— Сказал бы я о типах, которые сочиняют такие письма, — буркнул Карелла, рассматривая фотокопию на свет. Карелла был высоким и стройным; однако внешняя хрупкость его была обманчива. А слегка раскосые глаза в сочетании с гладко выбритым лицом и высокими скулами придавали ему немного восточный вид.

— Что думаешь, Стив? — поинтересовался Бирнс.

Карелла похлопал ладонью по фотокопии:

— Первым делом я спрашиваю: «Зачем?» Наш шутник собирается совершить убийство, совершенно точно зная, что его действия уголовно наказуемы. Как поступает обычный убийца? Он стремится сделать свое черное дело тихо, втайне и попытаться избежать наказания. Но нет. Наш шутник сочиняет письмо. Зачем ему предупреждать нас о своих намерениях?

— Может, просто хочет порезвиться? — предположил Хоуз, внимательно выслушав Кареллу. — Может, этот тип хочет получить двойное удовольствие — удовольствие кого-то убить и удовольствие смыться после того, как бросил нам приманку.

— Это одна сторона вопроса, — возразил Карелла. Бирнс понимал, что между двумя его подчиненными идет молчаливая игра. Ему это нравилось. — Но существует и другая вероятность. Наш друг желает, чтобы его поймали.

— Как Хейренс в Чикаго несколько лет назад? — спросил Хоуз.

— Точно. Надпись губной помадой на зеркале: «Поймай меня, прежде чем я снова убью». — Карелла постучал пальцами по письму. — Может, наш писатель тоже хочет, чтобы его поймали. Может, он боится убивать и хочет, чтобы мы схватили его прежде, чем он вынужден будет убить. Как ты думаешь, Пит?

Бирнс пожал плечами:

— Это только версия. Как бы там ни было, мы все равно должны поймать его.

— Знаю, знаю, — сказал Карелла. — Но если он хочет, чтобы ему помешали, тогда его письмо — не просто письмо. Улавливаете?

— Нет.

Детектив Мейер кивнул:

— Я тебя понял, Стив. Он не просто предупреждает нас. В его письме содержится подсказка, как его поймать.

— Точно. Если он хочет, чтобы его поймали, если хочет, чтобы его остановили, письмо подскажет нам, как это сделать. Подскажет, кто он и где произойдет убийство. — Карелла швырнул листок на стол.

Детектив Мейер подошел к столу и взял письмо. Мейер Мейер славился своей дотошностью, поэтому принялся просматривать его медленно и тщательно. Дело в том, что папаша Мейера был завзятым шутником. Мейер-старший, которого звали Макс, был поражен и удивлен, когда его жена объявила, что их жизнь скоро изменится, потому что у них будет ребенок. Когда ребенок родился, Макс сыграл шутку над родом человеческим и, между прочим, над собственным сыном. Он дал ему имя Мейер; следовательно, у мальчика и имя, и фамилия звучали одинаково: Мейер Мейер. Мальчик вырос в еврейской семье, которая жила в квартале, населенном преимущественно неевреями. Соседские мальчишки привыкли находить для своих мелких пакостей козлов отпущения; кто же лучше подходил для такой роли, чем мальчик, чье имя составляло готовую дразнилку: «Мейер Мейер, сжечь еврея!» По совести говоря, они не собирались причинить Мейеру Мейеру серьезного вреда. Но в подростковом возрасте его нередко били; он рано столкнулся с тем, что казалось тотальным невезением, и в результате у него выработалась крайняя терпимость к ближнему своему.

Терпимость — изнуряющая добродетель. Возможно, Мейеру Мейеру все же повезло — ему удалось не стать запуганным тихоней. Правда, ничто не проходит бесследно. В свои тридцать семь лет он был уже совершенно лысым.

И сейчас Мейер Мейер терпеливо и дотошно изучал письмо.

— Из него немного можно извлечь, Стив, — наконец сказал он.

— Прочти его, — велел Бирнс.

— «Сегодня в восемь вечера я убью Леди», — прочел Мейер. — Ну и что вам это дает?

— В письме говорится, кого убьют, — заметил Карелла.

— Кого же? — спросил Бирнс.

— Некую Леди, — ответил Карелла.

— А кто она такая?

— Не знаю.

— М-да…

— В письме не говорится, как именно он ее убьет, — вмешался Мейер, — и где.

— Он сообщает час убийства, — напомнил Хоуз.

— Восемь. Сегодня в восемь вечера.

— Стив, по-твоему, этот тип правда хочет, чтобы его схватили?

— Вообще-то я не знаю. Просто рассуждаю вслух. Но мне точно известно одно.

— Что же?

— Пока лаборатория не прислала свое заключение, нам лучше начать действовать с тем, что мы имеем.

Бирнс посмотрел на письмо:

— Так что мы имеем?

— Леди, — ответил Карелла.

Жиртрест Доннер был полицейским осведомителем.

Осведомители бывают разные, ведь нет закона, который препятствует полиции получать сведения от кого бы то ни было. А если к тому же вам по душе турецкие бани, то лучшего осведомителя, чем Жиртрест Доннер, не найти.

Когда Хоуз служил в 30-м участке, у него был собственный круг осведомителей. Всех своих информаторов поголовно он считал классными специалистами, но, к сожалению, они были в курсе криминальной жизни только 30-го участка. Их ограниченный кругозор не распространялся на территорию скандального и обширного 87-го. И потому в 9:27 утра, когда Стив Карелла отправился навестить «своего» стукача по имени Дэнни Гимп, а Мейер Мейер рылся в картотеке, проверяя, нет ли там данных о воровке или мошеннице по кличке Леди, Коттон Хоуз вышел на улицу. Детектив Хэл Уиллис посоветовал ему разыскать Доннера.

Сначала Хоуз позвонил Доннеру по телефону. Дома его не оказалось.

— Он, наверное, в бане, — сказал Уиллис и дал Хоузу адрес.

Тот взял машину и поехал в город.

Вывеска над дверью гласила:

Войдя внутрь, Хоуз поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и подошел к конторке. От подъема по лестнице на лбу Хоуза выступила испарина. Неужели кому-то охота в такую жару тащиться в турецкие бани? Впрочем, некоторые оригиналы любят купаться в проруби… Ну и бог с ними со всеми.

— Чем могу вам помочь? — спросил администратор за конторкой. Это был маленький востроносый человечек в белой футболке с зеленой надписью: «Бани Ригана». Козырек над его глазами тоже был зеленого цвета.

— Полиция, — представился Хоуз, показывая свой жетон.

— Не туда зашли, — отозвался человечек. — У нас все законно. Кто-то вас неправильно навел.

— Я ищу Жиртреста Доннера. Знаете такого?

— Конечно, — оживился человечек. — Доннер у нас постоянный клиент. Значит, на меня жалоб нет?

— Кто вы такой?

— Альф Риган. Хозяин заведения. У меня все законно, командир.

— Мне бы только переговорить с Доннером. Где он?

— Номер четыре в центре зала. Но в таком виде туда нельзя.

— Что мне понадобится?

— Только ваша кожа. Но я дам вам полотенце. Раздевалка вон там. Ценности можете оставить здесь, на стойке. Я положу все в сейф.

Хоуз вынул бумажник и снял часы. Поколебавшись немного, извлек из кармана служебный револьвер и тоже положил на стойку.

— Заряжен? — поинтересовался Риган.

— Да.

— Может, вы бы лучше…

— Он на предохранителе, — пояснил Хоуз. — Не бойтесь, не выстрелит.

Риган скептически осмотрел револьвер 38-го калибра.

— Так-то оно так, — протянул он, — только я частенько слышу истории о том, как нечаянно попадают в людей, когда направляют на них револьвер, стоящий на предохранителе.

Хоуз ухмыльнулся и зашагал к раздевалке. Пока он раздевался, Риган принес ему полотенце.

— Надеюсь, шкура у вас толстая, — сказал он.

— А что такое?

— Доннер любит париться. Обожает настоящий жар!

Хоуз обернул полотенце вокруг талии.

— Вы хорошо сложены, — заметил Риган. — Боксом никогда не занимались?

— Было немного.

— Где?

— На флоте.

— И как?

— Вроде неплохо получалось.

— Ударьте меня, — предложил Риган.

— Что?

— Ударьте меня!

— Чего ради?

— Давайте бейте!

— Я спешу, — сказал Хоуз.

— Один разочек! Я хочу посмотреть! — Риган встал в боксерскую стойку.