Масуд в последнее время не старался активно действовать. Пару раз они ходили на дорогу - но не более, основной груз он получал с такими вот, тайными караванами с обоих сторон Пандшерского ущелья. Из разговоров, Сысоев понял, что Масуд старается не связываться с советскими войсками и копит силы. Для чего - непонятно.

   Перед выходом, Ахмад Шах подарил каждому из них карманный Коран - не тот, который печатали для пленных на русском языке - а настоящий, на арабском, с тисненой золотом обложкой и мелким, едва различимым текстом. Да пребудет с вами благословение Аллаха - проводил он их, этот рыцарь афганской войны, среди своих зовущийся Лакор**.

   Перед тем как выйти на дорогу - всю ночь они провели на камнях - они переоделись в советское, сунули по карманам документы, которые дал им полковник Цагоев - не было смысла сомневаться в том, что настоящие. У каждого из них было по автомату Калашникова.

   На дорогу они вышли утром, когда только взошло солнце и основные колонны еще только выходят от Термеза. Адрес, куда им нужно было явиться в Кабуле, они знали, бумажку - сожгли. Двое умеренно потрепанных шурави, в ношеной форме и с большими рюкзаками. Чем-то они были похожи на разбойников с большой дороги.

   Это случилось, когда они уже собирались выходить на дорогу. Недалеко была река, она здесь уже разливалась, влачила свои грязно-бурые воды с гор на равнину и через нее шурави построили бетонный мост. А для прикрытия моста - построили два блок-поста по обе стороны моста, и в каждом был капонир для БТР. Раньше на этих блоках стояли свои, сейчас зеленые - потому что была принята политика на "афганизацию" конфликта, сороковая армия собралась уходить с этой земли. Вот и остановился вдруг старший лейтенант как вкопанный, да так неожиданном, что идущий за ним прапорщик чуть не впечатался носом в его спину.

   - Ты чего? Духи?

   - Красиво здесь...

   Здесь и в самом деле было красиво. С одной стороны горы, высокие, изломанные горные пики, подсвечиваемые солнцем. В этих горах были какие-то минералы, старлей не знал какие именно - но от них то тут то там, на матовой серо-бурой поверхности нет-нет - да проскакивали вспышки, будто кто-то сигналил сигнальным зеркальцем. Здесь у воды, в благодатной, намытой за многие века почве густо росли какие-то кустарники и деревья. И тишина - по дороге пока не громыхали машины, сорбозы тоже давили на массу на своем блоке, совершали намаз муджахеддины... сейчас эта земля замерла, отдыхая от безумия войны.

   - Горы и горы. Первый раз видишь что ли?

   - Нет... Это не просто горы. Чего только не видели эти горы, а? Только представь.

   - Э... старшой - Шило раздосадовано покачал головой - что-то ты мне не нравишься. Тебе дай волю, ты бы у духов еще на один срок остался.

   - Да нет. Дела не ждут. А ты похоже, по волчьим пряникам*** соскучился.

   - Есть немного.

   - Тогда пошли.

   Ждать пришлось недолго. Колонна не остановилась бы, колонна по правилам вообще не должна была останавливаться, но правила это одно, а жизнь это другое. Да они ждали не колону - вышли на дорогу когда по ней проезжал потертый и побитый афганскими дорогами УАЗ - таблетка с черными армейскими номерами.

   Скворцов поднял руку, словно дело происходило в средней полосе России - а не на дороге на Кабул. УАЗ от удивления сразу не тормознул, проскочил мимо - но отъехав несколько метров остановился.

   Из УАЗа выбрался капитан, в такой же как у них потертой военной форме, только без погон, с самодельным "лифчиком" - разгрузкой и АКС-74. Сделав несколько шагов, он неверяще уставился на них.

   - Тащ капитан, до Кабула подбросите? - помог ему преодолеть замешательство Скворцов.

   - А ну-ка... документы предъяви старлей... - при этих словах капитан едва заметно локтем поправил откинутый приклад автомата.

   - Пожалста...

   Капитан принял документы, пролистал - все на месте, не просрочены и даже отметка об увольнительной имеется. Эти двое ему сразу не понравились - то ли сумасшедшие, то ли самоходчики**** то ли еще кто. Просто так голосовать на дороге в духовском районе - надо быть редким идиотом, чтобы пойти на такое. Могли быть и духи, свои, ставшие духами - но его бы, старую ушатанную таблетку, они бы не тормознули. Если бы это были духи - им нужна была бы добыча пожирнее.

   - Ты старлей совсем с головой поссорился или как? - спросил капитан, протягивая документы обратно - ты что тут делаешь?

   - Да, малость по дуканам пошмонались. Шурави-контрол*****, так сказать.

   - А часть твоя где?

   - Где положено, в ПВД******. Вот, в нее и возвращаемся. Шило, засвети.

   Шило молча полез в свой объемный рюкзак и засветил поллитру водки настоящей, советской - огромное богатство по местным меркам. Московская, с зелененькой этикеткой.

   Капитан нервно сглотнул слюну.

   - До Кабула?

   - До него, родного. Документы в порядке, сами видите. Выручайте, тащ капитан, не все же нам тут стоять. Того гляди - духи...

   - Залезайте.

   * В тоннеле под Салангом не было никакой вентиляции и невозможно было разъехаться - тоннель очень узкий. В результате - дважды там происходили происшествия с человеческими жертвами, погибло, задохнувшись выхлопными газами около 50 человек.

   ** Лакор - удачливый (арабск.)

   *** Волчьи пряники - галеты, которые выдавали в пайке, пресное печение

   **** то есть военнослужащие самовольно оставившие часть.

   ***** По дуканам пошмонаться - то есть грабить дуканы во время операции, было и такое. Шурави-контрол - выражение, которое знал почти каждый афганец. Оно означало в зависимости от ситуации или досмотр (транспорта, вещей, личный) либо пробу чего-либо или примерку. "Чи, бача шурави-контрол, за..ись!" - эту фразу знал каждый афганский бача

   ****** ПВД - пункт временной дислокации

   Близость Пешавара к зоне боевых действий, к Афганистану делала город довольно опасным местом, для каких бы то ни было встреч - но встреча была назначена именно здесь. Это было нечто вроде Берлина в Западной Европе, где Уорден тоже служил в свое время. Западный Берлин, город-государство, оазис свободы и демократии на самом краю открытой тирании. Кусок плодородной земли, зацепившийся за край обрыва.

   Тем удивительней был уровень происходившей здесь встречи.

   Заместитель директора ЦРУ по операциям Клэр Джордж прилетел в Пакистан по документам на имя сотрудника ООН Алана Ленца - одна из тех тысяч биографий, которая ведется и обновляется директоратом поддержки ЦРУ. Если бы кто-то усомнился в биографии Алана Ленца - то наведя справки в секретариате ООН узнал бы, что Алан Ленц младший действительно является работником ООН, участвовал в кампаниях по облегчению страданий беженцев в некоторых районах Африки и Латинской Америки, имеет благодарность от генерального секретаря ООН. Если бы его стали проверять дальше - то узнали бы что гражданин США Алан Ленц имеет банковский счет, номер социального страхования, две банковские карточки, закладную на небольшую квартиру в Нью-Йорке и водительские права. Он трижды платил штрафы за превышение скорости и неправильную парковку, но по более серьезным поводам к суду не привлекался. Словом, это была биография высшего класса, способная выдержать любую серьезную проверку.

   Куда хуже было со внешностью. Заместитель директора по оперативной работе не раз бывал в Пакистане, посещал лагеря моджахедов в Пешаваре и окрестностях, неоднократно встречался с Раббани, Хекматиаром, Моджадидди и Салехом. Встречался он и с официальными лицами в Исламабаде и Пешаваре, те знали его в лицо, и он знал их. Это не говоря о том, что его не мог не знать в лицо местный резидент Милтон Уорден и все сотрудники резидентуры, также и многие другие сотрудники посольства США. С любым из них он мог столкнуться как в Карачи, куда он прибыл, так и в Пешаваре, куда он намеревался попасть. Но этого то как раз и нельзя было допустить - он не мог раскрывать свое инкогнито ни перед чужими, ни даже перед своими.