— Ой, — икнув, сказал невеста, кукольно накрашенная, голубоглазая блондиночка с уже растрепанными пышными кудряшками до плеч, специально завитыми и уложенными по такому торжественному случаю. Она была пьяна не меньше жениха, но глядела не на подаренные монеты, а на Аньку.

— Вот, пришла тебя поздравить, подруга, — сказала громко Анька, уперев руки в боки, и чуток наклонившись вперед.

Казалось, она сейчас бросится на невесту и начнет драть на ней волосы, полупрозрачную белую блузку, кружевное белье, чуть выглядывающее из-под нее. Наверное, тоже самое показалось и жениху, и он постарался резко встать, что бы в случае чего защитить свою любимую девушку. Но — встать, да тем более резко — у него получилось плоховато. Выпитое потянуло паренька куда-то в сторону, потом — обратно, и шлепнуло с размаху на стул. Он покрепче взялся руками на столешницу, пытаясь хотя бы с ее помощью принять вертикальное положение, но Анька опередила мальчика.

Шагнув за спину жениха, она ловко подняла со стула потянувшуюся к ней невесту, прижала ее к себе, казалось бы, для дружеских объятий, и неожиданно впилась в ее рот долгим, совсем не поздравительным поцелуем.

Стараясь загородить от окружающих скандальную сцену, Паша шагнул поближе к обнимающимся девчонкам и обратил внимание, что Анька не просто целует подругу, а еще и откровенно, по-мужски, прямо через одежду лапает высокие, соблазнительные грудки невесты. А та, кажется, прямо плывет от такого агрессивного, нарочито сексуального поцелуя.

— Вот так-то, а ты думала, — непонятно сказала Анька, отрываясь от губ девушки, но не отпуская ее от себя.

— Ох, — пьяно простонала невеста, — Анька, ты же знаешь…

— И не подумаю ничего знать, — резко ответила Анька. — Все равно по-моему все будет…

И опять впилась губами в рот девушки.

В этот момент из старых, подвешенных к стенам колонок вместо музыки донесся шум и треск, и танцующие начали расходиться с центрального пяточка, громко обмениваясь впечатлениями, с шумом отодвигая стулья и рассаживаясь за своими столиками. Слегка ошалевший жених наконец-то сообразил, что ничего страшного с его возлюбленной никто делать не собирается, но вот такие страстные поцелуи с посторонней женщиной ему не понравились, и он попытался вмешаться хотя бы голосом.

— Вы это… присаживайтесь… ну, там выпейте… да… и…это… — проговорил жених, цепляясь неловко и пьяно за бедро невесты.

— Присядем-присядем, не волнуйся, — успокоила его Анька, отталкивая руку с бедра девушки, — вот только с Маринкой поцелуюсь еще разок…

Паша укоризненно покачал головой, и Анька, поймав периферийным зрением его жест, оторвалась от невесты.

— Ладно, — с сожалением сказала она, — потом еще подойду, очень уж Маринка классно целуется… а как она лижет…

По счастью, не только жених, но и никто другой за столом не понял наглого намека Аньки на некоторые нестандартные наклонности невесты, а Паша, вновь подхватив Аньку под руку, повел ее подальше от ошеломленной Марины и ее жениха, высматривая на ходу столик посвободнее.

— Ну и накой ты здесь цирк устраиваешь? — пробурчал недовольно Паша, усаживая свою спутницу за столик возле огромного, занавешенного измятыми и грязноватыми портьерами стекла. — Собирались же просто поздравить, да и пойти куда-нибудь в нормальное место, покушать.

— Настроение у меня такое, стервозное, — пояснила Анька, брезгливо разглядывая не очень чистую поверхность стола. — Лучше было на тебе его разрядить?

— На мне не надо, — примирительно согласился Паша.

— Ну, вот, а ты всё "покушать", да "покушать", — передразнила его Анька, — и правда, как медведь после спячки, голодный…

— Люблю я это дело, — простодушно отозвался Паша. — А тут ведь голодным с такой свадьбы уйдешь.

— А ты не снобничай, — посоветовала Анька. — Вот — салата целая миска на столе, огурцы, помидоры, да еще с постным маслицем…

— Маслице больше машинное напоминает, — Паша поднес к лицу миску и поморщился, — от такого маслица язву желудка получить можно…

— Ой, кого я слышу!!! Как будто не ты в лесах лягушек и червей лопал…

— Вот потому и ценю хорошее питание, что приходилось всякую дрянь лопать, — пояснил Паша.

— Так сходил на кухню, — посоветовала Анька, — для себя-то они, небось, нормальные продукты держат, вот и попроси, что б тебе сделали кусок мяса…

— А тебе?

— А мне — два, — засмеялась Анька, нарочито показывая ослепительно белые зубы. — И коньяка хорошего, литра два.

— Немного будет? — засомневался Паша.

— Нам из них хорошо, если половина достанется, — Анька повела рукой в сторону зала, где продолжалось нищее, студенческое веселье.

— Ну, да, еще всех поить тут, — скопидомски поджал губы Паша.

— А всех и не придется, — пояснила Анька. — Но невесте с женихом как не налить? и свидетелям? и близким, допущенным к телу?

— Допущенным — это как? — поинтересовался Паша, ожидая от девушки парадоксальных высказываний, на которые Анька бывала временами большой мастерицей.

— А как я, — пояснила она, — и как вот тот парнишка, ну, который за их столом с краю… и его подруга, та, что рядом… и…

— Да тут что же — дружная шведская семья собралась? — засмеялся Паша.

— Ох, как далеко этим шведам до наших студенческих семей, — притворно вздохнула Анька.

— Ладно, схожу сейчас, — поднялся с места Паша, — а ты тут не забалуешь без меня-то?

— Не буду, честное слово, — прижала руки к груди Анька.

— Поверил я тебе на слово, как же, — проворчал Паша, отходя от стола, — а то первый раз такое у нас…

В безлюдной, холодной и мерзко пахнущей кухне среди заляпанных давно застывшим жиром и грязью плит и плохо вымытых огромных кастрюль Паша не задержался, учуяв перебивающий запахи общепита аромат чего-то явно съедобного, распространяющийся из-под грязно-белой двери подсобки. Не приученный стучаться в чужие двери и не рассчитавший собственных сил, Паша "с мясом" выдернул маленькую внутреннюю защелку, потянув на себя ручку двери.

За небольшим, накрытым чистой скатерткой столиком сидели, удивленно выпучившись на появившегося на пороге Пашу, трое: сам заведующий — лысоватый коротышка в помятом костюме, одна из поварих — костлявая и большегубая женщина лет сорока — и сторож-охранник в черном комбинезоне, мужчина хоть и немолодой, но достаточно крепкий на вид.

— Я это… прощения прошу, — сумрачно проговорил Паша, недовольный собой за это бесцеремонное вторжение, но извинение его показалось всем присутствующим просто завуалированной угрозой, уж больно легко поддалась ему внешне крепкая щеколда подсобки.

— Там вон, на свадьбе-то, — Паша махнул рукой себе за спину, — ни покушать, ни выпить нормальному человеку нечего… я, конечно, понимаю, что студенты и молодежь, да еще и без гроша в кармане, но вот мне бы, да и еще кое-кому, очень бы по кусочку мяса хорошего хотелось бы…

— Зинаида, — моментально отреагировал заведующий кафе, обращаясь к поварихе, — у нас же в холодильнике осталось еще немножко телятины? Давай-ка, подымайся, засиделась уже без дела…

Костлявая женщина, на повариху совсем не похожая, вздохнув как очень скромно, быстренько поднялась из-за стола и скрылась в углу за дверцей огромного холодильника.

— А ты слетай-ка ко мне в кабинет, — продолжил распоряжаться заведующий, протягивая охраннику связку ключей. — Там, в шкафчике, в самом низу, найди пяток бутылок коньяка, да еще захвати минералки, это во втором отделении…

Паша только хмыкнул и, посторонившись, пропустил мимо себя охранника, позвякивающего ключами. Такого почтительно-шустрого отношения к себе Паша не ожидал, но — труды, да еще уважительные, должны вознаграждаться, и он полез было в карман, но был остановлен заведующим:

— Ни в коем случае! Никаких денег, — замахал тот руками. — Неужели я обеднею от пары кусочков мяса и бутылки коньяка?

"Все понятно, он меня где-то видел, — решил про себя Паша, — а вот я его вспомнить не могу почему-то. Как так?"