— Здравствуйте, душечка. — Васе даже нравились такие образные чудачества. — А кто этот импозантный мужчина, который бросил вас на время, я надеюсь? — Они расцеловались.

— Наденька Петровна, это же Виктор Викторович Сухов. Вы же его хорошо знаете, — начала косить под дурочку Вася.

— Душечка, смею вас заверить, Витеньку я знаю даже лучше вас. И люблю его, как и вас, Васенька. Я имею в виду другого импозантного мужчину.

— Наверное, Наденька Петровна, какой-то случайный знакомый. Не пойму, о ком вы?

— В миниатюрном размере этой выставки, душечка, случайных знакомых не бывает, — резюмировала Наденька Петровна, подняв глаза к господу богу, а получилось, что к Скворцову, который стремительно шел к ним. — Ой-ой, не стану вам мешать, душечка. — Она кокетливо сморщилась и сощурила глаз. Глаз ее был недобрый, как у дамы пик. «Не доживете», — зло подумала Вася. Юрий Николаевич приближался.

— Пойдем.

— Давай еще потусуемся. Неприлично так вот сразу…

— Извини, я в твоей якобы тусовке и с правилами не знаком. В нашей — уходят. Легко.

— Что, даже без перестрелки? — Вася пыталась шутить. — А что случилось?

Скворцов взял стакан с буфетного столика.

— Сеня хочет отнять у нас Масика — живого или мертвого. Говорит, что они пасли его, а мы теплого взяли.

— Так что ж они не брали?

Он пожал плечами.

— Жалко. Я уже с Суховым договорилась, что он поедет с нами в Павлопетровск.

— Да поедет, Вася, поедет. И мы поедем, и все будет хорошо. Они будут брать все потом, когда мы организуем там быт и все другое. Вот так-то, — Юрий Николаевич был расстроен.

— Ну пойдем тогда. Пока у нас есть время. Скрыться от преследования. — Вася потянула его к выходу.

Подавая ей пальто, он небрежно заметил:

— Кстати, что-то ты скромно сегодня вырядилась. Совсем не как в Кремль.

— Я новые туфли берегу, и потом мы же не собираемся сегодня штурмовать сугробы?

— Не собираемся. Поедешь с Максимом.

— Это твой любимый охранник. Не поеду. Я поеду на метро.

— Хватит с меня на сегодня идиотизма!

— Хорошо, поеду на такси, этот общественный транспорт скоро станет моим любимым. Только чтоб тебя порадовать. Но пройдусь немного.

— Доедешь — позвонишь.

— Куда? Домой? — Это слово было явно лишним.

— Не зли меня.

— Целую. — И действительно поцеловала его в щеку. И виновато отправилась в сторону бульваров.

Взять и скомкать весь вечер. Причем начала все Наденька Петровна, нюхом почувствовала жареное, которое любила более всяческих диетических продуктов.

Рядом с бредущей вдоль бульвара Васей притормозила машина. Открылась задняя дверь:

— Садись.

У Васи уже совсем не было сил спорить. И она влезла внутрь.

— Ты маньяк? Никакой свободы. Даже перемещения.

— Я просто подумал, что увижу тебя только после Нового года — ведь так? И решил удовлетворить хотя бы маленькие желания перед наступлением вечности. Только поцелую — и все пройдет. Я тебя поздравляю, — он убрал ей волосы со лба, — с наступающим.

Вася потянула губы. Она поняла, что он, как всегда, был прав. И уже завтра она будет тоскливо смотреть в окно в сумрачной надежде, что за ней приглядывает хотя бы подзорная труба из дома напротив.

Новый год надвигался, однако, и Вася собиралась встретить его дома, со своего дивана наблюдая за ходом праздника и его участниками. Более того, к ней собиралась приехать питерская подружка Юлька. Они давно договаривались повидаться, и вот он повод — Новый год.

Словом, надо было идти за какой-то праздничной едой в магазин, а этого Вася не любила. Она вспомнила, что ее Юлька любит икру и шампанское. Это значительно упрощало задачу. На днях соседка, которую Вася встретила в лифте, рассказывала о том, что недалеко от их замечательного дома открылся винный магазин специального назначения — для гурманов. Туда свозились вина со всех бывших сторон нашего отечества, а именно: Армении, Грузии, Абхазии, Крыма. И Вася отправилась туда.

Неуклюже ковыляя в валенках, она двигалась по заснеженному бульвару, где ветки кустов и деревьев склонялись, тяжело пригибаясь, к земле. Погода и вправду стояла новогодняя. В проблесках солнца, однако, по-прежнему не намечалось проблесков сознания.

Сначала Вася решила завернуть за красной икрой. Продукты такого рода она старалась покупать не на рынках, которые любила, и даже не в обычных магазинах, а в супермаркетах, которые только и годились для сомнительных покупок. По пути как раз был один из таких торговых центров. Прихватив на входе маленькую железную корзинку, Вася отправилась в поход по витиеватым тропинкам, проложенным между горами съестного. В самых популярных местах, у плантации винных продуктов, образовались даже пробки. Главное столпотворение обнаружилось около небольшого прилавка, с которого толпившиеся сметали что-то в свои корзинки и тележки. Вася пробилась к полочкам — скорее из любопытства — и увидела, что это та самая красная икра в маленьких зеленых баночках, так необходимая ей. Специальный человек не успевал пригоршнями выкидывать заветные жестянки из коробок. Икру брали по десять, а некоторые по двадцать банок. И Вася, поддавшись общему порыву, также схватила сразу три банки, а потом еще докинула одну — чтоб было.

Преодолев это испытание, она отправилась к кассам, по пути прихватывая что-то из тех мест, где людей было поменьше. Шпроты, уксус, колбасу. С кассами тоже неожиданно повезло. Толпа пока билась в торговых залах. Вася подумала, что надо взять чего-нибудь еще и впрок. Она вспомнила, как в прошлом году зашла в магазин совсем накануне праздника, а именно 31 декабря, и застала не просто пустые полки, то есть полки абсолютно пустые, но горы рваных коробок, мятых фруктов, разбитых бутылок и обезумевших продавцов с обезумевшими глазами, забывших о том, что надо не только все прибрать, но и еще добежать до дома, чтобы успеть чокнуться шампанским. Тогда единственное, что удалось приобрести Васе — и надо сказать с удовольствием, — так это подделанный под нашу елочку маленький кипарисик, запыленный белой бумажной стружкой. Он еще долго простоял у нее на тумбочке, вжился просто в обстановку. Васе в какой-то момент показалось даже, что он живой и растет прямо у нее на глазах да еще и распускается. Однако к лету кипарисик зачах — от жары, наверное, и тут же стал чужим и малонужным. Впрок брать она ничего не стала.

Так приблизительно готовясь к торжеству, двинулась Вася в винную лавку. Доплетясь наконец, она поняла, что замерзла, и сердце ее замерло в надежде, что в такой славной торговой точке должна быть и разливочная. Многие заведения, торговавшие вином, вдруг стали называть дегустационными залами. Вася с удовольствием, особым и непередаваемым, юркнула в подвал, где этот чудесный магазин и находился. Действительно, торговые площади потрясали количеством сосудов с давно забытыми, почти древними названиями. «Лыхны», «Псоу», «Эшери» — это с одной стороны, а с другой — вся Массандра, весь Инкерман, Коктебель, а также шампанское «Новый Свет», лучше которого — если про шампанское, — по Васиному скромному весьма вкусу, ничего не бывает. К тому же этот шипучий напиток она пила один, всем хорошо известный, раз в году. Были там и другие невиданные звери. Сорокалетний коньяк «Кутузов» поразил ее фантастической ценой, и Вася припомнила, как когда-то пробовала его на коньячном заводике под Коктебелем вместе с главным технологом, который его тогда изготовлял с любовью, можно сказать, собственными ручками. Но и в те давние годы напиток не произвел на нее должного впечатления. Она любила что попроще. И поэтому легко променяла одного знаменитого «Кутузова» на несколько бутылочек ординарного коньяка — чтоб сто раз потом не бегать.

Цены в магазинчике тоже, к радости, оказались реальными. Васе, небольшому любителю вин, вдруг захотелось купить всего, ну если не всего, то уж большую часть запасов этого славного винного погребка. Сверять желания с возможностями кошелька она, однако, не стала, но заметалась взорами-молниями по полкам, составляя свою мифическую винную карту, ту, что могла бы сложиться у Васи, вино предпочитающей, со вкусами Васи, вино не пьющей. Любезный юноша вмешался в ее творческие поиски: