Он пригласил Анджелу на танец, дав понять, что не докурить сигару можно только в исключительных случаях.

— Видите, как я ценю вас. Женщина — всего лишь женщина, а хорошая сигара — это нечто большее.

— Редьярд Киплинг, — сказала она. — «Помолвленные».

Он от души рассмеялся.

— Прекрасно! Рад слышать, что вы получили хорошее образование. Мне очень нравится, когда девушки образованны.

— Образованная леди заслуживает похвалы, — сказала Анджела с застенчивой улыбкой.

— Томас Джефферсон.

— Очень хорошо, сэр. Радует, что мужчина, которому предстоит быть политиком и благодетелем своего народа, тоже хорошо образован.

И снова он рассмеялся, оценивая ее острый ум.

Ей понравилось беседовать с ним, хотя в этот раз она не была так увлечена им, как в первую встречу, когда ей было шестнадцать. Дело в том, что ее внимание было приковано к симпатичному фотографу, который весь вечер оказывался неподалеку от нее. И, сравнивая внешность двух мужчин, она признавалась себе, что темноволосый смуглый фотограф был гораздо привлекательнее голубоглазого блондина Пауэра.

Спустя год Анджела и Дик Пауэр встретились еще раз.

Он только что покинул теннисный корт клуба «Медоу» и направлялся в раздевалку; в это время она наблюдала за его игрой и думала, стоит ли привлекать к себе его внимание. Он хорошо выглядел — высокий рост, красивый загар, необыкновенно белые зубы и улыбка, потому что матч выиграл он. И вдруг, хотя она не сделала ничего такого, чтобы он заметил ее, он подошел и сказал:

— Вам повезло, что вы не в городе.

Она сняла темные очки, посмотрела ему прямо в глаза.

— Почему?

Он показал на ее сигарету.

— В 1908 году был принят указ, запрещающий женщинам курить в общественных местах Нью-Йорка под угрозой штрафа или лишения свободы или и того и другого вместе.

— Вот поэтому я и курю здесь, а не в городе. В сборнике «Дамский этикет» 1923 года сказано: «Курить или жевать жевательную резинку можно, прогуливаясь за городом, но ни в коем случае в городе».

— Если вы обещаете не жевать табак или резинку, то, может быть, я угощу вас бокалом вина, если, конечно, вы достигли того возраста, когда это разрешено.

— Я обещаю… и мне разрешено. Знаете, как приходит пора выходить в свет, так и разрешается.

— Ну, тогда встретимся в баре.

— И с тех пор мы встречаемся, — призналась Анджела своей сестре. — В Вашингтоне, когда я училась, мы тоже встречались. Никто этого не знал. Конечно, я жила в «Мейфлауэре», и он никогда не заходил в мою комнату. Но теперь, когда я живу здесь, с тобой, мне не хочется играть в прятки и из всего делать тайну. Это глупо. В конце концов, я теперь актриса и нет причин прятаться.

Кики тут же посоветовала не ложиться с ним в постель.

Почувствовав себя задетой, Анджела произнесла:

— Тебе ли говорить такое? Ты спишь со всеми. Но ведь я и не… потому, что он даже не пытался. Интересно, почему? Думаешь, мне не хватает привлекательности? Ты прекрасно знаешь, что я ни с кем не спала.

— Ну, уже и пора бы, только не спи с тем мужчиной, на которого есть серьезные виды. Предположим, ты решила выйти за него. То, что ты еще не трахалась, придает этому особый оттенок. А мужчины вроде Дика Пауэра спят с каждой, кто попадет в их поле зрения и хочет этого, но никогда не берут в жены тех, с кем спят. В общем, если ложишься в постель с теми, кто имеет для тебя значение, значит, кое-что теряешь. Если хочешь трахнуться, спи с теми, кто для тебя ничего не значит, с теми, о которых ты мало что знаешь, кроме их тела. Посыльный в гостинице, бармен, таксист. А потом забудь, что они существуют. Если крутишь постельные дела с никчемными мужчинами, остаешься всегда свежей и привлекательной для тех, с кем выходишь в свет.

— Значит, ты просто гуляла с теми ребятами из городка, когда мы жили в «Чалмерсе»?

— Конечно, дурашка. А откуда можно почерпнуть какую-нибудь практику? Так что помни, если тебе действительно нравится Дик Пауэр, не позволяй ему заходить далеко. Все говорят, что он просто сластолюбец. А если спишь с таким типом мужчины, он никогда не воспримет тебя всерьез. Сластолюбец, пока трахается, не думает о той, с кем он это делает.

На лице Анджелы появилось выражение отвращения.

— Откуда ты знаешь, что он сластолюбец? Ты что…

Сначала Кики понимающе улыбнулась, потом ответила:

— Конечно, нет.

— Ах, я забыла, — раздраженно воскликнула Анджела. — Ты бы не смогла этого делать с ним, потому что он кое-что значит.

— Нет, на меня это правило больше не распространяется. Я была замужем. Разведенные могут заниматься этим с кем угодно. Но если бы я думала о замужестве, может, и не стала бы. Все зависит от конкретного случая.

— Значит, ты устанавливаешь себе такие правила, какие тебе удобны на данный момент, — проговорила Анджела с негодованием. — Тебя не поймешь. Но эти сплетни про Дика! Какая чушь! Про него так сплетничают, потому что он богач и из известной семьи. И все сплетничают про его отца, потому что он влиятельный человек, глава киностудии. Люди просто завидуют.

— Слушай меня. Я лично не поручусь за достоверность этих слухов, но подобные разговоры о нем ходят в разных местах. Когда я играла с Ритой Гловер в «Потерянной любви»… сейчас услышишь кое-что жареное… Он пару раз появлялся в ее гримерной. Это, конечно, ничего не значит. Но Рита ест мальчиков на завтрак и потом выплевывает косточки на обед. — Кики злорадно улыбнулась. — Но если ты о нем всерьез, я ничего не скажу Мари. У нее будет припадок. Она сильно-сильно рассердится на свою Анджелу, а ты ведь этого не хочешь сейчас, так?

— Перестань, Кики! Ты же знаешь, что я просто встречаюсь с ним. И ничего серьезного у меня к нему нет. Мне не нравятся блондины.

— Я знаю. Тебе всегда нравились мальчики, похожие на отца. Я помню, как еще в детстве ты выдумывала всякие штучки, чтобы обойти меня и стать любимицей отца.

Анджела промолчала. Она не пойдет на поводу у Кики. Кики всегда говорила так, словно Анджела стремилась завоевать расположение отца, а когда он ушел из семьи — расположение матери.

Может быть, Кики права. Может, поэтому прошло более двух лет, а она все думает о том фотографе — только потому, что он… Да, если это так, то ей надо проверить голову. Любая другая была бы счастлива иметь такого поклонника, как Дик Пауэр. С ее стороны было глупо думать о другом мужчине, которого она видела только раз, когда у нее был Дик Пауэр.

— Послушай, Кики, ведь все это несерьезно, — продолжала она повторять, — но если бы было всерьез, то почему мать была бы против? Дик — желанный мужчина и по положению в обществе, и материально.

— Перестань, Анджела. Ты же знаешь, как мать относится к католикам и особенно — к ирландским католикам.

— Это же смешно. Я до сих пор сама католичка, хотя и ты и мать не этой веры. Она знает, что я всегда думаю о церковном браке.

— Мне кажется, она всегда надеялась, что ты присоединишься к нам. И тебе должно быть известно, что, хотя она и плохо знает Пауэров, она их всех презирает. Она считает старика Пауэра совсем простым человеком. А ведь он занимается кинобизнесом, моя дорогая. Для нее нет ничего хорошего в том, что ее дочери в театре, а что уж говорить о киностудии? Я тебе повторяю: ходи с ним, только не говори Мари!

Но Анджела перестала встречаться с Диком. Она не предполагала, что ее мать будет до такой степени против их встреч. А вот Кики, должно быть, права. Вероятно, мать будет сильно возражать. Может быть, она сама и подозревала это с самого начала и именно поэтому скрывала, что встречается с Диком. Она боялась навлечь на себя гнев матери, ее немилость… Она просто не могла этого допустить.

К тому времени, когда их спектакль дышал на ладан, Кики пригласили в Голливуд. Ей предлагали контракт с компанией «Коламбия», и она решила принять его. Голливуд всегда был целью ее устремлений, несмотря на то, что у Мари от этого был приступ гнева. И даже мысль о том, что она будет скучать по Анджеле — вместе им жилось здорово, — не омрачала радости, что ей не придется теперь работать с ней в одном театре, особенно после того, как игра Анджелы получила восторженные отклики.