Ответом было единодушное отрицание.

— Тогда я не вижу, чем мы можем помочь, Герат. Предостеречь Кедрина? О чем? Посланец Ашара сокрушен. Кедрина скоро коронуют, в Белтреване мир, тамошние племена, кажется, отвернулись от Ашара, так что Его мощь должна ослабнуть. В Королевствах Его отвергают, за Лозины Он проникнуть не может. О чем нам надо предостерегать Избранного? Что Ашар его враг? Он это и сам знает. Что он однажды умрет? Это, по-моему, знают все. Объясни, чего ты хочешь!

— Я надеялась, что кто-нибудь из вас сможет просветить меня, — без тени враждебности произнесла Герат. — Мне показалось, что я нашла нечто в этих словах, и надеялась, что кто-нибудь из вас может прочесть в них то же самое.

— В таком случае, мы ничем не можем помочь, — мягко ответила Порелле. — Я не вижу ничего, кроме поэтических образов.

— Которые, скорее всего, порождены расстроенным воображением, — подхватила Яра. — Кстати, вы знаете, что Квалле умерла прежде, чем принесла окончательный обет? Так что в сан Сестры ее возвели посмертно.

— Я лишь знаю, что не могу избавиться от сомнений, — проговорила Герат. — Рина, а ты что скажешь?

— То же, что Порелле, — ответила невзрачная Сестра. — Я не могу поверить, что в них заключается что-то важное.

— Лавия?

Сестра Лавия поджала губы, некоторое время разглядывая свои переплетенные пальцы, а потом подняла глаза на Старшую Сестру.

— Я сомневаюсь в ценности изречений Квалле, но не сбрасываю со счетов и твои сомнения, Сестра. Я мало верю этой книге, а твоим рассуждениям — еще меньше. Что ты задумала?

Герат вздохнула. Может, это она сама не в своем уме?

— Полагаю, эти отрывки следует переписать и передать Кедрину, — произнесла она наконец. — В любом случае, речь идет о его будущем. Пусть решает сам.

— Это нетрудно, — ответила Лавия.

— И, полагаю, это должна сделать я сама.

Заявление Старшей Сестры ошеломило всех. В палате воцарилась тишина.

— Ты Старшая Сестра Эстревана, — нарушила молчание Порелле. — Старшая Сестра не имеет права покидать Священный Город.

— И к тому же, — подхватила Рина, — разве Кедрин не собирается сам сюда приехать? По обычаю, новый король должен испросить благословения Госпожи в Ее городе. Тогда и поделишься с ним своими страхами.

Герат покачала головой.

— Я не могу этого объяснить. Я чувствую, что тогда будет уже поздно. Кедрин должен получить предупреждение прежде, чем отправится сюда.

— Это просто неслыханно, — сказала Яра. — Немыслимо.

— Ты опираешься на ощущения, которые даже не можешь объяснить, — подхватила Порелле.

— Я не возражаю, — проговорила Лавия, — но пусть едет кто-то из нас. Например, я. Мне уже случалось посетить Твердыню Кейтина, я могу встретиться с Кедрином там.

— Нет! — в голосе Герат зазвучала неожиданная властность. — Это касается моих сомнений, и с течением времени они должны проясниться. Если я права, если на пути к Эстревану Кедрина подстерегает опасность — возможно, при встрече я пойму это окончательно. Но как бы то ни было, предупредить его я должна немедленно. И быстрее всего мое предупреждение дойдет, если я поеду к нему.

— Ты уже все решила сама, — тихо проговорила Лавия.

— Да, — внезапно Герат поняла, что действительно все последние дни думала над этим решением.

— Я оставляю Эстреван на ваше попечение, — промолвила она. — И отправляюсь как можно скорее.

*

Кедрин позволил себе глубоко вздохнуть и откинулся на спинку стула. Очередной раунд бесконечных споров завершился. Солнце клонилось к западу, его ослепительный свет бил ему в лицо, заставляя щуриться. Из высоких окон палаты совета протянулись косые лучи, в них плясали пылинки. Кедрин праздно наблюдал за ними. Добиться своего оказалось куда труднее, чем казалось поначалу. Когда идея впервые пришла ему в голову, юноше казалось, что все будет очень просто. Убедить окружающих в верности своего решения и впрямь оказалось легким делом. Но он и представить себе не мог, что каждое слово будет долго обсуждаться, хотя и понимал, что это необходимо: эти слова услышит каждый в Трех Королевствах. Никто не спорил, что совет, который примет на себя бремя государственной власти, необходим. Но теперь требовалось решить, кто войдет в совет, как далеко будут простираться его полномочия, какие обязанности останутся у короля — словом, бездну разнообразных тонкостей. Голова у него шла кругом, во рту пересохло. Проще выдержать честный поединок, с усмешкой подумал Кедрин, чем подобные словопрения.

Он потянулся за кувшином, наполовину погребенным под ворохом свитков, и наполнил кубок. Кедрин был искренне благодарен родителям за поддержку, когда пришлось ломать упорство неуступчивого Ярла. Его все-таки удалось убедить, что Кедрину надо ехать в Эстреван в первое полнолуние после коронации. При мысли о церемонии юноша вспомнил о бесчисленных ритуалах, которые сейчас готовят его мать и Арлинне. И через все это придется пройти! Похоже, ничто в Андуреле не делается просто. Пиршества, балы, разнообразные приемы — и везде его присутствие обязательно, причем в особом пышном наряде, на редкость неудобном. Правительницы наперебой убеждали его в важности этих мероприятий, растолковывая всевозможные тонкости. К ним присоединилась и Уинетт. Кедрин попытался найти поддержку у отца, но Бедир уже сам обзавелся одеждами, которые в Твердыне Кейтина вызвали бы дружный смех.

Как далеко его дом… Кедрина охватила тоска. Он глотнул холодного вина, отгоняя печальные мысли, и молча дал себе слово, что в полнолуние будет на Идре, на пути к Твердыне Кейтина. Он поплывет вверх по течению до Геннифа, а оттуда сушей доберется до крепости. Там его ждет короткий отдых. Дальше его путь лежит к Морфахскому перевалу и через него — в Эстреван. Потом ему предстоит вернуться в Андурел, но за это время совет успеет доказать свою жизнеспособность. И тогда снова можно будет уехать — например, посетить Кеш или даже отправиться на юг, в Усть-Галич.

Предвкушение будущего путешествия взбодрило его. Кедрин понял, что причина тоски — не столько разлука с домом, сколько необходимость пребывать здесь, как в заточении. Сумрак, окутавший было лицо юноши, рассеялся, изгнанный улыбкой. Кедрин огляделся. Бедир и Ярл с головой ушли в обсуждение каких-то подробностей, скорее всего, совершенно несущественных. Арлинне что-то втолковывала Ирле — кажется, речь шла о том, какая музыка подобает для пира после коронации. Тепшен Лал и Браннок увлеченно спорили о достоинствах длинного восточного меча и кешской сабли. Уинетт некоторое время назад с извинениями удалилась под предлогом навестить Эшривель. Сестра Бетани поднялась и тоже собралась уходить. Кедрин встал, намереваясь перехватить ее у дверей, и дал знак Тепшену и Бранноку оставаться на месте. Эти двое упрямцев, точно сторожевые псы, норовили последовать за ним повсюду.

— Сестра, — тихо произнес он, поравнявшись с Бетани. — Я бы хотел с вами кое-что обсудить.

Бетани с улыбкой кивнула и хотела вернуться за стол, но Кедрин взял ее под локоть и почтительно повел к двери.

— Наедине, — проговорил он.

— Хорошо, — в проницательных глазах Бетани появилось оживление. Она пристально посмотрела ему в лицо. — Я в твоем распоряжении.

Кедрин с благодарностью улыбнулся и повел ее в небольшое помещение. Там перед пустым камином выстроились удобные стулья. В их полукруге возвышался столик с чашей, полной засахаренных фруктов. Усадив Сестру Бетани, Кедрин отошел, чтобы прикрыть дверь. Когда он сел напротив, лицо его было серьезным.

Сестра ждала, пока юноша заговорит, смутные догадки выстраивались у нее в голове. Солнце играло в ее серебряных волосах.

— Я хотел спросить вас об одержимости, — произнес наконец Кедрин. При этом заявлении по худощавому лицу Сестры пробежала тень.

— Об одержимости?

— Да, — Кедрин кивнул, поспешно приводя в порядок мысли. — Помните, Посланец вселился в Сестру Теру? Я видел это, когда стоял против Хаттима Сетийяна.

Бетани склонила голову, подтверждая его слова.