Лика слишком остро чувствовала несправедливость и всегда жалела обиженных и оскорбленных, но выразить это в каких-то конкретных действиях не могла. Она слишком боялась показаться глупой со своим никому не нужным сочувствием, мягкосердечной в то время, когда больше всего цениться цинизм и жесткость. Поэтому в какой бы компании она не находилась, Лика всегда ощущала себя лишней, ненужной, человеком, который уйдет и этого бегства никто не заметит. А еще Лика всегда чувствовала себя не к месту, где бы она находилась. А уж тем более она не была к месту в доме Соколовых, где всё было поставлено на извлечение прибыли, участие в бизнес - жизни города. Вот уже три года девушка носила фамилию Соколова, но по-настоящему членом семьи она так и не стала. Просто не смогла, да и, по большому счету, не хотела.

Анжелика родилась в семье университетского профессора математики, умнейшего человека с кристально чистой совестью, но, как говорят, «не от мира сего». Вячеслав Олегович не умел зарабатывать, то есть он, разумеется, преподавал, получал своё жалование, копейка в копейку приносил его жене, а вот дополнительно заработать он не мог, да и не считал нужным. Вячеслав Олегович не брал со студентов денег за дополнительные занятия, репетиторство и прочее, он получал огромное удовольствие, просто обучая молодых людей математике. Мать Лики – Светлана Александровна проявляла чудеса изобретательности, чтобы одеть, обуть и накормить двух дочерей, поскольку материально семья всегда очень нуждалась. В семье Ковалевых частенько бывали скандалы родителей по поводу отсутствия денег на самые необходимые вещи, но как бы то ни было Вячеслав Олегович и Светлана Александровна не развелись, хотя нередко грозили друг другу расставанием.

Дочери их росли обычными, ничем не примечательными девчонками, симпатичными, безусловно, но таких было тысяча на сотню. Лика до сих пор не могла понять, чем же она так привлекла Андрея Соколова, но факт оставался фактом - из всех девушек города он выбрал именно её – простую студентку исторического факультета. А она, разумеется, не смогла ему отказать, сказка о Золушке вдруг стала явью, хотя именно этот вымышленный братьями Перро персонаж никогда не привлекал Анжелику.

И вот сейчас, спустя три года после свадьбы, Лика чинно сидела на диване в роскошно обставленной гостиной, где были элегантно подобраны предметы интерьера в бордовых тонах. Каблуки её итальянских бежевых лодочек утопали в роскошном ковре ручной работы, на стеклянном расписанном журнальном столике лежал дорогой сенсорный телефон, а сама Лика листала журнал «Космо», рассматривая фотографии красивых женщин и неотразимых мужчин. Только ни одна из этих картинок не взволновала её, красивые, ухоженные люди, безукоризненные фасады, вот и она теперь жила за таким фасадом, только это не сделало её счастливой.

Напротив Анжелики, в глубоком кресле с полированными резными подлокотниками, сидела её золовка – Лиза - мать Вари. Анжелика подняла глаза на молодую женщину, та увлеченно пролистывала книжку детских стихов, каштановые волосы упали на лицо, закрывая глаза теплого орехового цвета. Лиза всегда старалась спрятаться, как и Лика, поэтому именно к сестре мужа девушка относилась теплее, чем к остальным членам семьи Соколовых.

Елизавета Соколова была постоянным источником забот для своей семьи. Болезненный ребенок вырос в застенчивую девушку, умудрившуюся забеременеть от одного из соседских мальчишек на вечеринке по случаю окончания школы. Лика не входила в семью Соколовых, когда это случилось, поэтому подробности семейного скандала она не знала, но по обрывочным фразам поняла, что беременностью дочери родители были весьма недовольны и надеялись на брак Лизы и отца Вари. Но что-то не получилось, замужество сорвалось, и девочка росла без отца. Родители были разочарованы дочерью, как, впрочем, и братья. Возможно чувствуя это, Лиза постоянно прибывала в мире своих переживаний, она была очень замкнутым человеком, подруг у неё не имелось, с золовкой Лиза не сблизилась. Казалось, что она всегда одна, даже в большом кругу родственников.

Анжелика отложила «Космо» на журнальный столик, примостив его симметрично телефону, она постоянно получала выговоры от свекрови, если какая-нибудь вещь была не на своём месте. Соколовы старшие вообще каждым своим словом старались подчеркнуть, как повезло Лике, что она стала членом их семьи, и как она недостойна этого. В первые месяцы брака Анжелику это сильно обижало, но потом она поняла, что есть вещи и пострашнее недовольства свекра и свекрови.

Лика бесшумно поднялась с дивана, стараясь не побеспокоить невестку своим уходом. Но Лиза даже головы не повернула в её сторону, наверное, она уже забыла то, что в гостиной их было двое. Анжелика постаралась покинуть комнату, произведя как можно меньше шума, однако каблуки её предательски постукивали по паркету гостиной. Она ожидала, что Лиза что-нибудь скажет ей вослед, но этого не произошло. Каждой из девушек было лучше в одиночестве, когда никто не мешал думать, анализировать свои мысли и чувства. Может, если бы они объединились, им было бы легче выжить, выстоять в мирке Соколовых, но ни одна из них не искала дружбы и поддержки. И Лика и Лиза потеряли всякую надежду на то, что когда-нибудь в своей печали и тоске они будут не одиноки.

Лика быстрым шагом прошла по холлу, где звук её шагов гулко отражался от стен. Она не замечала красивой фрески, украшавшей одну из стен помещения и изображавшей улочку в стиле средневековой Италии. Лике опротивел этот дом и его обитатели, она смертельно устала от всего этого фарса, пафоса и уже просто не могла слышать ненавистное слово «губернатор». Изо дня в день на протяжении нескольких месяцев только эта тема обсуждалась Соколовыми, без устали они «переливали из пустого в порожнее», снова и снова обсуждали возможные варианты развития событий.

Девушка шагнула на террасу, выходившую в сад с аккуратно подстриженным газоном. По небу плыли облака, дул прохладный ветерок, слегка колыхавший травинки, отчего в воздухе разливался едва уловимый запах свежести. Анжелика медленно брела по выложенной камнями дорожке сада, каблуки ее туфель увязали в мелких камнях, которыми были усыпаны тропинки, но она всё равно двигалась дальше, не жалея дорогую обувь. Когда-то итальянские туфли были её мечтой, сейчас же они ровным счетом ничего не значили для Лики. Она бы с удовольствием променяла свою теперешнюю жизнь на прошлую, ту, которую была до замужества.

Вот за поворотом показались кованые качели с мягким сидением, рассчитанным на несколько человек. Анжелика присела на краешек качели и начала легко отталкиваться ногой. Вокруг гудела жизнь: щебетали птицы, пролетали мимо стрекозы и какие-то мошки, напоминая, что в отгороженном ото всех мирке поселка «Ясный» осталось что-то неупорядочное, неконтролируемой, заложенное природой.

Анжелика не знала сколько времени так просидела, время теперь вообще не имело для неё никакого значения. Оно текло, словно песок сквозь пальцы, складываясь в безрадостные будни, недели, месяцы и годы. В детстве так хотелось стать старше, чтобы зажить во всю силу: весело, радостно и без бед, а получилось, что именно так она жила в то время, когда мечтала о взрослении.

Подняв голову, Лика увидела, что по другой дорожке сада к ней идёт молодой мужчина с коротко подстриженными темно-русыми волосами, карими глазами и орлиным носом. Он был высок и худощав, в каждом его движении сквозила некая нервозность, будто он всегда был готов бежать от всех и вся. Девушка вздохнула, меньше всего на свете ей хотелось сейчас говорить с братом мужа. Но она не могла соскочить с качели и уйти, это было бы уже слишком, даже для неё. Поэтому Лика, затравлено глядя на мужчину, ждала, когда он поравняется с качелями.

- Привет, Маркиза, - поприветствовал он её и нервно засунул руки в карманы джинсов.

Дмитрий окинул быстрым взглядом худощавую фигурку невестки, её белокурые волосы, забранные в смешной хвостик на макушке, голубые глаза, глядевшие на него настороженно, словно девушка ждала от него какого-то подвоха. Почему она всегда так на него смотрит? Он не знал, а хотел узнать, Дмитрий вообще желал знать всё, о чём Лика думает, когда смотрит на него, какого человека она видит перед собой. И, вообще, замечает ли она его, а, может, он для Лики такая же неотъемлемая часть этого дома, как экономка?