Во время своего выступления Дэн смотрел только на Сару. Его тон и манера обещали крушение любых препятствий. Однако существовала одна преграда, против которой был бессилен даже он, и называлась она не религией, а матерью, миссис Хетерингтон. Глядя на Дэвида, Сара проговорила:

— Твоя мать никогда мне этого не простит.

— Об этом не беспокойся. Я возьму всю вину на себя.

Она уронила голову.

— Нет, она меня не простит. Она меня возненавидит!

— Глупости! — Дэн наклонился к ней с видом взрослого, вразумляющего непослушного ребенка. — Чепуха! Надо действовать, а не топтаться на месте. Я даже рад, что все оборачивается именно так, иначе вы продолжали бы метаться между церковью и часовней, между согласием и несогласием на чужую религию. Так тянулось бы года два, и в конце концов… — Он расправил свои широкие плечи и раскинул руки. — В конце концов не получилось бы никакой женитьбы.

— Ошибаешься, Дэн, мы с Сарой все равно поженились бы — будь то через неделю, через год, через два, хотя я предпочитаю не тянуть. Каков будет твой ответ, Сара?

Она уже хотела утвердительно кивнуть, но тут раздался стук в заднюю дверь, и все трое обернулись в сторону кухни.

— Что мне говорить? — растерянно прошептала она, вскочив.

— Лучше помалкивай. — Дэвид потрепал ее по руке. — Я тебя провожал и пригласил зайти. Мы только что вошли.

Дверь гостиной отворилась. Перед троицей предстал Джон. Никто не скрыл удивления.

— Что у вас тут за заговоры? Можно подумать, я застал вас за неблаговидными делишками.

Дэн покосился на Дэвида, желая понять, собирается ли тот делиться новостью с братом. Дэвид не стал тянуть.

— Небольшой кризис. Может, оно и к лучшему. По мне, это можно только приветствовать. Ибо в результате мы с Сарой поженимся уже на следующей неделе. Сочетаемся гражданским браком.

Джон уставился на брата.

— Вот это неожиданность! — тихо проговорил он.

— Да. Но так даже лучше.

— Мать в курсе?

— Нет. Пока что ей лучше оставаться в неведении.

— А отец?

— Он тоже не знает. Никто вообще не знает, кроме Дэна и вот теперь тебя.

— Тебе нужен шафер? — с улыбкой спросил Джон.

— Ты не возражаешь? — Дэвид подался к нему.

— Хочу помочь тебе хотя бы этим.

— Спасибо, Джон! — Дэвид ударил брата кулаком в могучую грудь, но тот даже не шелохнулся. — А Дэн взялся позаботиться о свадебном завтраке. Лучшего не придумаешь!

— Только пускай она не воображает, что ты достанешься ей в единственном экземпляре. — Джон заглянул Дэвиду через плечо и перехватил взгляд Сары. — Где один, там и остальные. Как у трех мушкетеров: один за всех, все за одного. Разве не так, Дэн?

— Болван! Не обращай на него внимания, Сара.

— Мы всегда держались вместе, чтобы не поддаваться властям, политике, религии — и женщинам. — Джон широко улыбнулся, подошел к Саре и протянул ей руку. Она подала ему свою, он накрыл ее огромной лапищей и галантно закончил: — Но эта женщина не в счет.

Ее охватило странное желание зарыться лицом в его сильную шею и разрыдаться в три ручья. Это чувство появилось словно ниоткуда и было не менее пугающим, чем ненависть, которая сжигала ее совсем недавно, в спальне. Как и тогда, она вся задрожала, дыхание участилось, в горле образовался такой нестерпимый ком, что она была вынуждена зажмуриться, чтобы остановить подступающие слезы. Однако это оказалось свыше ее сил.

— В чем дело, Сара? Не надо, будет!

Вокруг раздавались участливые возгласы, она ощущала заботливые прикосновения, ее гладили по голове, по плечам, по рукам. Теперь ее охватила паника, захотелось отмахнуться от всех сразу и броситься домой. Впрочем, это желание продержалось не больше мгновения.

Почти ничего не видя из-за слез, она вытянула руку и ухватилась за Дэвида. Его руки были особенными, с ними ничто не могло сравниться. Она уткнулась лицом в его плечо и забыла о существовании остальных.

В комнате стало тихо. Можно было подумать, что в целом свете остались только они с Дэвидом. Ярость, страхи, странные непрошеные чувства — все отошло в прошлое. На нее снизошел покой, который не могли поколебать даже мысли о Мэри Хетерингтон и об опасности, нависшей над ее бессмертной душой. Ведь у нее был Дэвид! Еще неделя — и он станет ее навсегда. Наконец-то в ее душе воцарится мир.

— Ну, как ваше самочувствие? — шепотом спросил Дэн, наклонив к столу свою большую голову.

— Не пойму…

— Нет, вы ответьте: вам хорошо или плохо?

— Брось паясничать. Неудобно перед официантом. — Дэвид был бледнее обычного, отчего красные прожилки у него на скулах стали еще заметнее. Он потянул Дэна за рукав, чтобы тот выпрямился.

Официант продемонстрировал Дэну бутылку. Ознакомившись с надписью на этикетке, Дэн кивнул. Официант вытащил из бутылки пробку и ловко разлил пенистую жидкость в четыре бокала. Когда он удалился, все подняли бокалы. Дэвид негромко проговорил:

— Либо ты совсем рехнулся, либо разбогател. Шампанское! Вот чудак!

— Лучше не ворчи, а пей. За вас!

Дэн поднял бокал. Джон сделал то же самое, но ничего не сказал, а только наклонил голову.

Сара не нашла в шампанском особенного вкуса, если не считать газа. Но шампанское есть шампанское! Она пьет шампанское! Дэн — очень добрый, славный малый.

— Вот это жизнь! — Дэн откинулся в кресле и расплылся в блаженной улыбке. — Среда, утро, а я бездельничаю! Со мной такое впервые. Каждую среду как раз в это время, — сверился он с часами, — в четверть двенадцатого, появляется миссис Флагерти, и начинается стандартное представление. Всегда одно и то же, без малейших отклонений от программы. Получил ее благоверный пособие или нет, все повторяется слово в слово. «Почем нынче окорок, мистер Хетерингтон?» Надо отдать ей должное, только она одна и обращается ко мне так почтительно. «Шиллинг и два пенса, миссис Флагерти». Я тоже отвечаю ей со всем почтением. Мы друг друга страшно уважаем, я даже начинаю подражать ее ирландскому акценту.

Дэн обращался к одной Саре, а она отвечала ему улыбкой. Она понимала, что он старается, чтобы они перестали чувствовать себя скованно. Молодец этот Дэн!

— «Шиллинг и два пенса, мистер Хетерингтон? Боже! Нет, сегодня это мне не по карману. А задняя часть?» — «Кусочек покороче — шиллинг, миссис Флагерти, а тот, что подлиннее, — восемь пенсов». — «Как все дорожает!» Это при том, что мы — самый дешевый магазин во всем городе, всем остальным торговцам портим коммерцию. — Это замечание предназначалось Дэвиду, который с улыбкой кивнул. — «Как насчет ребрышек, миссис Флагерти?» — «Слишком постно и вечно пригорает. Он говорит, что это все равно что жевать подметку. Еще швырнет этим в меня. Нет, увольте!» — «Тогда взгляните вот на этот бекон с прослойкой жира. Постный кусочек, а посередине целый дюйм жирка». — Дэн приподнял край скатерти. Он был отменным рассказчиком, Саре ничего не стоило представить себе, как он показывает покупательнице кусок мяса. — Уверяю вас, если бы вы нас подслушали, то решили бы, что мы оба — ирландцы. И так — каждую среду. Всю жизнь!

Теперь смеялись все, даже Джон. Глотнув еще шипучей жидкости, Сара осведомилась:

— Что же она в конце концов берет?

— Обрезки.

Теперь его слушатели не просто смеялись, а лопались от хохота; каждый пытался совладать с собой и смущенно оглядывался на остальных посетителей полупустого зала. Когда приступ веселья закончился, Дэн добавил:

— На три пенса.

Это было произнесено с таким забавным акцентом, что хохот вспыхнул с новой силой. Смеясь, Сара с сожалением подумала: «Вот бы прохохотать так весь день, ни о чем не заботясь!»

Она нисколько не сомневалась, что с Дэном можно было бы просмеяться целую неделю; реальность же заключалась в том, что через час или около того Саре предстояла встреча с Мэри Хетерингтон, и одна мысль об этом повергала ее в трепет.

На закуску был подан палтус, на горячее — утка; когда официант принес новую бутылку вина, Дэвид удрученно покачал головой и сказал: