысли, что жилище на несколько часов останется без присмотра.

В перемещении на дальние расстояния его всегда выручал парень по имени Чез Спраут.

Откуда Чез был родом, никто из местных не знал наверняка, но бойкий панибратский говор выдавал в нём обитателя калифорнийского побережья. Сам он о себе не распространялся, а в ответ на вопросы любопытствующих только загадочно улыбался и пожимал плечами — будто его настоящая жизнь началась всего пару лет назад именно здесь, в крошечном, похожем на призрак поселении под самым сердцем Иллинойса.

Тогда, в разгар лета, Спраут оказался в Палмере в компании других ребят — по его словам, у них элементарно закончился бензин прямо перед съездом в посёлок. Расценив это, как знак свыше, молодые люди прервали своё странствие и обосновались в пустующем доме за железной дорогой. Около двух месяцев — сутками напролёт — они слушали невнятную музыку и что-то курили.

Но с приходом осени запасы курева истощились, погода испортилась, а желанная Нирвана не наступила. И хиппи новой волны, заправив бак, уехали ни с чем и в никуда.

Лишь Чез — быть может, за неимением лучшей альтернативы — окопался поблизости, обзавёлся собственным авто и занялся подработкой.

Занятий в окрестностях Палмера для него нашлось море: кому-то из соседей он латал кровлю, кому-то — перевозил скарб или, как в случае с Гарри, добрасывал до центра, закупал провиант и доставлял поделки солдата его заказчикам. Кроме того, в сезон уборки зерновых парень трудился на терминале при местном сельскохозяйственном кооперативе.

Чез был смышлён и не воровал, а потому за считанные месяцы из маргинала, ведущего сомнительный образ жизни, превратился в нужного и уважаемого соседа, сочетающего в себе качества мультиинструмента «всё в одном» и сотрудника бригады «Красного Креста».

Он стал частым гостем в доме нелюдимого дельтовца, едва ли не единственным его собеседником и агентом по связям с внешним миром.

Поначалу настроенный скептически, Гарри в итоге проникся к странноватому помощнику доверием и симпатией — как-никак, дух истинных сельских тружеников им обоим был чужд. Да и услуги Спраута приходились весьма кстати человеку, не привыкшему просить о помощи, но нередко в ней нуждавшемуся.

— Минута в минуту, мистер Максвелл! — сквозь рёв видавшего виды фордовского пикапа послышался звонкий голос Чеза. За приспущенным стеклом мелькнула его вытянутая физиономия, усыпанная веснушками и обрамлённая выгоревшими на солнце, как у заправского сёрфера, волосами.

Парень улыбнулся и выпрыгнул из машины. Натянув канареечную толстовку поверх растянутой футболки с портретом Боба Марли, он подхватил большой бумажный пакет с соседнего сиденья и направился к дому.

— Я как раз за продуктами успел заскочить. Вы готовы?

— Да, спасибо, Чез. И зови меня по имени, не так уж я и стар, — смущённо пробормотал Гарри в приоткрытую дверь и пожал ему руку.

— Договорились. А то, что не стар, я давно приметил, ага, — ассистент прошаркал на кухню, обустроенную в скромных солдатских апартаментах, водрузил покупки на стол и уставился на подоспевшего следом хозяина.

Тому сделалось неуютно под настойчивым взглядом огромных кофейных глаз.

Чез наконец приблизился и подмигнул ему:

— Вы ещё хоть куда, мистер Максвелл. То есть Гарри. Серьёзно! Да и док ваш говорит то же самое, не так ли? Сколько вам, лет сорок-сорок пять, да? А выправка у вас какая! Если бы не это дедовское шмотьё, вы бы здесь были номер один, отвечаю.

В крошечном Палмере, с его обветшалым терминалом по обработке зерна, допотопной мастерской по ремонту мотоциклов и полупустой бакалейной лавкой в качестве главных достопримечательностей, рейтинг популярности вряд ли ещё кого-то волновал. Гарри же он волновал и того меньше.

Он молча подвернул рукава неказистого свитера и принялся шарить по тумбочке в поисках ключей.

— Хотел спросить, вы избавляетесь от хлама или переезжаете? — сменил тему помощник.

— П-переезжаю?.. — поперхнулся Гарри и в недоумении оглянулся на него. — Кто, я?

— Ну да, вы или ваш брат, — замялся парень. — На входе, там мебель стоит. Я подумал, может…

Пока Чез подыскивал слова, теребя молнию на толстовке, Гарри стремительно пересёк порог комнаты и через мрачную прихожую выкатил инвалидную коляску на веранду.

В углу за дверью покоились две пыльные книжные полки из спальни его родителей, кресло-качалка отца, обитое зелёным флоком, и невысокий дубовый комод. У одной из его медных ручек-листиков был повреждён крепёж, отчего она уныло повисла, угрожая в любой момент оторваться.

«Мамин комод, — в горле у Гарри застрял ком. — Любимый мамин комод!».

Он не видел эти вещи много лет. Сначала Гарри всячески избегал встречи с ними: любое вещественное напоминание о матери после её кончины отзывалось в его детской душе острой болью. А этот комод — в особенности.

На нём мама оставляла чайную чашку, когда принималась за книгу в редкие минуты уединения. На нём зажигала свечу, когда смеркалось, а потом подолгу вдыхала аромат воска и полевых цветов, что её мальчишки выискивали по округе. И за ним, за излюбленным маминым комодом, маленькие Гарри и Дейл прятались, будто мышки-полёвки, когда не в меру выпивший отец поднимал на неё руку. А потом...

Потом — много лет, целую жизнь спустя после маминой смерти — Гарри утратил способность ходить. И мебель, запертая под крышей, была приговорена к небытию.

После ранения многим бы поступился Гарри, чтобы вместо этих вещиц и дорогих сердцу мгновений запереть этажом выше изводившую его мигрень и ночные кошмары. Многим бы он пожертвовал теперь, чтобы отделаться от новоявленной соседки, которая прикасается к реликвиям его семьи!

«Похоже, новость о заселении мансарды — не розыгрыш, — напрягся Гарри. — Что ж, пусть Дейл извернулся и сдал свой угол без моего согласия. Это не даёт протеже брата права распоряжаться нашим фамильным имуществом!».

— Так вы куда-то перебираетесь? — вновь поинтересовался подоспевший Чез. — Если так, то я помогу.

Гарри вцепился пальцами в ободья коляски и отрезал:

— Я никуда не уеду, заруби себе на носу.

Внимательно посмотрев на помощника, он осведомился:

— Тебе о чём-нибудь говорит имя Бекка Филлз?

— Бекка Филлз? — парень вскинул брови. — Н-нет, да вроде нет. А что?

Не дождавшись ответа, он улыбнулся:

— Это ваша новая подружка, мистер Максвелл?

Стоило этому вопросу сорваться с губ беспечного шутника, как Гарри схватил его за шнурки толстовки, болтавшиеся на груди, и рывком приблизил к себе.

Чез едва успел переставить ноги, чтобы удержаться от падения.

Холодный взгляд спецназовца, юркий и цепкий, как рыболовный крючок, чуть не пронзил бедолагу. Жилы у Гарри на шее натянулись железными тросами.

Когда-то он был способен на марш-бросок в сорок миль с пятидесятифунтовым рюкзаком за плечами и мог осилить сотню ярдов вплавь при полном армейском снаряжении. Да в нём по-прежнему было столько силы, что, казалось, он с лёгкостью может подкинуть парня в воздух и удалиться восвояси, пока тот не совершит все возможные пируэты.

— Послушай, — процедил солдат, не ослабляя хватку, — я должен знать, кто эта женщина.

— Как… какая жен-щина?.. — глаза у Чеза остекленели.

— Женщина, которая решила здесь поселиться.

— Не понимаю, о чём вы. Я никого не видел! — прохрипел парень. — Я не могу дышать!

Гарри разжал руку, оттолкнул помощника и приник к раненому комоду. Не нужно было касаться потрескавшейся столешницы и оторванной ручки-листика. Не следовало взывать к воспоминаниям.

Опять накатила эта ломящая головная боль. Шум. Крики. Атака. Выстрелы. В сознании Гарри всё смешалось: мама, командир Стоун, ревущий в ночи ребёнок, бегущие оперативники… Он сдавил ладонями раскалывающиеся виски.

— На часах почти десять. Мы опоздаем к врачу, мистер Максвелл, — шепнул Чез и, отдышавшись, припал к стене.

Гарри у него ассоциировался с эдаким Рэмбо, гордым одиночной, испытавшим все тяготы войны. Борьба с террором возвеличила дельтовца до героя и покалечила — а это как минимум было мотивом для плохого настроения.

У всех бывают трудные дни; у бывших вояк таких дней — большинство. И человек, пожелавший тут обосноваться, должен быть к этому готов, рассудил Чез.

Гарри неспешно извлёк из кармана флакон релпакса, проглотил пару таблеток и поднял на парня глаза:

— Поехали. Но сначала занеси комод в мастерскую, а остальное — ко мне в комнату.

Сеанс массажа окончательно привёл солдата в чувство. От мануальщика был толк: напряжение в позвоночнике спало, а обвинения и подозрения в адрес брата, всё утро крутившиеся у Гарри в голове, вечером уже не отзывались в ней злостью и нетерпимостью.