Выхода она не видела. Бретт привык работать один, он не нуждался в напарниках. Да и какой из нее напарник? Правда, у нее хорошие организаторские данные, а это нелишне в любом деле. К тому же она уже составила план, пока что только в голове, который значительно расширил бы сферу деятельности общество освобождения дельфинов. Но главное — она не могла забыть Бретта, и все, что она когда-то считала важным, было несопоставимо с ее желанием быть рядом с ним.

Как же он ошибался, когда говорил, что общение с ним не заденет ее сути, не изменит ее жизни! Оказывается, свое счастье она видит теперь в его сфере деятельности, а не своей. «Принцесса стиральных порошков»… — припомнилось ей. Бретт поддразнивал ее тогда, а может быть, говорил это намеренно, чтобы заставить ее взглянуть на себя со стороны. И в общем-то был прав. На ее место найдутся сотни других «принцесс», и они будут счастливы, но на его…

Джун припомнилось: в отношениях с ней, не раз говорил Бретт, ему нужно все или ничего. Но она не успела тогда сделать выбор. Теперь она его сделала. Что бы ни говорила мать, что бы ни доказывал Энтони, о чем бы ни болтали знакомые, теперь она точно знает, как будет жить дальше.

Появление Джун в парке безмерно удивило и, похоже, обрадовало Робина и Элис. Редкие посетители толпились у водоемов с различной морской живностью, но бассейн, где некогда жил Найси, был пуст и являл миру сухое бетонное дно.

Робин не заставил себя просить и тут же предложил свои услуги: отвезти миз Джун к Бретту, который тренирует теперь Найси в «своем море», как он выразился, и скоро собирается выпустить его в океан.

Джун попросила высадить ее у ворот «Шеффилдс ранчо» и подождала, пока драндулет Робина скроется из виду. Затем не торопясь зашагала к берегу.

Бретт стоял по пояс в воде и протягивал Найси живую трепещущуюся рыбку. Но, когда Найси потянулся за ней, Бретт выпустил ее, и дельфин тут же скользнул под воду. Джун тихонько рассмеялась: какая милая картина! Неужели она могла долго сомневаться, выбирать, думать о чьем-то мнении, если есть вот это: синее небо, легкий бриз, лохмативший волосы, Найси и, самое главное, Бретт — ее главный человек, единственный, любимый.

Джун приблизилась к Бретту. Он все еще не видел ее. Когда он занимался с Найси, для него ничего не существовало. Как и для Джун, когда она увидела его сильные загорелые плечи, тонкую гибкую талию, переходящую в узкие бедра, скрываемые водой. Увидела и сразу оглохла, ослепла, растеряла все умные мысли и нужные слова, которые приготовила за долгие часы перелета.

На нее снова навалились сомнения. Может быть, напрасно она проделала этот невообразимый скачок с одного континента на другой? Может быть, та коротенькая записочка не в счет? Может быть, она все нафантазировала?

Джун решительно сбросила сандалии и вошла в воду. И в этот момент, как будто что-то почувствовав, Бретт обернулся и… замер.

— Джун? — словно не доверяя собственным глазам, пробормотал он.

Она сделала еще несколько шагов.

— Да…

И тут Бретт улыбнулся. Улыбнулся так широко и светло, что все сомнения Джун разом отпали, и она поняла: он счастлив, что видит ее.

Бретт шагнул к ней навстречу, но она сама бросилась к нему, не заботясь о промокшей юбке, забыв обо всем на свете. Бретт крепко прижал ее к себе, и она ответила ему таким же крепким, радостным объятием. И все прижималась и прижималась к нему, как будто хотела слиться с ним в единое целое. Его влажные спутанные волосы слегка пахли рыбой, мокрый торс золотился под лучами солнца. Как же он красив!

Джун задохнулась от счастья.

Бретт ослабил чуточку свои объятия и заглянул ей в лицо.

— Ммм, до чего же ты хорошо пахнешь! И как здорово выглядишь!

Он снова притянул Джун к себе, провел языком по ее губам и приник к ее рту жадным поцелуем. Когда Бретт отпустил ее наконец, Джун чуть не упала — так у нее кружилась голова, дрожали колени.

— Девочка, на этот раз я не позволю тебе уйти, — сдавленным голосом проговорил он. — На этот раз я не позволю тебе делать из меня рыцаря.

— Рыцаря? Ни в коем случае. Тогда я защищалась от себя.

— О, я понимаю! — Бретт медленно вел ее к берегу, не выпуская из объятий. — А теперь тебя ничего уже не беспокоит?

— Теперь я все для себя решила. К тому же я мечтала о тебе, — Джун крепче прижалась к нему, — и о твоих поцелуях с тех пор, как мы расстались. И еще, — она рассмеялась и, запрокинув голову, лукаво взглянула на него, — я хочу, чтобы у меня на щеках снова появились ямочки.

Джун отбросила остатки сомнений. Он хочет ее. И эта мысль теплым ветерком овеяла ее душу.

Когда они вышли на берег, Бретт подхватил ее на руки и понес к эллингу.

— Ты когда-нибудь занималась любовью в подвесной койке?

Джун притворилась, что задумалась.

— Насколько я помню, нет.

Бретт положил Джун в койку и, не дожидаясь, пока она перестанет раскачиваться, лег сверху.

— Тогда позволь мне посвятить тебя в это.

Солнце сияло в небольшом окошке у них в головах, отчего серые глаза Бретта казались почти прозрачными, совсем как те воды, что накатывали на золотой песок прибрежья.

Сердце Джун билось оглушительными ударами. Она положила свои ладони ему на лицо, ее пальцы перебирали его мокрые кудри, пока он, отвергнув помощь ее нетерпеливых рук, снимал с нее юбку. Потом быстрым, незаметным движением сбросил плавки, и — странное дело — на мгновение Джун потеряла его из виду.

С легким холодком тревоги она попыталась приподняться, но тут же замерла, потому что почувствовала на своих ногах его поцелуи. Легкие, быстрые, они поднимались все выше и выше: скользили по ее икрам, ее бедрам, уткнулись в курчавящийся треугольник, потом долго ласкали ее живот, вызывая у нее неистовый, экстатический восторг. Его пальцы пробежались по очертаниям ее губ, замешкались в ее волосах и неведомым образом нашли самые чувствительные точки. У Джун вырвался продолжительный, почти болезненный вздох.

Жар, пылавший в ее теле, становился невыносим. Она судорожно свела колени и вцепилась в волосы Бретта, пытаясь замедлить, продлить то, что уже нельзя было удержать в себе, — страсть, которая сотрясала все ее тело.

Потом она почувствовала, как его плоть коснулась ее бедер, и стала медленно-медленно скользить по ее сведенным — не разомкнуть! — ногам, и эти долгие, ласкающие движения теперь уже не только рук, губ, но и его томящейся плоти не оставили в ней ни единого желания, кроме сумасшедшего, безумного, нетерпеливого ожидания… Никогда никого в своей жизни она не хотела так, как этого мужчину!

Нетерпеливый стон сорвался с ее губ, ее вожделеющая плоть требовала новых и новых ласк, Джун задыхалась в волнах чувственного томления. Ее пальцы, с нетерпеливой жадностью скользившие по его телу, замерли в волосах, потом вцепились в его спину… Казалось, движение и ритм ее жарких ласк сливались с ритмом их раскачивающегося ложа.

Бретт снял с нее топ и посмотрел на Джун так, будто она была прекраснейшим на земле существом. Его руки медленными ласкающими кругами подбирались к самой чувствительной светлой коричневатости ее груди, но еще не дотрагивались до нее. Затем его большие пальцы осторожно коснулись напряженных сосков, и Джун показалось, что она вот-вот взорвется. Очень медленно, погружая в агонию все ее тело, его ласкающие руки спустились к ее животу, к ее бедрам, бережно и нежно стараясь развести их нервный зажим.

Его плоть была готова войти в нее, и Джун жаждала этого, но Бретт медлил.

— Ты слишком напряжена, — сказал он и нежно коснулся пальцем самой чувствительной точки между сведенных бедер, заставив Джун громко застонать.

— Я уже год как…

— Ты уже год не занималась ни с кем любовью?

— Да, с тех пор как развелась с мужем.

— Дорогая моя… — прошептал он.

И его огненные, пьянящие поцелуи заставили Джун забыть об одиноких ночах, а его ласки, все более смелые и настойчивые, словно отвергали ее вину за невольную сдержанность.