Зачем же ушел с Волги? — спросил Андрей. — Зачем приехал, если летать не хочешь? — А сам подумал: «А как Игнат мечтал! Во сне, наверно, самолеты видел. И вот…»

Не говорю я, что летать не хочу. Буду летать. Однако и на Волге хорошо, — добродушно ответил волжанин.

А я вот все время мечтал быть летчиком, — задумчиво проговорил сидевший на чемодане худенький паренек и посмотрел на Андрея. — Не знаю только, примут ли меня в училище.

Андрею показалось, что глаза у этого паренька были немного печальные, а них появилась даже растерянность.

Отчего же не примут? — спросил Андрей. — Боишься приемных экзаменов?

Нет, не то, — почему-то смутившись, ответил паренек.

А что же?

Да мало ли что. А ты — Андрей Степной?

Да. Откуда знаешь?

Слышал, как о тебе твой приятель говорил. Тот, что… не поехал с нами. А я — Никита Безденежный…

Это фамилия у тебя такая — Безденежный? — спросил Вася Нечмирев, слушавший этот разговор.

Да, фамилия, — ответил Никита.

Не очень привлекательная фамилия, — засмеялся Вася. — Не денежная.

Никита не ответил на шутку. Он поудобнее уселся на чемодан и снова посмотрел на Андрея.

Скучаешь? — спросил он.

В карих, чуть продолговатых глазах Никиты Андрей уловил сочувствие и не удивился, что этот худенький паренек так просто угадал его душевное состояние.

Скучаю, — коротко ответил Андрей и подумал, что Никита сейчас скажет: «Давай будем друзьями…» И хотя Андрею сразу понравился чем-то этот задумчивый паренек, ему не хотелось услышать эти слова.

Но Никита тихо, будто вспомнив что-то, проговорил:

Без хлеба легче, чем без друга.

2

Деревянная арка была украшена алыми и голубыми знаменами, сверху большие рельефные буквы приветствовали будущих летчиков:

«Добро пожаловать, дорогие друзья!»

Часовой на воротах проверял пропуска, и машины одна за другой въезжали на территорию первого летного училища Гражданского воздушного флота. Над парадным входом огромного учебного корпуса с массивными колоннами висел транспарант:

«Слава советским пилотам, храбрым соколам нашей Родины!»

Оркестр играл авиационный марш. На каменном парапете стояли начальник училища, командиры эскадрилий, командиры отрядов, курсанты в темно-синих кителях с голубыми петлицами и серебряными пропеллерами на рукавах.

Подъехала последняя машина с новичками. Курсанты старших курсов с трудом выстроили прибывших. Один из них громким голосом подал команду:

Смир-рно! Р-равнение на средину!

Оркестр смолк. К строю подходил начальник училища, пожилой уже, с седыми висками летчик. Он приложил руку к козырьку и совсем молодым голосом поздоровался:

Здравствуйте, товарищи будущие летчики!

«Товарищи будущие летчики» с минуту помолчали, потом из отдельных рядов понеслась разноголосица:

Здравствуйте!

Здрас-сть!

Доброго здоровья! (Голос принадлежал волжанину).

И совсем запоздалый ответ заключил:

Привет!..

Обойдя строй, начальник училища обратился к курсантам:

Товарищи! Сегодня мы принимаем вас в свою дружную семью. Звание советского летчика — высокое звание, и, чтобы носить его с честью, надо отдать учебе все силы, надо идти вперед и вперед, к вершинам знаний. Летчики — это особого склада люди. Что прощается человеку на земле, не прощается в воздухе. Чтобы стать настоящим авиатором, надо закалять свою волю, воспитывать в себе смелость и выдержку. Вам предстоит нелегкий путь, прежде чем Родина доверит вам штурвал машины. Не останавливайтесь перед трудностями, товарищи! Смело преодолевайте их, и успех будет обеспечен. Славная плеяда советских соколов — Чкалов, Байдуков, Громов, Беляков и другие — показала всему миру, на что способны советские люди, воспитанные нашей партией. Будьте достойны своих старших товарищей, приумножайте славу нашей любимой Родины, идите вперед и вперед через все преграды!

Оркестр снова заиграл авиационный марш, ряды дрогнули, послышались крики «ура», аплодисменты. Прибывшие смотрели друг на друга, стараясь найти в своих товарищах что-то такое, чего не было три дня назад, вчера и даже сегодня, до той поры, как их призвали быть достойными Чкалова и Громова. Но ничего нового ни в ком не было, разве только каждый из них постарался подтянуться, расправить плечи да глаза у каждого блестели по-новому, не так, как вчера. Никто в эту минуту не думал о том, что предстоят еще приемные экзамены и потом — «мандатная комиссия», когда сам начальник политотдела будет беседовать по многим вопросам. Что же, это — завтра, а сегодня так приятно потолкаться среди старшекурсников, которые уже давно летают самостоятельно и через некоторое время пойдут работать на широкие трассы Родины.

Курсант с черной полосой на голубых петлицах и с тремя позолоченными пропеллерами на полосе (старшина эскадрильи, как пояснили новым курсантам) стал перед строем и подал команду:

Смирно! Напра-во! Ша-агом…

Но вдруг услышал четко отбиваемый по асфальту шаг подразделения курсантов и скомандовал:

Отставить. Равнение налево!

Все повернули головы и увидели стройные ряды женской эскадрильи. Девушки шли в темно-синих кителях и таких же юбках, в темно-синих беретах и белых перчатках. Когда колонна поравнялась с новичками, старшина женской эскадрильи также подала команду:

Эскадрилья, смир-рно! Р-равнение направо!

В наступившей тишине были слышны только четко отбиваемые шаги и легкое похлопывание флагов на слабом ветру. И вдруг из строя новичков донеслось громкое и восхищенное:

Эх, братишки, красота-то какая! Вот это барышни!..

Курсантки не выдержали, глухо прыснули смехом. А когда они прошли, старшина эскадрильи сказал:

Вольно! Кто позволил себе разговор при команде «смирно» — выйти из строя!

Вышел Вася Нечмирев. Он остановился напротив старшины эскадрильи и с недоумением посмотрел на него. Удивленный взгляд его словно спрашивал: «Разве Нечмирев выругался? Или что он сделал такого, что его вызывают из строя?»

Старшина посмотрел в сторону командиров. Те не спеша шли к учебному корпусу. Старшина хотел выругать Нечмирева за нарушение дисциплины, но раздумал и коротко сказал:

Эх ты, пехота…

Никак нет, — возразил Нечмирев. — Море…

Всеравно… Все равно долго придется вычищать из тебя эту дурь, виноват, эти замашки. Становись в строй.

3

Вначале казалось, что все стали похожи друг на друга. Одинаковые темно-синие кителя с голубыми петлицами, одинаковые брюки и фуражки с золотыми крабами. Правда, Вася Нечмирев уже успел вшить в свои брюки широкие клинья и щеголял клешем. Походка у него была особая, «морская», и если смотреть сзади, то казалось, что бывший моряк чуть-чуть навеселе. У большого зеркала в умывальной всегда стояла очередь. Тут рассматривали свои голубые петлицы, придавали соответствующий крен фуражкам, отдавали честь своему отражению. По имени друг друга называли очень редко. Нравилось, когда кто-нибудь четко кричал: «Курсант Бобырев, ко мне!» Или: «Курсант третьей эскадрильи Сафонов, вас вызывает помкомэска!»

Эскадрилья, отряд, звено, помкомэска (помощник командира эскадрильи по строевой части) — как все это ново, как романтично! И хотя курсанты знали, что в самолет они сядут впервые только через год, а до этого им придется заниматься лишь теорией, приподнятое настроение долго не оставляло ни одного из них. Да и теория-то какая! Одни названия предметов волновали не меньше, чем штурвал самолета. Аэронавигация, теория авиации, самолетоведение, мотороведение, радиодело, аэродинамика — есть отчего высоко держать голову.

Андрей Степной, Никита Безденежный, Вася Нечмирев и волжанин были зачислены в третью эскадрилью, во второй отряд. Никита вскоре повеселел, теперь у него уже не было того печально-задумчивого взгляда, как тогда в машине. Неизвестно почему, он все больше и больше привязывался к Андрею, и редко можно было увидеть их порознь. Андрею казалось, что Никита хочет рассказать ему что-то важное, может быть, открыть какую-нибудь тайну, но все никак не решается это сделать.