— Тебе больше не придется волноваться об этом, пап, потому что я ухожу.

Я не могла поверить тому, что сказала это. Он тоже не мог.

— Что?

— Я ухожу, — повторила я. — Не хочу больше бегать. Слишком больно.

— Но ортопед же сказал, что ты в порядке.

Он решил, что я говорю про свою больную ногу, и я не стала его разубеждать.

— Нет, я не в порядке. Я попыталась, у меня не получилось, и нет смысла продолжать дальше.

— Тогда чем, черт побери, ты собираешься заниматься?

— Не знаю, — ответила я, не открывая глаз. — Но точно не этим.

Когда темнота исчезла, я поняла, что он ушел. Затем легкое дуновение ветра принесло знакомый острый запах духов «Шанель № 5».

— Джесси…

Я подняла голову и увидела маму, чего и следовало ожидать, но с ней был еще кое-кто, кого я не унюхала вовсе.

— Э-э-э. Привет, Джесс.

Лен тоже пришел посмотреть, как я бегаю. Никто не ходит на соревнования по бегу, если только их не заставляют. Моей первой реакцией был шок, затем последовала реакция вторая — страшное смущение из-за того, как плохо я бежала и какая я потная. Затем последовала третья реакция: снова шок. С какой стати я переживаю по поводу моего поражения и внешнего вида перед Леном?

— Лен мне сказал, что ходил на разные спортивные мероприятия, кроме кросса. И он хотел узнать, на что это похоже, чтобы иметь более полное представление об этом. Так ведь, Лен?

Лен кивнул, а мама продолжила:

— В особенности после вашего разговора об этом, когда вы готовились фотографироваться для школьного ежегодника на прошлой неделе. Вы оба такие успешные! Лен рассказал мне, что хочет поступать в Корнуэлл. Он ждет последних результатов теста на определение академических способностей. Разве это не прекрасно?

Моей мамочке сразу понравился Лен. Она не только прожужжала нам все уши, но и постоянно приглаживала волосы, проверяя, на месте ли каждая ее дорогостоящая золотая прядь. Она приходит в полный восторг, когда хоть какая-нибудь особь мужского пола обращает внимание на ее младшую дочь, поскольку это слегка приближает ее к следующей свадебной феерии.

— Хотела бы я, чтобы и ты была такой же организованной. Я рассказала ему, что ты сузила круг вузов до Эмхерста, Пьедмонта, Суартмора и Уильямса. — Затем она стала обращаться напрямую к Лену: — Просто не понимаю, почему она ждет до последней минуты, чтобы подать документы. Лен, дорогой, я советую ей подать документы в каждый из них, а потом принять решение в зависимости от того, где ей предложат наибольшую стипендию.

Пока мама болтала (это у них с Леном общая черта), Лен сочувственно пожимал плечами. По его реакции я поняла, что его мать, должно быть, обращается с ним так же.

— Я в первый раз был на кроссе, — наконец-то он решил для разнообразия прервать собеседника.

— Забавно. А я — в последний, — усмехнулась я.

— Что? — спросили одновременно Лен и мама.

— Я бросаю бег. Я имею в виду, что уже бросила, — сказала я, употребив глагол совершенного вида, чтобы придать заключению твердость. — Не хочу больше этим заниматься. Не хочу ни секунды оставаться на этом поле, так что пойдемте отсюда.

И у Лена, и у мамы от удивления одинаково открылись рты и вытянулись лица.

— Лен, спасибо, что ты пришел полюбоваться на мою агонию, — я поднялась с травы и заковыляла к машине.

— Увидимся. Э-э-э…

— Мам, пошли, — сказала я, не глядя на них.

Папочка предпочел возвращаться домой с тренером Килли и обсуждать в деталях, что со мной не так. В отличие от отца, который даже не пытается разговаривать со мной на темы, не касающиеся спорта, мама зачастую заводит разговоры на женские темы обычно в автомобиле. Но основная проблема с этим ритуалом заключается в том, что она слишком часто полагается на то, на чем строятся их «блондинистые узы» с Бетани: мальчики, свидания, шопинг и… снова мальчики. Поэтому все наши разговоры оказываются короткими и глупыми; наподобие идеи заново отстроить Всемирный торговый центр из сладостей и съедобного клея для первоклашек.

— Лен такой милый! И умный! Корнуэлл! «Лига плюща»! Пригласи его к нам в гости!

— Я не хочу приглашать его в гости.

— Почему же? — спросила она.

— Просто не хочу, и все.

— В чем твоя проблема? — Мама крепко вцепилась в руль. — Почему ты отвергаешь всех симпатичных парней, которые обращают на тебя внимание? Сначала Скотти, потом этот приятный мальчик Маркус, который пригласил тебя куда-то на прошлый Новый год и которого мы так больше и не видели…

Я начала думать об этом приятном мальчике, который пригласил меня кое-куда на Новый год. Если бы только моя мамочка знала, что я чуть не стала его сорок какой-то сексуальной победой на заднем сиденье его автомобиля выпуска 1979 года, она бы не стала говорить, что он очень приятный.

— Но Лен такой милый, Джесси! И умный! Корнуэлл! «Лига плюща»! — повторяла она как в рекламном ролике. — Уверена, что его мама гордится им!

— Уверена, что гордится. Его маме так повезлоиметь такого чудесного ребенка, не так ли?

Меня начинало тошнить.

— Я не это имела в виду, Джесси, и ты знаешь это, — сказала она с каменным выражением лица. И вдруг — ВСПЫШКА! — ее глаза выпучились, а лицо озарилось радостью от внезапно пришедшего воспоминания. — Подожди секундочку! Это не тот ли самый Лен Леви, который нравился тебе в младших классах?

Я застонала. Мне было действительно нехорошо.

— Тот, которому ты преподнесла валентинку в третьем классе и который не ответил тебе?

Я уже была вся в холодном поту.

— Вот почему ты с ним так обращаешься! Ты мстишь ему за то, что он тебя отверг! Ну, Джесси, знаешь, месть не приведет тебя ни к чему хорошему.

И так продолжалось всю дорогу домой. Правда, я практически ничего не слышала, потому что ее голос тонул в шуме пульсирующей крови в моей голове. Когда мы приехали, я побежала прямиком в туалет, и меня вырвало.

Скорее всего, это было обезвоживание, или переутомление, или недосып. В течение нескольких секунд я даже хотела, чтобы это было отравление угарным газом. Что угодно, только чтобы больше не было таких поездок на машине домой.

Двенадцатое октября

Оказывается, я бросила заниматься бегом потому, что у меня с восьмого класса не было парня, и мне надоело, что все принимают меня за лесбиянку.

— Боже мой! Не то чтобы я думаю, будто ты кавычки открываются — лесбиянка кавычки закрываются — заявила мне Сара утром в комнате отдыха. — Я все знаю про твою кавычки открываются — вечную любовь — кавычки закрываются к Полу Парлипиано, — она сделала паузу, чтобы откусить от своей желтой «шведской рыбки». — Но опять же, он гей, поэтому он вполне может заменить кавычки открываются — женские лобковые волосы — кавычки закрываются, не так ли?

Она засунула еще кусок конфеты в свою огромную пасть, то есть в тот же самый рот, который я всегда мечтала заткнуть боксерской перчаткой.

— Сара, я так рада видеть, как ты ешь, — сказала я таким же сладким голоском, каким была ее вишневая мармеладная рыбка. — Очевидно, ты чувствуешь себя достаточно комфортно в своем теле и не боишься снова набрать вес. Я рада за тебя. — Я легонько хлопнула в ладоши.

Да, это было подло, я признаю. Но она сразу же заткнулась. Бонус: она отдала мне все оставшиеся у нее в сумке конфеты.

Меня не удивило, что у Сары есть свое собственное мнение, поскольку знание всего обо всех являлось предметом ее особой гордости. Оказалось, что мой уход из команды по бегу уже стал притчей во языцех, и даже те, кто обычно не лез со своим неумелым психоанализом, сейчас не поленились высказать свою точку зрения по этому поводу.

СОБРАНИЕ ТЕОРИЙ О ТОМ, ПОЧЕМУ

ДЖЕССИКА ДАРЛИНГ БРОСИЛА

ЗАНИМАТЬСЯ БЕГОМ ДАЖЕ

НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ОНА КАПИТАН

КОМАНДЫ СТАРШЕКЛАССНИКОВ

И ЗАНИМАЕТСЯ УЖЕ ЦЕЛЫХ

ЧЕТЫРЕ ГОДА.