- Именно. - Тамара улыбнулась. - А еще, если я выйду замуж, то мама потеряет контроль над деньгами и компанией.

- Хорошее преимущество, - добавил Леви.

- Я знаю, ты ее ненавидишь.

- Да, ненавижу. Но не ненавижу себя, мисс Ржавая. Ни капельки, хотя если я женюсь на тебе, думаю так и будет.

- Почему? Потому что я белая?

- Динь-динь-динь, - ответил Леви.

- Я права?

- Права и бела. Два в одном.

- Не хочется тебе говорить, но ты белый, как и я, Голубоглазка.

- Ага, и у меня голубые глаза, потому что один из твоих голубоглазых праотцов изнасиловал одну мою кареглазую праматерь. Моя мать была чернокожей. Вся семья, которая у меня осталась - чернокожая. Я не собираюсь бросать их ради тебя.

- Тебе не нужно будет бросать.

- Ты думаешь, что моя семья сможет приходить на твои семейные вечеринки? Думаешь, моя семья будет приглашена на нашу свадьбу? И где мы поженимся? В загородном клубе? В имении губернатора? Думаешь, мои дядя и тетя придут на нашу белую свадьбу?

- Нет, - ответила она. - Как и мои.

Леви направился к двери, но Тамара остановила его одним предложением. Она не хотела разыгрывать свой козырь, но если он не предоставляет ей выбора…

- Тогда я выйду за другого.

Леви развернулся на пятках.

- Ты что?

Она пожала плечами.

- Я выйду за кого-то другого. Если ты настолько туп, чтобы понять, что это хорошая идея, это твои проблемы. Я все равно выйду замуж.

- Позволь спросить за кого? Я пришлю открыточку.

- Не важно. Найду кого-нибудь. Мама тратит мои деньги, будто завтра конец света. Если ты не женишься на мне, я найду другого, кто сможет, и получу все, пока деньги не исчезли. Я хотела привлечь тебя, потому что дедушка вычеркнул тебя из завещания. Но если не хочешь жениться на мне, хорошо. Не думай, что ты единственный мой вариант.

- Ты глупая сумасшедшая девчонка. Ты вообще знаешь других мужчин, кроме меня?

- Немного. У дедушки было несколько друзей, которые разведены или овдовели.

- Ты не можешь выйти за того, кто годится тебе в деды.

- Я выйду за того, кого пожелаю.

- Да хоть бегай по лесу с рогами на голове во время оленьего сезона, если так хочется. Твои проблемы.

- Если он будет старым, это его проблемы. Тогда я буду свободна. Свободна и богата. А ты все так же будешь жить на чердаке конюшни и давать уроки верховой езды за пять баксов в час.

- Черт возьми, ты слишком умна для этого, Тамара.

- Ты же сказал, я тупая.

- Ты притворяешься тупой. Ты ведешь себя, как тупая. Выйти за незнакомца, чтобы облапошить мать, - это тупо.

- У меня есть причины, почему я так поступаю, и они никак не связаны с матерью. И я сделаю это с тобой или без тебя. Я отлично проведу время, тратя твои деньги.

- Ты отлично проведешь время лежа под жирным потным шестидесятилетним стариком, пока он будет тебя жестко трахать каждую ночь. Если у него все еще будет вставать.

- Если это стоит того, я готова заплатить.

- Должно быть, ты до сих пор девственница, раз веришь в это.

- Я девственница.

- Кажется, ты гордишься этим. Многие девушки не стали бы.

- Ты бы гордился, будь на моем месте.

- Рад, что я не на твоем месте. Тогда я бы попросил кого-нибудь жениться на мне и получил отказ.

- Ты не отказал мне. Ты только думаешь, что отказал. Я так и не услышала четкого «нет», только кучу шуток и оправданий. Я выхожу замуж, и это будешь ты или кто-то другой, и этот кто-то будет по-настоящему благодарен за возможность потратить твои деньги. Каков твой ответ? Я не собираюсь спрашивать дважды. У меня нет времени.

Леви обхватил ладонями голову и потянул за волосы, и на мгновение его лицо исказилось. Это ее рассмешило.

- Ты Зевс в Пантеоне Молодых досаждающих девушек. - Он отпустил волосы и опустил голову. Сдался. Тамара шагнула вперед и положила руки на его живот. Он не попытался убрать их, что значило только одно - она заполучила его.

- А в Пантеоне Досаждающих мужчин - ты моя Гера.

Гера - богиня брака, которая благословила очаг, дом и утробы молодых невест. Жена Зевса.

- Ты собираешься уговорить меня участвовать в этом, верно? - спросил Леви.

- Я уже сделала это.

- Не совсем. Я все еще решаю.

- А это заставит тебя принять решение? - Тамара подошла ближе и обняла его за шею. Она прижалась к его губам и поцеловала. Сначала она не была уверена, что он ответит. Сначала она не была уверена, что хочет, чтобы он сделал это.

Но он ответил, она знала, что он хотел отпугнуть ее. Последняя битва перед поражением. Она ответила ему с удвоенной страстью. Однажды он поблагодарит ее за это, поблагодарит за то, что она уговорила его жениться на ней.

- Ты уничтожила меня однажды, - сказал он. - И собираешься снова разрушить меня.

- Я пообещала, что сделаю тебя богатым.

- Я не об этом Ржавая. Совсем не об этом.

Она задрожала, несмотря на жар от его тела. Почему он был таким теплым? Казалось, что рядом с ее кожей была печка.

- Ты играешь со мной, - прошептал он, прикусывая ее нижнюю губу зубами, чтобы привлечь внимание. И это сработало.

- Я думала, что целую тебя.

- Ты играешь со мной, словно я пианино. А ты Рахманинов.

- Значит у меня талант от природы, - ответила она. - Никогда не брала уроки.

Их губы снова встретились, языки переплелись и ласкали. Он был твердым, и ей это нравилось. Она даже любила это, и, учитывая все произошедшее, ей нравилось то, что она это любила.

- Я не хочу обряд в церкви, - прошептал он ей на ухо. - Я не такой.

Ее ногти впились в ткань рубашки на его плече. Будь это обнаженная кожа, она бы оставила отметину.

- Я не ребенок. Перестала им быть после наводнения, - ответила Тамара, отрываясь от его губ. Она положила голову ему на грудь и слушала, как колотится его сердце, осознавая, что сделала это. Они поженятся.

- Я делаю это только потому, что не хочу, чтобы ты выходила за грязного старикашку.

- А я хочу выйти за грязного юнца, - улыбнулась она.

- Тогда хорошо. Я твой. Мы поженимся. Я не хочу этого. И знаю, что буду жалеть об этом.

- А если не сделаешь, будешь жалеть еще больше.

- Поэтому и согласился. Будь я проклят, если сделаю, и будь я проклят, если не сделаю. Но если я буду гореть, то собираюсь это сделать в шикарной кровати в доме твоей матери.

- Скоро он будет нашим, - пообещала она. - Я уже слышу, как она переворачивается в могиле. - Тамара никогда не слышала ничего более приятного.

- Она не мертва, - напомнил Леви.

- Пока нет.

- Так, когда мы это сделаем? - спросил он и отстранился от нее.

- Как можно скорее. До того, как мать умудрится потратить каждый мой пенни, которые должны быть твоими.

- Как можно скорее? Что значит…?

Тамара улыбнулась.

- Ты завтра свободен?

Два дня спустя они поженились в Луисвилле. Судья Даниэль Хедли заседал в своем офисе на берегу реки Огайо вместе с секретарем и клерком, которые выступили в качестве свидетелей. Церемония была короткой и мрачной, Хедли заседал, словно присутствовал на похоронах, а не на свадьбе. Дождь за окном не способствовал подъему настроения, как и сдержанный тон судьи. У него было доброе лицо, но он не был тем типом, который часто и легко улыбался. Серьезный мужчина. Ему было всего лишь около сорока, но в этой обстановке он казался старше, с ровными рядами юридических книг в кожаных переплетах, на нелепо украшенных полках из красного дерева и отполированной бронзовой статуэтке Фемиды, стоящей на полке, позади его огромного стола. Леви знал, почему она была с повязкой на глазах, потому что правосудие должно быть слепым, не признавать ни расы, ни пола, ни религии, ни богатства или нищеты. Судя по тому, что он уже познал в этом мире, он понял, что Фемида немного подглядывала из-под повязки.

Клятвы были простыми и безразличными.