Закончив листать альбом, девочка передала его подруге и, вытащив из матерчатой сумки начатую бутылку колы, поднесла ее к губам. Она пила тепловатую колу, не сводя глаз с половых органов Пикколетто, а он – грызя смокву – рассматривал видневшиеся в широкие штанины ее шорт прозрачные трусики персикового цвета – сквозь них просвечивал поросший волосами лобок. Ходивший по каменной мостовой между их широко раздвинутыми ногами голубь – на его правой искалеченной лапке был всего лишь один красный коготок – громко ворковал и клевал хлебные крошки. У магазина «Casa del Rosario» молодая туристка сфотографировала двух стоявших в одном нижнем белье подростков. Они отдали брюки своим школьным приятелям и теперь ждали, когда группа выйдет из собора Святого Петра и им вернут одежду. Один из подростков, задрав майку, смеялся и кокетливо вилял бедрами, демонстрируя свои топорщившие ткань трикотажных трусов половые органы. Полицейский, проходивший мимо белокурой девочки – она сидела у магазина сувениров и жевала резинку, – бросил взгляд на ее бедра. Когда одна из туристок подошла к нему сзади и осторожно тронула за локоть, намереваясь о чем-то спросить, полицейский вздрогнул и положил руку на кобуру.
Белокурая девочка в майке с бордовыми верблюдами налепила жевательную резинку на язык, и он стал похож на торчащую головку полового члена в презервативе. Она надула пузырь – он долго рос, а потом с шумом лопнул оставив вокруг ее рта и на носу голубые клейкие кусочки резинки. Пикколетто – он как будто только и ждал этого момента – вскочил с места, опустился на колени рядом с девочкой и, смеясь, помог ей вытереть губы и подбородок. Потом сын торговки инжиром вытащил без спросу план Рима из-за пояса девочки – свернутый план был засунут так глубоко в шорты, что доставал до лобка – и снова сел на картонную крышку. Несколько секунд Пикколетто делал вид, что ищет на плане какую-то улицу, а потом свернул его и прижал к носу, продолжая грызть смокву. На правом запястье мальчика висели маленькие разноцветные соски-пустышки. Этим летом они продавались в Риме повсюду. Их носили прежде всего подростки. Но не только они. Свежевавшие овец мясники и вспарывавшие рыбьи брюхи торговцы на рынке Пьяцца Витторио Эмануэле тоже надевали на шею и запястья эти амулеты.
Пикколетто – он не мог отвести глаз от паха белокурой девочки и возбужденно вдыхал исходивший от плана Рима запах – от волнения прикусил язык. Почувствовав во рту привкус крови, он перестал грызть смокву и смущенно перевел взгляд на красные лапки бродившего по мостовой голубя. «Mille grazie!»[33] – сказал Пикколетто, вставая. Он протянул девочке план города и пошел в туалет. Минут через десять сын торговки инжиром вернулся и сел на прежнее место. Белокурая девочка заметила на его руке – чуть пониже локтя – полоску, похожую на след, оставленный улиткой, и поправила увлажнившиеся между ног трусики. Она оттянула их резинку и щелкнула ею по разгоряченному телу, пытаясь немного остудить его. Потом девочка в майке с бордовыми верблюдами начала бросать окурки – ее подруга курила – в ворковавших, клевавших крошки на мостовой голубей.
Рыжий мальчик – английский школьник в майке с надписью «No school, no job!»[34] – решительным шагом направился к открытым дверям собора Святого Петра. Однако одетый в синюю униформу служитель остановил возмутителя спокойствия, молча указав на его голые ноги. Другой юный турист достал из матерчатой сумки – на ней был изображен красный крест и стояла надпись «Help und helpen» – штаны от пижамы и, натянув их поверх шорт, вошел в собор. Чешский мальчик надел черные брюки из искусственной ткани и переступил порог собора Святого Петра. Его школьный товарищ – он был в шортах, – сидя на теплой мостовой, разглядывал черный треугольник, просвечивавший сквозь желтые трусики стоявшей напротив одноклассницы.
В соборе Святого Петра царил полумрак. «Io sono senza colpa!»[35] – бросила молодая беременная женщина, проходя мимо покрытой черным лаком исповедальни. Она прижимала к животу большой пластмассовый корабль. Из окошечка черного лакированного ящика выглянул толстый отец-исповедник и с упреком посмотрел на нее. В другой исповедальне – на ней висела табличка «На немецком языке» – сидел, понурив голову, монах в черном одеянии. Перед немецкой исповедальней было гораздо чище, чем перед английской или итальянской. А там, где исповедовались поляки, было всегда натоптано. Стуча костяшками пальцев по деревянной решетке окна – над ним стояла надпись «Ро Polsku»,[36] – толстый исповедник кричал толпившимся туристам: «Avanti, non si ferma qui!»[37] Когда одна из женщин встала на колени перед зарешеченным окошком, перекрестилась и попыталась встретиться взглядом со священником он сердито захлопнул окошко и потушил свет в исповедальне.
В Санта Капелла молилась полька – ее морщинистое лицо было землистого цвета. Рядом с ней на коленях стояли ее сыновья. Старший, двадцатилетний, усердно читал молитву, сложив ладони. Младший – ему было лет шестнадцать, – обернувшись, смотрел на проходивших мимо девочек. Перед алтарем стояла плачущая девушка, она молилась, зажав между ладонями банку колы. В лунке выставленной на алтарь дароносицы лежала гостия, испеченная из муки грубого помола. Справа и слева стояли горящие восковые свечи и букеты белых и красных гладиолусов. Один из туристов подарил молившейся в Санта Капелла польке маленькую статуэтку Девы Марии, которую он купил в магазине сувениров у выхода из папского склепа. Даже не взглянув на подарок, женщина зажала его в руке и зашептала молитву. Из ее закрытых глаз потекли слезы. Молодая монахиня в сером одеянии молилась, прижав к губам указательный палец. Другая монахиня мыла жидким моющим средством золотую тарелку (на ней во время мессы лежала плоть Христова) и золотой кубок (в нем во время мессы вино претворялось в кровь Христову). Пожилая женщина подкатила украшенную желтыми гладиолусами кресло-коляску – на ее сиденье лежало распятие величиной с детскую руку – к пиете Микеланджело, прижала к пуленепробиваемому стеклу измятую бумажную иконку, а потом поцеловала изображенную на ней Богоматерь с младенцем и три раза перекрестилась. У ног японских туристов – они снимались на фоне пиеты – лежали фотоаппараты. Сменяясь, японцы выходили по очереди вперед – каждый брал свой фотоаппарат, – щелкали всю группу и закрытую пуленепробиваемым стеклом пиету, а потом снова становились на прежнее место. На главном алтаре собора Святого Петра лежали подарки прихожан. Среди них – написанная маслом картина с изображением Богоматери с младенцем и ковер ручной работы с ликами Девы Марии и младенца Иисуса. На перевязанных пакетах с подарками лежали красные розы и белые лилии. Женщина – она держала под мышкой итальянскую спортивную газету – дотронулась до потертой ступни статуи Петра, а потом поцеловала свои пальцы.
«Pour moi c'est trop macabre!»[38] – сказал чернокожий мальчик – на нем были длинные белые бумажные брюки с зеленой надписью «Roma» – и впился зубами в желтую мякоть персика. Он отказался спуститься с приятелями – французскими школьниками – в склеп, в котором были погребены папы. Сок персика потек по тыльной стороне его кисти и, когда струйка достигла локтя, стал капать на мраморный пол. На бумажных брюках чернокожего мальчика зеленым фломастером были нарисованы кошачья голова и пронзенное стрелой сердце. В папском склепе семенили, двигаясь гуськом между саркофагами, малыши лет четырех-пяти. Монахиня – в белом одеянии и белых туфлях на деревянной подошве – мыла и чистила щеткой надгробие папы Павла VI. Она отполировала сильно пахнувшим специальным средством могильную плиту, собрала грязь в пластиковый мешок, осенила себя крестом и покинула папский склеп, забрав с собой метлу, щетку и мусор. «Пойдем, я хочу еще раз щелкнуть тебя на фоне папских могил!» – сказала немка, обращаясь к своей спутнице. Сфотографировавшись, они вышли из папского склепа и направились в магазин сувениров. У его стены стоял молодой человек в одном нижнем белье. Поглядывая на выход из папского склепа, он со скучающим видом покусывал обтрепанный край газеты «Сгопаса vera» – в ней, как всегда, сообщалось о трагедиях в Италии. Газета пестрела снимками свидетелей преступлений, трупов самоубийц, лежащих в уличной пыли окровавленных жертв мафии и фотографиями пышногрудых красоток.