— Да… — прищелкнул кто-то языком.

Лена вздрогнула. Боль терзала каждую клеточку ее тела. Лена была так ошеломлена и напугана, что совсем забыла, что с ней происходит. Ясность зрения постепенно восстанавливалась, и она вновь увидела перед собой своего мучителя.

— Запутанный случай, — он задумчиво крутил в руках перо.

Лена вытерла выступивший на лбу холодный пот и попробовала встать на ноги.

— Вот что мне теперь с тобой делать? Бабка твоя свое уже получила. А ты… — он вновь задумался.

Пошатываясь, она ухватилась за спинку стула и села. Сейчас ей было наплевать на все. Даже красные глаза грифона больше не вызывали никаких эмоций. Она чувствовала себя безвольной и опустошенной настолько, что почти не слушала слова дознавателя. Даже собственная судьба стала ей безразлична. Хотелось лишь покоя.

Скрипнула дверь. Лена обернулась. В кабинет вошел какой-то человек в старинном фраке и высоком черном цилиндре. Он подошел к жандарму, шепнул что-то тому на ухо и поспешно удалился.

Дознаватель и до этого-то был весьма бледен, а тут побледнел еще сильнее. Его взгляд нервно забегал.

— Хоть ты и не по своей воле за предел сбежала, а все одно — под закон попадаешь! — выдал он, наконец. — Да и смуты от тебя, чую, много будет, если мер своевременно не принять. Да и вообще, слишком много вас, ведьм, развелось, — он криво ухмыльнулся.

Лена видела его иглозубый оскал, видела неприязнь в его неестественно белесых глазах, но и это больше не волновало ее. Ей казалось, что грифон высосал из нее всю жизнь и, по сути, она уже мертва. А может, ее душа осталась где-то там, за красной пеленой, с безумной старухой и мечущимся в огне человеком.

Дознаватель вновь положил руку на грифона. Лена в ужасе отшатнулась назад. Второй раз этой пытки она не выдержит! Но бронзовое чудовище лишь широко раскрыло клюв, а звук раздался откуда-то из-за двери — зловещий хриплый клекот.

Вскоре в кабинет вошел еще один человек. Или не человек. Она даже не подняла глаз, когда он остановился возле нее.

— Проведенное дознание полностью подтвердило вину, — кивнул дознаватель. — Приступайте. Я сейчас же подготовлю все сопроводительные документы.

Над головой у Лены раздалось бормотание. И с каждым словом, она все больше и больше теряла нить происходящего. Реальность расплывалась туманом. Остался лишь тихий монотонный голос, который безжалостно вгрызался в сознание.

Острая боль обожгла ее лоб. Лена закричала, и в тот же миг туман расселся. Она вновь отчетливо видела кабинет, синюшного дознавателя и какого-то человека, чью сгорбленную фигуру целиком укутывал черный плащ, а лицо скрывалось под капюшоном.

Она провела рукой по лбу, но против ожиданий никакой раны там не было. Зато появилось странное чувство, как будто ее тело опутывают невидимые и неосязаемые путы, которые сковывают любое движение. Боль вытеснила на время усталость и равнодушие, но теперь они вновь овладели ей.

— Уводите ее, — бросил дознаватель, протягивая какие-то бумаги человеку в плаще.

7

Екатерина Францевна Хесслер оказалась владелицей борделя в Апраксином переулке. Антон это понял сразу, как только вошел в ее дом. Вся обстановка здесь просто «кричала» об этом. Картины на стенах, весьма скабрезного содержания, бронзовые подсвечники в виде обнаженных женщин, скульптурные группы с одним единственным сюжетом — «сатир и нимфа». Так, собственно, и называлось это заведение — «СатирЪ и Нимфа», о чем гласила надпись при входе, подсвеченная тусклым масляным фонарем.

Хозяйка провела его по первому этажу, показав кухню и прочие подсобные помещения, указала чулан, набитый швабрами, ветошью, нехитрыми инструментами и прочим хозяйственным скарбом, среди которого ему и предстояло жить, и оставила в покое до завтрашнего утра.

Совершенно обессиленный, Антон пристроился на какой-то грязной подстилке, свернулся калачиком и попытался уснуть, но сон никак не шел к нему. В голове проносились события прошедшего дня, а так же он тщетно пытался вспомнить, что же предшествовало этому.

«Я здесь, в этом чертовом мире, Владимир Анатольевич тоже здесь, вдобавок еще и мертвый… стало быть, и Лена вполне могла оказаться здесь», — как ни старался, Антон никак не мог вспомнить, провожал ли он Лену домой. Он помнил лишь, что обещал ее проводить. А дальше… все как в тумане. «Точно! Туман! Там был туман!» — подскочив, Антон здорово приложился головой о какую-то полку, которую не заметил в темноте.

— Ну же! Вспоминай! — от возбуждения, он заговорил сам с собой. — Откуда взялся чертов туман? Из двери. Точно! Там была потайная железная дверь, в камине!

Антон уже не мог спать. Он уселся, достал из кармана несколько желудей и принялся их жевать, не решаясь ночью пойти на кухню за чем-нибудь более съедобным.

«Возможно, через эту дверь, я и попал сюда. Тогда, можно предположить, что точно так же смогу вернуться и обратно… Но вдруг Лена тоже здесь? Надо найти ее! Завтра же отправлюсь на поиски, а заодно разузнаю, можно ли подобраться к этой двери».

Этой ночью спал Антон плохо, тревожно. Его преследовали кошмары. За ним все время кто-то гнался, а он убегал. Продирался через темные заросли, потом бежал по жуткому, совершенно нереальному мосту, где в мостовой то и дело встречались темнеющие провалы, похожие на пасти, порой они даже жадно клацали острыми каменными зубами. Затем он уже шарахался по незнакомым городским закоулкам. Потом, оказавшись в темном тупике — обернулся и, наконец, увидел своего преследователя. Жуткое существо, голова, чуть меньше человеческой, со слюнявым свинским пятаком, светящимися красным глазами и большими клыками, а тела почти и нет. Прямо из головы растут тоненькие ножки с копытцами, слегка согнутые в трех суставах, как у сатира, да маленькие ручки. Существо поклонилось и представилось:

— Хрёпл Иван Андреевич!

И голос его был таким пронзительным и нечеловеческим, что Антон проснулся весь в холодном поту и дрожал еще некоторое время.

День обещал быть пасмурным. Серый утренний свет робко заглядывал в те окна, что не были прикрыты ставнями. С крыши капало.

Антон надел свою рваную куртку, отметив, что за ночь она так и не просохла, и собрался покинуть гостеприимный дом Екатерины Францевны и направиться на Фонтанку, к тому злополучному месту, где, судя по всему, и начались его злоключения.

Он прокрался к входу и осторожно потянул за дверную ручку. Чуть скрипнув, дверь отворилась. Почему-то, этот тихий скрип, прозвучавший в полной тишине, напугал его. В нем Антону почудилось дурное предзнаменование. Да и совесть проснулась. Нехорошо получается, старушка — добрая душа, помогла ему, от смерти спасла, а он никак не отблагодарил, мало того, подписал договор с ней вчера какой-то, исправно работать пообещал…

— Эх, простите меня, Екатерина Францевна, но я вынужден вас покинуть! Спасибо за все! — он открыл нараспашку дверь и шагнул в утреннюю серость маленького унылого дворика.

Но не тут-то было. Словно упругая невидимая стена отбросила его назад. Антон лежал на полу, благо, падение смягчила ковровая дорожка, и оторопело глядел перед собой.

— Чертовщина какая! — он поднялся, потирая ушибленный кобчик.

Дверь по-прежнему оставалась открытой. За ней — мокрый дворик, темные деревья с каплями на голых ветках, булыжная мостовая, стена дома напротив, глухая, без окон… даже утренней прохладой оттуда потянуло.

Антон медленно подошел и снова попробовал выйти. Ни в какую! Даже руку наружу не высунуть!

В смятении, он побежал на кухню, черный ход из которой выходил прямо под арку. Проходя мимо, он схватил со стола и сунул за пазуху пол краюхи черного ржаного хлеба, в очередной раз, но уже со злобной усмешкой поблагодарив старушку за гостеприимство.

Отодвинув огромный железный засов, Антон отворил дверь. Из темной подворотни повеяло сыростью. Было слышно, как журчит вода под водосточной трубой. Он попробовал выйти. Опять то же самое! Неведомая сила не выпускала его!