- Пора бы и подкрепиться, - Анунча поставила передо мной маленький переносной столик, на котором красовались разноцветные блюдца с самыми разнообразными закусками - легкими и сытными, что можно было поесть на ночь без опаски отяжелить желудок. Маринованные крохотные рыбки, тертый сыр с кислым соусом, запеченные на пару пирожки, в которых тесто было тонким, как лист папируса, а начинку составляли рубленая зелень и взбитые с солью яйца.

Я села, поджав ноги, схватила пирожок и откусила сразу половину.

- Что там делает наш почетный гость? - спросила я, едва прожевав.

После приключений с Марко ужасно хотелось есть, и я отдала должное и пирожкам, и рыбе.

- Спит, что он еще делает? - ответила Анунча, расправляя покрывало, которым мне предстояло укрыться.

Я невольно передернула плечами. Спит! Бесчувственное бревно.

Анунча разложила покрывало, наклонилась, чтобы подобрать брошенную одежду и вдруг замерла. Я проследила ее взгляд.

Конечно же, моя служанка заметила, что у постели валялась рубашка Марко, а на мраморных плитах виднелись следы мужской страсти.

Покачав головой, служанка аккуратно сложила одежду и зачерпнула воды из бассейна, чтобы замыть пол.

- Не спрашивай ни о чем, - сказала я, делая вид, что больше всего увлечена едой.

- А я ни о чем и не спрашиваю, - проворчала Анунча, - только молюсь.

Прикончив четвертый пирожок, я ощутила сытость и негу. Конечно, тело мое не было удовлетворено полностью, но навалилась благодатная усталость - я уже и забыла об этом чувстве.

- О чем же ты молишься, моя дорогая Анунча? - спросила я лениво, вытягиваясь на ложе.

- Молюсь, чтобы у вас, госпожа, не отнялся ум, как бывает с женщинами в возрасте, когда рядом появляются молодые и горячие парни.

- Это я - женщина в возрасте? - я даже усмехнулась, чтобы показать, как мало меня затронули слова служанки.

Но слова затронули. И черная обида так и вскипела в сердце. Но Анунча была предана, и служила возле меня уже несколько лет. Она была троюродной сестрой Бенони - моего второго мужа, и я не могла сорвать на ней злость. Пока не могла. Но если она не остановится...

- Пусть вы выглядите молодо, - сказала Анунча, - но душа у вас вовсе не молода. И сейчас я вижу, что вы совершаете глупости, - она так яростно терла полы, словно хотела протереть дыру в мраморной плите. - Как будто этот юнец околдовал вас!

- Он? Меня? Да ты бредишь, моя дорогая! - я даже рассмеялась, но Анунча только еще больше нахмурилась.

- Это вы бредите. Вы или слепы и нарочно закрываете глаза, чтобы не видеть, что видят другие.

- И что же они видят? - я приподнялась на локте, и Анунча замолчала, уловив угрожающие нотки в моем голосе.

- Говори же, - сказала я, растягивая слова.

- Мне нечего сказать, - ответила она быстро.

- Только что болтала, а теперь нечего? Нет уж, если начала, то надо закончить, - я поманила ее пальцем. - Или призвать колдовские силы, чтобы помогли развязать язычок?

- Что я такого сказала?! - возмутилась Анунча, так и подпрыгнув. - Только правду! А вы сразу грозитесь колдовством! Об этом уже все служанки шепчутся! Еще немного - и дойдет до горожан. А когда король узнает, что вы тут творите с его сыном...

- И что же творю?

- Вы влюбились в этого мальчишку, - сказала служанка с вызовом. - Только самой себе боитесь в этом признаться. Потому что проиграли эту войну. Я же помню, как вы говорили: Капра - мерзкие, Капра - выскочки, да меня стошнит, если сяду с ними за стол... Теперь вижу, вас не тошнит, - она ткнула в то место на полу, которое до этого момента усердно мыла.

- Мне очень интересно твое мнение, - промурлыкала я, с трудом сдерживая гнев.

- А мне интересно, когда ваши игры закончатся, - сказала она. - Вы же играете и с ним, и с собой, и со своим сердцем - да простят меня небеса!

- Мое сердце - не твоя забота, - отрезала я.

- Кто же о нем позаботится, если даже вы про него позабыли? Женщине надо, чтобы рядом был мужчина, - сегодня моя служанка взлетела на пьедестал глупости, раз решила повторять слова Бефаро, но ее это не смущало. - Но вы и сами не едите, и другим не даете! Выгнали бедную Петру! За что, спрашивается?!

- Может, мне и тебя выгнать? - спросила я сладко-сладко.

Анунча, наконец, поняла, что зашла слишком далеко, забормотала извинения и удалилась, унеся с собой столик и остатки еды.

Но своими словами она окончательно отняла у меня спокойствие. Я лежала в постели, снова глядя в окно, в котором луна показалась уже до половины, и думала, что от погибели меня отделяет один только шаг. И еще я думала, что в то время, как я изнываю, негодяй Марко Капра спит себе, как сурок зимой. И это ужасно несправедливо.

На следующее утро Бефаро сообщил новость - прибыли фризские купцы и поселились на самом лучшем гостевом дворе. Их проверили, за ними следят, но ни сами купцы, ни их слуги не пытаются сойтись с лордами и их окружением, наоборот - каждый вечер они бывают в таверне «Полумесяц и куриный камень», возле самой крепостной стены.

- Отвратительное место, - рассказывал Бефаро. - Там шлюхи самые дешевые - для сброда, отдаются за пару медяков. Подозрительно, что фризы туда таскаются. Кого послать, чтобы проследили за ними в таверне? Может, пойти мне?

- Никого не посылай, - ответила я после недолгих раздумий.

- Почему? - Бефаро смотрел удивленно, а я подумала, что ему очень далеко до Бенони, который понимал меня с полуслова.

- Потому что всех твоих людей знают наперечет, - терпеливо объяснила я очевидное.

- Мои люди никогда не бывают в таких местах! - обиделся он, а я кротко вздохнула.

- Кого мы пытаемся поймать? - спросила я мягко, будто разговаривала с ребенком. - Благородных лордов или их слуг, которые придут в таверну на встречу с фризами. Так?

- Так.

- Если бы ты увидел там лорда Стаффа или лорда Лозелио, или кого-то из их слуг, то разве не узнал бы?

- Узнал, - Бефаро начал о чем-то догадываться, и на лице его промелькнуло выражение досады.

- Вот и они узнают тебя или твоих ближних. Поэтому не ходи туда сам и не отправляй никого из своих людей. Только вспугнешь пташек. Это все равно, что покричать на площади: ищем того, кто желает продаться фризам.

- Что же тогда делать, Сафора?

Я поморщилась от того, что он назвал меня по имени, но ответила спокойно:

- Не делай ничего, я обо всем позабочусь.

Он посмотрел с сомнением.

- Ты не уверен во мне? - спросила я. - Нужны доказательства моей силы?

Вот тут он сразу понял, что я намекаю на магию и не решился испытывать судьбу.

- И все же подумай над моими словами, - сказал он на прощание. - Женщине нехорошо быть одной.

Женщине нехорошо. Что они знают о том, что хорошо или нет женщине? Бефаро ушел, но злость моя на него и подобного им не ушла. Все они одинаковы по своей сути - и Бефаро, и принц Марко. Дикие животные в обличие людей. Но всегда можно использовать их дикую силу себе на пользу.

Мне вспомнился вчерашний вечер, и по телу пробежала дрожь. Нет, нельзя думать об этом. Нельзя поддаваться слабости. Поддашься один раз - и погибнешь.

В этот вечер Марко явился снова и посматривая по сторонам угрюмо и с опаской. Я встретила его, стоя за ширмой, а он остановился у бассейна, покусывая губу. Наверное, думал, не закончится ли массаж тем же, чем накануне.

- Ты готова служить мне, Маркетта? - спросила я, выходя из-за ширмы.

Принц Марко посмотрел на меня, захлопал глазами, а потом расхохотался:

- Это в духе Сафоры - нарядить мужчину женщиной, а благородную леди - шлюхой!

На мне и в самом деле была одежда, которую надевают гулящие женщины - рубашка без рукавов, сильно открывающая грудь и плечи, пестрая юбка с оборками, и - непременный атрибут той, которая продает себя - круглая маска «моретта». Черной коже были приданы черты человеческого лица, но прорези были лишь для глаз и ноздрей. У маски не было вязок для крепления и не было отверстия для рта. Вместо этого на оборотной стороне была притачена жесткая петелька, которую полагалась держать зубами. Это обрекало женщину на молчание, но разве безмолвная покорность - не предел мужских мечтаний?