44

Все приходило в норму. Ангел снова ждала его с работы, готовила, убирала.

Снова рисовала. И – кто бы мог подумать – снова готовилась к своей выставке! Смогла восстановить прежние контакты, договориться обо всем… Правда, теперь участвовать придется в коллективной выставке, а там специфическая тематика, и поэтому Ангел порой целыми днями просиживала за мольбертом. От этого в квартире постоянно пахло красками, и как только Медведь возвращался домой, она спохватывалась и распахивала окно. Было очень холодно, на улице валил снег, так что всего на пару минут… Просто чтобы запах выветрился. И она никак не хотела верить, когда он говорил, что этот запах ему нравится.

А она больше не боялась холода. Она могла снова носить свои теплые свитера, которые натягивала первым делом с утра. Более того – она теперь могла одеть пальто, завязать шарф, отыскать на полке свою шапку – и выйти на улицу, прямо в эту метель. И она радовалась этому. Внезапно Ангел стала просто обожать зиму, стала одержима ей, и все чаще фоном для ее картин становились заснеженные пейзажи.

Вероятно, оттого, что она словно заново родилась зимой.

Это и правда походило на второй рождение, на еще один шанс… Ангел теперь ловила каждую минуту своей жизни, старалась рисовать побыстрее и побольше, насколько лишь возможно, не теряя в качестве работы, – и уходила гулять. Она месила ногами сугробы, прокладывая тропы там, где обычно люди не ходят, она мерила шагами самые оживленные улицы, вклиниваясь в толпу, протискиваясь между людьми, радуясь, что может снова находиться среди них и ничего не бояться. Радуясь, что перестала быть пленницей. Она обрела свободу. Она и Медведя часто брала с собой на такие прогулки, хотя ему порой и казалось, что гуляет она сама с собой, упиваясь этим воздухом и ощущением приближающегося Нового года. А его позвала с собой, просто пытаясь наладить прежние отношения.

Но он все еще не был готов. Ему было приятно ее общество, ему нравилось гулять с ней, нравилось знать, что она всегда ждет его дома – она каждый раз возвращалась к его приходу. Либо гуляла с самого утра, если днем было много дел. Но всякий раз она была дома, когда он возвращался. И никогда не уходила одна, когда он был не на работе.

Такая внимательность льстила ему. Но он все равно был не готов.

После той операции многое сдвинулось… Все выходило как-то не так. Пару раз он думал, что потерял ее. У него ничего не получалось: после ампутации Крыла оставалось серьезная работа с «корнем», из которого оно росло. И Медведь слишком сильно рассек ее спину. Он думал, кровь никогда не остановится… То есть, остановится, конечно… Но только с последним ударом ее сердца.

Наконец, ему удалось извлечь сустав Крыла… Он так и не понял, к чему он крепился. Видимо, был просто как-то зажат мышцами… Потому что он обнаружил особо плотный их сгусток около места разреза. Непонятно… Но приходилось спешить – он не мог остановить кровь, не прервав операцию, но и бросить на середине не мог. Потому пришлось торопиться и рисковать… Отчего появились лишние разрезы… Он проклинал свою неумелость, он слишком плохо подготовился, он вообще ни за что не должен быть браться за это…

А тем временем Ангел отключилась. Он стал звать ее, но она не отвечала – вот тогда он испугался по-настоящему.

Видимо, наркоз, хоть и местный, плюс потеря крови сделали свое дело… Медведь последний раз наспех убедился, что никаких лишних деталей в ней не осталось, и стал зашивать… Так ровно, как только мог. По крайней мере, зашивать он умел… Хоть что-то… Но тогда его больше волновало, выживет ли она, чем то, ровные или нет у нее на спине будут шрамы.

Он плотно забинтовал ее, стараясь не смотреть на Ангела глазами мужчины. Сейчас он был врачом. Врачом, который едва-едва сумел остановить кровотечение. Который чуть не убил пациентку. Пожалуй, будет лучше, если она так и полежит – на животе. Это было не очень удобно, но Медведь перенес Ангела в спальню, уложил на постель, вытянул ее руку на вторую половину кровати, притащил вешалку и закрепил на ней пакет с кровью, который должен был Ангела спасти. Вот что было бы, если бы он не достал кровь?.. Медведь не хотел об этом думать. Он сидел на кровати, рядом с ней, и ждал. Ухудшения, улучшения, пробуждения - чего угодно…

Но вот дыхание Ангела выровнялось, стало спокойным и глубоким, щеки снова порозовели. Все было в порядке. Пульс в норме… Замечательно. От сердца отлегло.

Убедившись, что все в порядке, Медведь вернулся в гостиную.

Теперь нужно было избавиться от Крыла.

Не придумав ничего лучше, он снова включил пилу – и через полчаса Крыло превратилось в кучу костей, покрытых кусками мяса, сочащимися кровью. Медведь принес плотный пакет, уложил их туда вместе с куском, вынутым из ее спины, и плотно завязал. Затем уложил это еще в один пакет, и еще в один… Он не хотел, чтобы кровь вытекла наружу. Может, стоило это сжечь? Нет, только не на его кухне…

Оставив пакет у двери, Медведь снова проверил Ангела. Не проснулась… Даже от звука пилы. Пусть.

Он вернулся в гостиную, навел там порядок, вымыл инструменты, убрал пленку с пола… Сложил в один угол все оборудование и помолился, чтобы оно никогда больше дома ему не пригодилось.

Когда Ангел проснулась, он был рядом. Проверил ее состояние. Боялся, что что-то у нее в голове все же пошло не так. Но все было нормально. Ее пару раз вырвало, последствия наркоза, наверное… Но в целом все было в порядке.

Когда она снова уснула, Медведь решился все-таки выйти из квартиры, хотя и ужасно не хотелось оставлять ее одну.

Но с Крылом нужно было что-то делать…

Ангел впоследствии так и не спросила, что с ним стало. И даже если когда-нибудь спросит, Медведь не расскажет ей. Он сел в машину, выехал на окраину города и оставил пакет у одной из дворовых мусорок. В таких местах всегда много зверья – кошки, собаки, воронье… Они позаботятся. Они доделают за него работу.

Обратно он гнал машину так быстро, как только мог. Вдруг что-то случилось с ней, пока его не было? Разошлись швы, она истекла кровью… Или еще что… Медведь не хотел об этом думать, но не мог не думать…

И вот сейчас она снова живая и веселая.

Они совсем скоро окончательно снимут повязки. Он сделал слишком глубокие разрезы – и потому заживало все так долго… Но заживало хорошо. И Медведь был этому рад. Он рад был видеть ее здоровой и счастливой. Она снова вернулась к нему. Теперь уже точно. Теперь это точно была она.

И, пожалуй, сегодня он вернется спать в спальню… Хотя он все еще ее не простил.

Но придет. Просто потому, что спать одному холодно. Зима же.

45

Та выставка прошла удачно. Три ее картины даже купили. Не за огромные деньги, но… Но это неплохой старт. К тому же, ей предложили организовать персональную выставку… без ограничений по теме – здесь уж она развернется!

Ангел шла домой из магазина, неся под курткой новые краски – не дай бог перемерзнут! Она внимательно смотрела под ноги – на таящем снегу было так легко поскользнуться и упасть. В конце марта снега, конечно, уже почти не осталось, но он сейчас был самым коварным, замерзающим по ночам и подтаивающим днем, притворяющимся лужей, но с лежащим на дне льдом…

Так много изменилось в ее жизни за эти месяцы… Все изменилось – и стало прежним. Вошло в нормальную колею. Как и должно было быть. Медведь снова был с ней – и уж теперь-то она ни на шаг от него не уйдет, и его не отпустит. Они снова собирались пожениться. Еще пара месяцев – и приедут родные, в доме будет так шумно и людно… Ангел улыбнулась, подумав об этом. Она так давно их всех не видела. Ее исчезновение всем объяснили личной драмой – ссорой с Медведем, нервным срывом накануне свадьбы – и все поверили. Или хотя бы сделали вид, что поверили. Так было проще. Ведь они снова вместе, а значит, неважно, что там было. Все ведь наладилось.