— Вы развелись?

— Думаю, развод был наилучшим вариантом, но почему-то мы не вспомнили о нем. Дома мы бывали наездами, а о детях заботились мои родители. Нельзя сказать, что такая ситуация нас устраивала, но и не настолько тяготила, чтобы разорвать эти узы. Думаю, что Амели никогда не согласилась бы на развод, ведь при этом она теряла очень многое. Конечно, я не Рокфеллер, но деньги и престиж заставляли мою Амели крепко держаться за свой статус жены музыканта с мировым именем.

— Но если вы не в разводе, то…

— Не переживай, у тебя нет романа с женатым мужчиной, — горько усмехнулся Винченцо. — Я вдовец.

— Вдовец?!

— У Николо обнаружился синдром раннего детского аутизма, и как следствие была диагностирована умственная отсталость. Особенно заметно это было на фоне Рафаеле, который проявлял просто чудеса сообразительности. Если во время своего пребывания дома Амели еще хоть как-то общалась с Леле, то Коло она не просто избегала, она изводила мальчика, указывая на его неполноценность. Не то, чтобы я не верил словам матери, которая пыталась донести до меня правду, просто я считал, что она преувеличивает. У меня изумительная мать, и я даже представить себе не мог, что у моих детей все может быть иначе. Если бы только я раньше понял правду, — Винченцо спрятал лицо в ладонях, заново переживая свое горе.

Мэри-Бет покинула свою половинку диванчика и села рядом с мужчиной. Девушка прижалась к его плечу, подумывая о том, чтобы попросить Винченцо прекратить этот непростой рассказ. Она может обойтись и без правды, если та настолько тяжела для него. Но Винченцо взял себя в руки и продолжил:

— Однажды я сам услышал все то, что много раз пыталась рассказать моя мать. Я был ужасно зол, но все еще мог контролировать себя, поэтому я приласкал Николо и отправил его на кухню к бабушке. Потом я повернулся к Амели и высказал все, что думаю о ней и ее отношении к моим детям. А она лишь рассмеялась и заявила, что еще непонятно, мои ли это дети или Вито. Амели поведала мне, что в первые дни нашего знакомства спала и со мной, и с моим братом. Я был в шоке, а она, смеясь, пояснила, что это было девичье пари, устроенное с целью узнать, одинаково ли близнецы ведут себя в постели. А потом Амели поинтересовалась, не побывала ли еще в моей постели Колетт, ведь именно ей принадлежала идея этого пари. У меня не было сил продолжать этот разговор, и я хотел лишь найти брата и узнать, действительно ли правда то, что мне только что сообщила Амели. А она вдруг заявила, что я должен быть только рад, если отцом этого дебила окажется мой брат. Я не понимал, как она может так отзываться о собственном ребенке? И тут у меня внутри что-то щелкнуло. Я подлетел к ней и…, — Винченцо замолчал, не решаясь рассказывать дальше.

Мэри-Бет, желая показать мужчине, что готова выслушать его до конца, взяла в ладони его руку, их пальцы переплелись.

— В общем, я ударил ее. По лицу. Словно в замедленной съемке я видел, как Амели отлетела к стене, сползла вниз. Из ее разбитой губы текла кровь. И тут у меня словно пелена с глаз упала. Я в ужасе от своего поступка выбежал из комнаты. Стыд гнал меня дальше и я, пытаясь совладать с собой, покинул дом. Мне казалось, что если я снова увижу Амели, может произойти нечто ужасное. Мысли о жене рождали во мне какую-то дикую ярость. Я не оправдываюсь, но…

— Я сама бы ей врезала хорошенько, — легким пожатием пальцев Мэри-Бет обозначила, что понимает, что двигало им в те мгновения.

— Когда я вернулся, Амели уже не было. А следующим утром ее машину нашли на подъезде к Сиене. Машина слетела с дороги и врезалась в дерево. В крови Амели обнаружили жуткую смесь из алкоголя и снотворного. Вечером того же дня появилась Иса. Исабелла Росси, младшая сестра Анджело. Она заявила, что Амели приехала к ней пожаловаться на мужа, избившего ее. Иса решила оставить ее переночевать, поскольку они немного выпили. Утром девушка не обнаружила ни самой подруги, ни ее авто, но не стала волноваться. А вечером в своей аптечке она вместо снотворного обнаружила письмо, в котором Амели написала, что больше не желает жить с таким мужем-тираном, как я. В общем, Амели покончила с собой и обвинила во всем меня.

— Господи! Как жестоко! — ахнула девушка. — Как ты пережил все это?

— Я все еще с этим живу.

— Понимаю, — пробормотала Мэри-Бет.

Она действительно понимала. Ей на собственном примере было известно, что боль, причиненная другим человеком, не всегда исчезает со временем. Она лишь на время уходит, а потом, в самый неподходящий момент, выныривает из того отдаленного уголочка души, в котором нашла пристанище, чтобы изводить снова и снова.

— А что дети? Ты узнал правду?

— Нет, я не решился спросить Вито. Он бы в любом случае все отрицал. А меня бы мучили сомнения, не солгал ли он. Мальчики были копией меня в детстве, и я так гордился этим. Вито тоже был моей точной копией, и то, что я всю жизнь считал благом, вдруг превратилось в дамоклов меч, ведь, получается, Рафаеле и Николо были похожи также и на моего брата. Мне оставалось лишь надеяться, что Амели солгала.

— А экспертиза на отцовство?

— Увы, это не вариант**.

— И как ты с этим живешь?

— Порой очень тяжело. Предательство Амели и Вито оставили глубокий след в моей душе. Но я должен был держаться ради близнецов, ведь кем бы они мне не приходились — сыновьями или племянниками — моя любовь не уменьшилась ни на йоту.

Слезы текли по щекам мужчины, но, поскольку его чувства были искренними, Винченцо не стеснялся своей слабости. Мэри-Бет сбросила туфли и с ногами взобралась на диванчик. Она обняла мужчину, желая хоть на время подарить ему умиротворение.

Да, в его жизни были и боль, и предательство, так что Винченцо имел полное право на то, чтобы осторожничать. Она сама была такой. Так что разве имела она право осуждать его?

Гл. 23

Мужчина и женщина сидели, обнимаясь и не произнося лишних слов. В этих невинных объятиях оба надеялись обрести утешение.

— Знаешь, я много думал о наших отношениях, — вдруг сказал Винченцо.

— Да? И что ты понял?

— Я люблю тебя, — без всякой подготовки выпалил мужчина.

— Что?!

— Ты прекрасно слышала, что я сказал.

— Но этого просто не может быть.

— Может, — возразил Винченцо. — Я люблю тебя. Подожди! Ничего не говори! — Он вскочил на ноги. — У меня для тебя кое-что есть.

Мужчина скрылся в спальне, а Мэри-Бет оставалось лишь гадать о сюрпризе. Но вот Винченцо вернулся, и девушка не могла оторвать взгляда от того, что он держал в руках. Крошечная бархатная коробочка. Она боялась предположить, что внутри. Но, кажется, и так знала ответ: неприятный холодок пополз вдоль позвоночника.

— Ты хотела знать, как переводится слово «fiamma». Может, догадаешься сама?

— Нет, — помотала головой Мэри-Бет. Она боялась пробовать.