— Эй, дед,дед, — услышал вдруг Алексей и обернулся.
Он увиделтрех черных бесов, которые волочили куда-то толстого человека в пиджаке и дажепри галстуке, но без брюк. Бесы то и дело лупили его по голому заду железнымипрутьями, а толстяк жалобно стенал:
— Бо-о-ольно!Дед, помоги, скажи им, чтобы отпустили.
— Кто-о-о? —закричал один из бесов. — Кто должен тебя отпустить? Мы? Но нас же нет! Ты самтак говорил...
Вдруг появилсяАнгел, подобный спутнику Алексея, и повелел:
— Оставьтеего, по воле нашего Владыки ему следует вернуться на землю.
Бесы зашипелиот безсильной злобы, и один из них сильно пнул ногой толстяка под зад, так чтотот взвился в воздух и вмиг скрылся под темными сводами пещеры.
Алексей,увлекаемый своим спутником, последовал дальше. Едва ли мог когда он вообразить,что столь тяжки мучения грешников, что столь велика расплата за кратковременныеземные удовольствия.
— Эти люди, —пояснил Ангел хранитель, — сами по своей воле пришли сюда. Господь желал имтолько спасения, только блаженства в раю. Он послал Своих учеников в мир, чтобыте донесли до людей волю Творца. Но эти люди не внимали правде и истине, онижили своей злой волей и упорно творили зло. Таким открыт путь только в этиадские глубины, ибо в Царство Небесное ничто нечистое войти не может. Алексейужаснулся от этих слов.
Ведомыйспутником, все дальше и дальше шел он сквозь этот страшный мир воздаяния ирасплаты. Встречались знакомые лица умерших и еще живых, что удивило его, ноангел-хранитель пояснил:
— Господьвсегда тот же: и вчера, и днесь, и во веки. Время — принадлежность вашеготленного мира, здесь же иные законы.
А в некоемместе встретил Алексей своего давнего обидчика Угрюмого. Встретил и сразуузнал, вернее угадал, потому как узнать его было невозможно — сейчас он являлсобой совершенно черное, обугленное существо, все в смердящих язвах, точащихсязловонной черной кровью. Бесы только что баграми выволокли его из огня иоставили на краткое время, чтобы вскоре опять ввергнуть обратно в неугасимоепламя...
Да, это былосильнее того, что воображал когда-то себе Алексей, но никакой радости отсвершившегося возмездия он не испытывал — не было тут места такому чувству. Они сам сейчас трепетал всеми фибрами души, осознавая, что достоин великих мук засобственные нераскаянные грехи. Все они выстроились прямо перед ним, и не быловозможности назвать их как-то иначе: слова, дела, неправды, клеветы, обманы,хитрости, уловки, хищения, жестокосердия, зависти, зложелательства, смердящиеблудные и прелюбодейные — великое множество грехов, как целая груда больших ималых камней, грозящих обрушиться на него и придавить к самому дну ада. Да какже мы можем так жить? — в смятении думал он. — Ведь какой ужас нас ждет! Ангелхранитель, казалось, прочел его мысли и ответил:
— Да, как бытого ни хотели иные из людей, душа не уничтожается, а умирает только одно тело.Нечестивый же человек, где бы ни умер, попадает сюда, и это не зависит отжелания самого человека — такова правда жизни и она известна всем, толькопринята немногими. Бог человеколюбив, Он и за малый труд принимает в ЦарствиеНебесное для вечной радости, но и этого малого труда не желают понести многиеиз людей. Они попирают правду, живут по своим кривым законам во лжи, насилии, вбезумном угождении плоти. Они становятся настолько скверными сосудами, чтопоставить их можно только на самое дно преисподней. Итак, они сами творят себе суд и сами воздают за собственные беззакония.
Наконец онидостигли края страшной пещеры, и ангел коснулся рукой стены. Открылся проход, иони вышли наружу, на широкое поле. От дневного света глаза непроизвольнозакрывались, но как здесь было хорошо и тихо! Алексей облегченно вздохнул, ислезы градом потекли из глаз.
— Сейчас тыотправишься обратно на землю, — сказал Ангел, — но помни, что после всегооткрытого, с тебя будет сугубый спрос, ибо ты видел многое.
Напоследокангел предупредил, о чем из увиденного можно рассказать, а чего не следуетзнать никому, потом толкнул Алексея в спину и тот полетел куда-то, сквозьтемный туннель к едва брезжащему свету в конце. Свет больно ударил по глазам, ион потерял сознание.
* * *
Сначала онразглядел белый потолок и сразу понял, что жив, и что в больнице — видел онмного таких потолков с одинаковыми казенными светильниками. Повернув голову,понял, что лежит в большой многоместной палате, что сейчас раннее утро и всеспят, потом почувствовал сильную слабость и провалился в сон...
В следующийраз, открыв глаза, он увидел у своей постели Семеновну. Старушка дремала, но,почувствовав его взгляд, встрепенулась и заквохтала, как курочка, размахиваяруками:
— Ах, славаБогу! Слава Богу! Ляксей Петрович! Поправляешься, голубчик.
— Что сомной? — чуть слышно спросил Алексей.
Он возвращалсяв реальность, и вместе возвращались последние воспоминания. Нахлынуло все разом— и страх, и облегчение что здесь, а не там, и боль в каждой клеточке тела, ноособенно в ногах — и, наверное, отразилось в глазах, потому что Семеновна вдругзамолчала и тихо спросила:
— Что,больно, родимый?
— Да нет,страшно!
— Чего жстрашно, не умираешь, чай?
Алексей неответил. Он закрыл глаза, но Семеновна, зная, что не спит, попробовала утешать:
— Господьпомилует, поправишься. А болезни и скорби нам только на пользу. Кто у нас безболезней? Вон, Ольга Петровна, едва ходит, а чуть воскресенье или праздниккакой, первая в храме. И ты, Ляксей Петрович, поднимешься, причастишься и какновый будешь! Время нынче не простое. Икона вон Знамение Богородицы плачет в Камновскомхраме. К скорбям это великим! Нонче без Церкви никак нельзя...
Семеновнаговорила что-то еще, но Алексей лежал безучастный и молчал, а потом и впрямьуснул.
Вскоре онузнал, что привезли его в больницу на скорой, которую, обнаружив его в безпамятстве,вызвал сторож Георгий (брать разумеется не хотели, но тут помог на счастьеоказавшийся рядом священник); что у него тяжелейшее двухстороннее воспалениелегких, отморожены ноги, да и целый букет давних хронических заболеваний; что вбольнице плохо с лекарствами и лучше бы покупать их самому. Лучше бы... лучшебы и вовсе не болеть, но Алексею сейчас все это было совершенно безразлично, онбыл занят чем-то сугубо тайным. Что-то там внутри него, незаметно для других,ворочалось, иногда лишь выдавая себя нервным дерганьем век и глухим стоном,выцеженном сквозь сжатые губы.
Через неделюон, собравшись с духом, рассказал свой сон Семеновне. Та слушала, закрывладошками лицо, и тихо ахала. Возможно, он ожидал, что она, услышав, вдруг тожеокажется ТАМ! вместе с ним, и тогда груз этого непосильного для него знаниябудет поделен на двоих, и станет легче нести. Но она, отохав, поправила емуподушку и спросила о том, что давали на обед, и был ли аппетит? И он, замолчав,отвернулся к стене — как ребенок, самую важную тайну которого не восприняливсерьез взрослые. Больше он не возвращался к этой теме, хотя старушка ипыталась кое о чем выспросить...
ВскореАлексей попросился на выписку, досрочно, под свою ответственность. Отпустили, ион переехал к Семеновне.
Из квартирыне выходил, — не было сил, больше сидел или лежал. Ступни ног чудовищнораспухли и почернели, будто перепачканные болотной тиной; они болели так,словно их безпрерывно поливали кислотой, но все же безпокоило Алексея совсем неэто...
Приходилбатюшка: соборовал и причащал. А прежде, чтобы утешить и ободрить, сталрассказывать об Иове Многострадальном.
Говорил, чтожил тот в двадцатом столетии до Рождества Христова, в Аравии и, по преданию,был племянником праотца Авраама. Удалялся Иов от всего злого не только в делах,но и в мыслях и был богобоязненным и благочестивым. Так в славе и богатстве ипрожил семьдесят восемь лет, после чего Господь, чтобы посрамить диавола,послал праведнику тяжелейшие испытания, лишив его в одночасье практическивсего. Многострадальный Иов перенес это с терпением и благодарением Богу.“Господь дал, Господь и взял; будет имя Господне благословенно”, — произнесон, когда ему сообщили о гибели всех детей и потере всего имущества. Послеэтого он перенес жестокую болезнь в полном одиночестве, но перед Богом несогрешил ни в чем. После этого Господь благословил Иова: он родил еще десятьдетей, и богатство его вдвое против прежнего увеличилось; прожил же после тогоеще сто сорок лет.*