- Прости, ты что-то сказал?

Ангел вдруг поняла, что Крылатый остановился, и едва не налетела на него. Она себя чувствовала совсем как зомби. Наверное. Она ведь не может знать, как себя чувствуют зомби. Они ведь не живые. Мертвые. И мозга у них, вроде бы, нет. А у нее есть. Пока. Увы.

- Я ничего не говорил.

- А. Понятно. Извини.

Ангел обшаривала глазами лес. Он ничем не отличался от всего остального леса. Почему они здесь остановились? Он ее сейчас здесь убьет, да? И все. И не найдет никто. Никогда. Ни косточки. А и найдет – не опознает. И Медведь никогда не услышит о ней. Не узнает, что она умерла. А не все ли равно ему будет?

И Ангелу стало мучительно больно, когда она подумала – да, все равно… Она отказалась от него… Пусть на время, как она считала, но она променяла его на ответы… И Медведь вполне мог этого не понять. Не понять, что это временно. Что она уезжает не от него, а за ответами. И что она вернется. Что она хочет к нему вернуться… Господи!.. Никогда в жизни еще Ангел так сильно не хотела к нему вернуться.

- Мы пришли, собственно.

- Куда?

- Куда шли, естественно.

Замечательно. Снова ни крупицы понятного… Ангел почувствовала жжение в глазах – слезы возвращаются. Возвращаются, черт бы их побрал… Она никогда не чувствовала себя такой развалиной, честное слово… Такой разбитой, никчемной, несчастной, одинокой, бесполезной… Словно неудачи всех прожитых лет вернулись к ней одним мощным потоком. И потерянный в школе пенал, и опрокинутый торт на дне рождения у подруги, и окно, которое разбила не она, но оказалась крайней из-за «добрых» одноклассников, и третья пересдача экзамена по политологии…

Все от самых дурацких мелочей до смерти родственников – все к ней вернулось.

Неизвестно, почему.

Может, потому что она и сама сейчас умрет?

Ангел никогда не чувствовала себя такой раздавленной… И что хуже всего – где-то глубоко внутри она считала, что так ей и надо. Что она получает именно то, что заслужила.

Ангел едва не задохнулась от всего этого горя. Но Крылатый уже шел вперед, вновь не глядя на нее. Само безразличие. Ну и ладно. Ну и подумаешь. Ей ведь ничего от него не нужно…

Ангел решительно вздернула нос, громко им при этом всхлипнув, ничуть не стесняясь, вытерла его ладонью и помаршировала за своим проводником. Плевать. Хватит себя жалеть. Она здесь – и точка. И ничего не попишешь. Так что нужно как-то вертеться, обходится тем, что есть на данный момент. Ну вот она и пойдет туда, куда он ее в данный момент ведет. А там – будь, что будет. Не важно. Она все равно порушила почти все, что было в ее жизни. Так что и терять особо нечего.

Внезапно густые заросли расступились перед ними. Едва заметная теперь тропа вывела их на небольшую опушку – где стоял еще один дом. Эта хижина выглядела более прочной, чем большинство остальных.

Но вместе с тем и гораздо более старой.

Ангел вновь насторожилась. Кто бы здесь ни жил, он явно стоял особняком в этом маленьком мире. Вот только был ли это изгой или вождь? И если изгой, то зачем они идут к нему? А если вождь… То почему должны отчитываться перед ним?

В Ангеле вновь проснулась бунтарка. Не собиралась она никому подчиняться! Почему это, вообще, все считают, что могут ею командовать?

Но с каждым шагом вперед ее решимость и ярость угасали. Кто ей командует? Да никто. Один Крылатый, да и то она сама делает все, что он говорит. И ничего сверх меры он еще от нее просил. Куда они идут? Она не знает. Так зачем распаляться и подвергать себя опасности сорваться, наговорить глупостей, а потом краснеть, как последняя дура? А ведь она так в последнее время частенько делает…

В итоге у самого порога Ангела одолела трусость. Никакой больше бравады, никакого упрямства – теперь ей было страшно. Она не знала, чего боялась, просто чувствовала себя до нелепого неуютно. Ангел решила, что это именно страх.

Но переступить порог пришлось. Крылатый вновь придержал перед ней полог, пропуская вперед.

Внутри оказался одинокий старик.

Вроде бы совсем не страшно.

Но веяло чем-то таким от его фигуры, что Ангел поежилась… Не силой, нет. Старик был таким же ветхим, как и его хижина – но при этом выглядел таким же крепким. Словно что-то подпирало его изнутри. Не давало скукожиться и ссохнуться, как отжившему свое листу.

Наконец, Ангел подобрала нужное слово. Мудрость.

Вот что словно осязаемыми волнами расходилось от старика.

Ангел опустилась на колени перед ним. Не из уважения, нет – просто сидеть-то здесь было не на чем. Но и уважение… Да. Что-то в этом человеке пугало и одновременно завораживало Ангела. Вероятно, так и проявляет себя чувство уважения.

Крылатый сел рядом. А Отшельник молча переводил глаза с одного на другого. Он вперился в них взглядом с самой первой минуты, с того самого мига, как Крылатый откинул циновку у входа. Он словно ждал их появления… И ничуть не стеснялся смотреть на них теперь, в отличие от всех тех людей в деревне.

Было что-то в его карих глазах, что… Нет, Ангел не могла это описать. Просто… Он словно видел ее насквозь. Вот, значит, что подразумевает этот фразеологический оборот… Уже не в первый раз за день Ангел поймала себя на подобном открытии. Да что она вообще тогда знала о жизни до сей поры, если теперь удивляется каждому слову и звуку?

Ангел нервно сглотнула. Она не знала, что ее ждет, и ей это не нравилось. Вся бравада окончательно ее покинула. Теперь все зависело от этого человека, сидящего перед ней. Все было в его руках. Жизнь и смерть. Почему-то Ангелу казалось именно так.

Старик открыл рот и пробормотал что-то непонятное. Ну конечно!.. Он же говорит на своем языке… Ну и как Ангел должна его понимать? Догадываться по мимике и жестам? Но еще ни одного движения не последовало с его стороны, ни одна эмоция не исказила его каменных черт.

У Отшельника была темная кожа – и гораздо более темные глаза. Смуглый цвет лица еще сильнее оттеняла белоснежная борода. Не густая, но длинная. Голова его была ничем не покрыта – никакой традиционной и ожидаемой чалмы, просто несколько растрепанный поредевших седых прядей волос.

Ангел так увлеклась изучением черт этого странного человека, что поняла, что Крылатый зовет ее лишь тогда, когда он дернул ее за рукав.

- Что? - возмущенно обернулась она.

- Отшельник приветствует тебя.

- Что? Отшельник?

- Ну да. Самый старый житель этой деревни. И едва ли не единственный коренной житель. Остальные пришли после.

- После чего?

- Узнаешь.

Ангел пожала плечами и вновь взглянула на Отшельника. Он и правда выглядел старым… Но вот насколько? Ангел никогда не умела угадывать возраст по внешности человека, но Отшельник выглядел очень старым. Старее, чем она могла бы вообразить. Словно люди столько и не живут вовсе.

Внезапно Отшельник снова заговорил на своем певучем языке. Ангел не понимала ни слова. Но Крылатый тихим голосом начал переводить.

- Здравствуй, дитя. Дорога наконец привела тебя к нам. Привела тебя сюда. В место, которое звало тебя. В место, которое ждало тебя.

- Погоди, - перебила Ангел. – Ты что, знаешь его язык?

- Конечно знаю, - прошипел в ответ Крылатый. – Не перебивай, его ни в коем случае нельзя перебивать!

Ангел замолчала и внутренне поразилась. Ни в коем случае? Крылатый что же, боится Отшельника?

Старик немного помолчал. Ну вот. Она его обидела… Ангел сжалась. Нет, никто ее не ударит, конечно же, но… Ей стало действительно страшно. Холодные глаза старика смотрели на нее… даже не презрительно. Они смотрели на нее никак. Безо всякого выражения. И это почему-то пугало сильнее всего.

Но вот он заговорил вновь. Постепенно его музыкальные слова и приглушенный голос Крылатого стали сливаться воедино – и Ангел смотрела уже только на Отшельника, словно напрямую от него узнавая Историю. Словно не было между ними посредника.

Когда Крылатый только прибыл в эту деревню и еще не был Крылатым, старику это не понравилось. Он лез туда, куда не следовало. Он нашел пещеру, которую нужно было охранять. Но он ничего не знал о том, что нашел. И Отшельник не собирался раскрывать ему свои тайны. Не собирался рассказывать то, что должен был хранить в секрете. Пусть он нашел пещеру, но он никак не мог бы понять, что нашел. Отшельник и его спутница по жизни старались проявлять участие – изображать участие, поддержку в отношении их экспедиции. Но они не помогали им. Нет, нисколько не помогали. Они старались терпеть их присутствие и ждали, считая восходы и закаты, того момента, когда чужаки, наконец, уберутся из их земель. Древние обязательства не позволяли им применить силу против врагов. Да и что могли сделать двое стариков против группы молодых ученых?