Таким образом, те потребности, которые в развитом правеудовлетворяются при помощи фигуры юридических лиц, в древнейшеевремя, в неразвитом гражданском обороте, удовлетворяются инымисредствами. Но мало — помалу эти средства оказываютсянедостаточными: с развитием экономической жизни чувствуетсянеобходимость создать во всех описанных случаях некоторый единыйэкономический центр, обособленный от тех или других отдельныхфизических лиц и наделенный способностью к самостоятельнойюридической деятельности.
Влияние этой необходимости сказывается уже в период республикина положении имуществ государственных. Populus Romanus,правда, еще смутно начинает рассматриваться уже не какнеопределенная совокупность всех, а как известное единство; магистрат действует от имени этогоединства — народа, как его орган, его представитель: все сделки,заключенные им с частными лицами, управомочивают и обязывают не еголично, а весь народ как таковой. По мере того, как римскомугосударству приходилось фактически все чаще и чаще спускаться всферу обычного имущественного оборота, становиться в договорах испорах на одну доску с privatae personae («частными лицами»), егоположение все более и более должно было уравниваться с положениемэтих последних. Публично — правовой характер отношений государствак частным лицам постепенно сглаживался, как в сделках, так и впроцессе. Подобно правам частных лиц, начинает зарождатьсяпредставление о субъективных правах народа, как единства, напринадлежащее ему имущество. Конечно, все это еще только взародыше, и отношения государства к частным лицам даже в концереспублики проникнуты еще особым характером, — но известноедвижение в сторону представления о казне, как об особом юридическомлице, все же заметно.
Аналогичное движение наблюдается и в жизни частных корпораций. Имущество корпорациирассматривается принципиально как общее имущество всех членов поначалам товарищества; но уже для того, чтобы придать корпорацииустойчивость, допускается установление в уставе принципанераздельности этого общего имущества: отдельные члены не могутпотребовать выдела своей части, уход одних членов и вступлениедругих на общем имуществе не отзывается. Благодаря этомупрактически создается известная обособленность имущества от егоюридических субъектов, фиксирование его вокруг известного, еще невыраженного центра.
Все эти смутные поиски фигуры юридического лица нашли себе,наконец, и первое разрешение. Во второй половине республики, какизвестно, в составе римского государства оказалось немало новыхединиц, за которыми было признано право на внутреннеесамоуправление. Это — городские общины, муниципии, которые ранеесоставляли самостоятельные государства (civitates liberae), нокоторые были затем наделены правами гражданства и инкорпорированы.При этой инкорпорации вместе с самоуправлением за ними былапризнана и хозяйственная самостоятельность. Часто это были цветущиеторговые города, обладавшие своим большим имуществом и своимсложным хозяйством (например, греческие колонии Южной Италии —Тарент и т. д.) Быть может, кое — где (например, в греческомправе) эти города уже рассматривались в имущественном обороте какособые юридические лица.
Во всяком случае, инкорпорация с предоставлением хозяйственнойсамостоятельности поставила перед римским правом вопрос о том, какорганизовать участие этих общин в гражданском обороте, какому судуих подчинить и т. д. Вопрос этот был решен в смысле подчиненияих обыкновенному гражданскому праву и обыкновенному гражданскомусуду: претор в своем эдикте признал за муниципиями право искать иотвечать на суде через своих представителей — муниципальныхмагистратов или особых actores, назначаемых ad hoc декретоммуниципального сената. Этим была признана в принципе гражданская ипроцессуальная правоспособность муниципий, как особых субъектовправ, как некоторого самостоятельного юридического единства,способного наравне с singulae или privatae personae обладатьправами и защищать их в обычных формах суда. Решительный шаг былсделан, юридическое лицо было создано, хотя оно далеко еще необладает на первых порах всеми атрибутами этого последнего.
В сношениях с частными лицами — при заключении сделок ит. д. — муниципии действуют также через своихпредставителей — магистратов, или actores, но значение действийэтих представителей для общины долго остается еще невыясненным.Долго еще сказывается старое воззрение, что обязательствопредставителя (например, совершенный им в интересах общины заем)создает для контрагента только личный иск против него, а не противобщины. До самого конца римское право остается на той точке зрения,что за деликты своих представителей община не отвечает: «quid enimmunicipes dolo facere possunt?» («ведь что могут совершитьмуниципии со злым умыслом?») — восклицал Ульпиан (fr. 15. 1.D. 4. 3). Еще среди классических юристов дебатировался вопрос,могут ли муниципии быть субъектом владения — possessio (fr. 1. 22 иfr. 2. D. 41. 2). Несмотря на принципиальное уравнение муниципий сprivatae personae, юридические отношения их в значительной степенимодифицируются некоторыми публично — правовыми элементами. Но вовсяком случае муниципия, как юридическое лицо, уже не возбуждаетсомнений: «civitates enim privatorum loco habentur» («ведь общинынаходятся в положении частных лиц»), говорит Гай (fr. 16. D. 50.16).
Выработанный в применении к муниципиям принцип юридического лицапереносится затем на различные частные корпорации, collegia: последние начинают наделятьсягражданской правоспособностью «по образцу муниципий» — « ad exemplum rei publicae»(fr. 1. 1. D. 3. 4).Первым шагом и здесь было признание в преторском эдикте за нимиправа искать и отвечать на суде через своих представителей. За этимпервым шагом последовали дальнейшие, хотя правоспособностькорпораций в некоторых отдельных отношениях все же осталась болееузкой, чем правоспособность муниципий. Так, например, в то время,как муниципии уже издавна могли получать по завещательным отказам(легатам), коллегиям это право было даровано лишь сенатскимпостановлением времени императора Марка Аврелия (fr. 20. D. 34. 5),в то время как муниципии уже в классическом праве могли бытьназначаемы наследниками, коллегии даже в юстиниановском правенуждаются для получения этого права в специальной привилегии (с. 8.С. 6. 24: «collegium, si nullo speciali privilegio subnixum sit,hereditatem capere non posse» — «коллегия, не получив специальнойпривилегии, не может принимать наследство»). Но все это были лишьотдельные ограничения; в принципе же корпорация трактуется, какособое юридическое лицо, могущее иметь права и вступать вюридические отношения. В противоположность прежнему воззрению,классические юристы определенно проводят мысль о полнойобособленности corpus или universitas от отдельных лиц, егосоставляющих: «In decurionibus vel aliis universitatibus nihilrefert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnesimmutati sint» (в отношении декурионов или других совокупныхобъединений не касается, остались ли все, или остается часть, иливесь состав сменился [то есть остается объединение тем же самым]»,fr. 7. 2. D. 3. 4); «Siquid universitati debetur, singulis nondebetur, nec quod debet universitas, singuli debent» («если чтопричитается корпорации, отдельным [ее членам] это не причитается, ичто должна корпорация, не должны ее отдельные члены», fr. 7. 1. D.3. 4); раб, принадлежащий корпорации, есть не «servus plurium, setcorporis» (fr. 16. D. 50. 16).
Но в то время, как в римском праве вырабатывалось признаниеюридической личности корпораций, римское государство встретилось струдным вопросом о свободе союзов. Вся первая половинареспублики не знала никаких ограничений в этом отношении: гражданемогли образовывать союзы, collegia, совершенно свободно, неиспрашивая никаких разрешений правительства, и мы знаем, как широкопользовались римляне этой свободой: к концу республики мы встречаемтакие коллегии в чрезвычайном количестве. Но в I столетии до Р.Х.мы видим уже целый ряд мер, направленных против коллегий: на почвеобщего политического и социального кризиса, общей деморализации,коллегии профессиональные и религиозные (sodalitates) начинаютделаться удобными очагами для политической демагогии, а иногда (какоб этом свидетельствует, например, senatusconsultum de Bacchanalibus —сенатскоепостановление о вакханалиях, запрещавшее под страхом смерти этипразднования, посвящённые богу Вакху и сопровождавшиесяразнузданным весельем) и местом, где под покровом религиозногокульта совершаются темные, с точки зрения нравственности, дела.