— В разговоре с сестрой я не называл тебя так, но Франческа догадалась о моих чувствах, ведь я ни одну женщину не привозил в Италию.

— Кроме своей жены, — Мэри-Бет не знала, что заставило ее сказать эти слова.

— Да, кроме своей жены, — кивнул Винченцо. — Чувствуешь подтекст?

Мэри-Бет попыталась что-то ответить, но не смогла. Она задыхалась, не понимая, каким образом они от печальной истории его жизни перешли к столь тонким материям.

— Лайза, ты станешь моей женой? — спросил Винченцо и открыл коробочку, явив ее взору платиновое колечко с таким огромным голубым бриллиантом, что она даже вначале зажмурилась от его блеска.

Мужчина задал свой вопрос таким будничным тоном, словно интересовался, не желает ли она еще вина. Но этот момент, лишенный ненужной мишуры, был удивительно прекрасным.

Мэри-Бет понимала, что Винченцо ждет ее ответа. Но, несмотря на все доводы: его чувства, ее чувства (в которых она не боялась признаться разве что себе), а также умопомрачительный секс (тоже немаловажный факт!) — в душе девушка боялась супружеских уз. Даже зная правду о своем бывшем муже, Мэри-Бет продолжала считать, что брак меняет людей и никак не в лучшую сторону. И хотя у нее перед глазами был положительный пример в лице кузины и брата, девушка все же не могла избавиться от предубеждения против этого общественного института.

— Лайза? — поторопил ее Винченцо.

Но пусть она не могла ответить ему «Да»», она не собиралась говорить «Нет!».

— Ты дашь мне время подумать?

Винченцо видел, что Лайза действительно колеблется. Он понимал, что ее просьба — не просто женская уловка, а необходимость. И все же ему было обидно. Он ведь раскрыл перед ней душу, предложил ей свое сердце. А она никак не может позабыть свои прошлые ошибки. Да, ему было обидно!

Но мужчина осознавал, что лежит на чаше весов.

— Хорошо, — согласился Винченцо. — Но я могу попытаться повлиять на твое решение?

— Повлиять? — По лукавому блеску его глаз, Мэри-Бет поняла, в чем будет заключаться его воздействие. И она решилась поддержать его шутку: — Не могу отказать тебе в подобной мелочи. Начнешь прямо сейчас?

— Возможно. Если только ты согласишься надеть кольцо. Я хочу увидеть, как оно смотрится на твоей руке.

Не говоря ни слова, Мэри-Бет смело протянула левую руку. Винченцо достал кольцо и надел на безымянный палец.

— Сидит как влитое, — удивилась девушка. — Повезло?

— Коль уж сегодня у меня вечер признаний, то сознаюсь, мне помогла Ванесса Райс.

— Кто еще в курсе?!

— Какая разница, если тебе нравится результат. А ведь тебе нравится?

— Кольцо изумительное.

— Только когда оно на твоем пальце, — мужчина перевернул ее ладонь и поцеловал.

Пока его губы медленно двигались по внутренней стороне запястья, Винченцо внимательно наблюдал за лицом девушки. Он видел, как ее глаза туманятся от страсти, как улыбка раздвигает губы, как слабый румянец окрашивает щеки. Она была прекрасна, как никогда раньше.

Губы Винченцо осторожно прикоснулись к ее губам — пробуя, вкушая, наслаждаясь. Но мужчине желал большего. Того, что он прекрасно знал, самозабвенно предложит ему Мэри-Бет.

Винченцо на удивление быстро задремал, а Мэри-Бет еще долго не могла уснуть, раздумывая, почему сегодняшнее занятие любовью было таким…

Одухотворенным, наконец, смогла определить она. Возможно, потому, что прозвучало признание в любви? Ей не хотелось, чтобы это было правдой, ведь тогда все ее возражения против брака с Винченцо были по-детски глупыми и наивными.

Девушка приподняла руку и попыталась рассмотреть кольцо. В лунном свете камень был тусклым, но Мэри-Бет знала, что стоит только поднести его к свету, как он засверкает бесчисленным множеством граней. Так и ее страхи, ночью, рядом с Винченцо, они тускнели, а на свету вновь разрастались пышным цветом.

Она подумала, не снять ли кольцо, но пальцы непроизвольно сжалась в кулак. Девушка довольно улыбнулась. То, что ей не хотелось расставаться с этим символом любви, было хорошим знаком. Окрыленная надеждой на скорейшую капитуляцию, Мэри-Бет погрузилась в сон.

И всю ночь ее тело крепко прижималось к телу мужчины, которого она уже давно любила всем сердцем.

Гл. 24

Винченцо проснулся рано, но Мэри-Бет оказалась более ранней пташкой и уже ускользнула из постели. Мужчина расслабленно потянулся, мысленно переживая пикантные моменты их вчерашней ночи. Его блуждающий по комнате взгляд замер на прикроватной тумбочке: в солнечных лучах ярко, словно подмигивая, свергал голубой бриллиант.

То, что Мэри-Бет сняла кольцо, казалось плохим предзнаменованием. Винченцо выскочил из кровати и пулей полетел к гардеробу. Мужчина облегченно вздохнул: ее вещи были на месте.

— Ты собирался принести мне одежду, Энцо? Право, не стоило. — Мэри-Бет стояла в дверях ванной. Вся такая розовенькая после душа, завернутая в махровый халат. И мужчина пожалел, что не проснулся первым.

Девушка выбрала одежду и вернулась в ванную.

Она не позвала его с собой, и Винченцо, решив не навязываться, позвонил сестре.

— Алло, — ответил мужской голос, абсолютно не похожий на голос Франчески.

— Кто это? — не подумав, спросил Винченцо. Догадка сверкнула в его голове, и мужчина поинтересовался: — Андж, это ты?

— Доброе утро, Энцо. Что-то случилось?

— Случилось! Я хотел бы знать, что ты делаешь в квартире моей сестры так рано?

— Не думаю, что ты действительно желаешь услышать правду, — спокойно возразил Анджело Росси.

— Не зли меня, Андж! Что…

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь!

— Где Франческа?

— Она в душе. Что ты хотел?

— Я…

— Подожди, твоя сестрица появилась.

Несколько секунд Винченцо слышал только неясный гул голосов, похоже Анджело прижал трубку к себе, а потом прозвучал веселый голосок Франчески:

— Энцо, что-то случилось?

— Сначала скажи мне, что Анджело Росси ранним утром делает в твоей квартире?

— Ты взрослый мужчина, вот и догадайся. — Услышав рычание, Франческа спросила: — Ну что, доволен?

— Чичина! — прошипел Винченцо.

— Энцо, хватит! Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимался со своей американкой всю ночь. Давай сменим тему, пожалуйста.

— Ладно. — И хотя ему, как брату, было сложно представить, что Франческа живет полноценной половой жизнью, но разве он мог ее критиковать за это, если и сам был отнюдь не монахом? — Я хотел попросить тебя об одолжении.