— А если бабушка на лавочке?

— Нет там лавочки. И бабушек кавказские переселенцы вывели,как превосходящие силы тли божьих коровок…

— И что предлагаешь?

— Вообще-то, — сказал Борис задумчиво, — ходконем я придумал.

— Вообще-то — не сомневался, — прокомментировалПакуро. — И какой ход?

— Там есть элемент импровизации по обстоятельствам, —ответил Борис, — а потому — боюсь сглазить…

— Тогда — пожелаю удачи, — произнес Пакуро. — Ясегодня вечером вылетаю во Владикавказ. По поводу Советника этого…Муса уверяет, что обо всем уже договорился. Брат его будет меня тамждать. Ты разбирайся с текучкой и — с вымогателями. На хозяйстве, вобщем. Что еще? А, иду в десятый отдел. Для подготовки процедурыторжественной передачи нашего осетинского оруженосца в заботливыеруки.

Начальник десятого отдела РУБОП, Виталий Николаевич, человекнемногословный и жесткий, переживший несколько мучительных операцийпосле тяжелейшего ранения, полученного при задержании вооруженногобандита и целый год, закованный в гипс, балансировавший воистину награни жизни и смерти, где каждая минута этого года являла собойадовое страдание, со своей обычной иронической невозмутимостьювыслушал Пакуро, а затем, открыв сейф, вытащил из него служебнуюпапочку, увенчанную эмблемой РУБОП.

Открыв папочку, Пакуро быстренько пролистал документы.

Из документов явствовало, что военные контрразведчики недавнолюбезно передали РУБОП материалы, касающиеся упомянутого осетиномГоги.

Расшифровки технических записей разговоров указывали, что Гога,запутавшийся в финансовых махинациях, предлагал своим кредиторамвозврат денег не наличными, а тремя “калашниковыми”.

История повторялась… Впрочем, при дефиците денег в стране ипроцветающем бартере — предложения Гоги по сути своей, носилихарактер банальный, если бы не специфика материала погашениядолгов…

Борису, к примеру, задолжавший безработный сосед компенсировалссуду вялеными судаками собственного изготовления.

Контрразведчики, выяснив оперативными путями номера автоматов,пришли к двум выводам: оружие принадлежит к однородной партии,похищенной с армейского склада, — это раз; а два — складнаходится или же находился в одном из глубоко дружественныхРоссийской федерации независимых государств нынешнегофантасмагорически-условного СНГ.

Как пояснил Виталий Николаевич, лобовая атака в отношении Гогиявно не годилась. Сорокалетний бойкий субъект, дважды судимый, азначит, весьма закаленный в общении с МВД, наверняка, как следовалоиз его психологического портрета, замкнулся бы на допросе и поплелбы, не сбиваясь, железную легенду, формулирующуюся в одной фразе:нашел автоматы за мусорным баком во дворе, находясь в состоянииопьянения. Показания осетина? Это ваш милицейский мрак и туман… Изкоторого вы каких угодно лжесвидетелей извлечете….

Вдаваться в расспросы о задуманной в десятом отделе комбинации вотношении распространителя оружия Пакуро не стал, мгновенно уяснив:Гога основательно и безысходно влип в прочные, покуда неразличимыедля него сети. И отныне судьба его безотрадно предрешена. А потому,передав документы осетина в надежные руки Виталия Николаевича, и,пожелав ему всяческих удач, спешно откланялся: самолет воВладикавказ улетал через три часа.

Муса, следуя указаниям, данным ему из Чечни, оставался в Москве,на связи с братом и, соответственно, с РУБОП, который представлялдля него оставшийся на хозяйстве Борис.

А Пакуро, покинув десятый отдел, отправился в СОБР: два бойцалетели вместе с ним, обеспечивая силовую поддержку. Кроме того,предстояло созвониться со вспомогательными силами, должнымипроконтролировать его отлет и отследить возможное наружноенаблюдение недругов за отбытием ответственного офицера РУБОП вдальние дали. И, если такая “наружка” выявится, в искренностипомыслов Мусы придется всерьез и бесповоротно усомниться…

Да, он не верит этому чеченцу, внезапно уяснил Пакуро.

И это органическое, нутряное чувство поневоле заставило егоподобраться.

Он был более чем уверен, что предстоящая командировка вбеспокойный кавказский регион принесет массу неожиданностей и,вероятно, неожиданностей опасного свойства, но выбирать неприходилось: покуда обстоятельства диктовали ему поступки, иединственное, что оставалось — совершать эти поступки крайнеосмотрительно, не доверяя обстоятельствам, способным в итогеобернуться ловушкой комбинации хитроумного противника.

Да, он не верил Мусе… И в любом случае в своем неверии был прав,ибо доверчивость в его профессии означала неизбежнуюкатастрофу.

“Калечит ли эта наша холодная и ежечасная подозрительностьдушу? — невольно задумался Пакуро. — Ожесточает лисердце? Вероятно… Но ведь это — не порок, а всего лишь —инструмент. Другое дело — когда инструмент ремесла становитсячастью личности… И тогда, во всем узревая затаенные капканы иподвох, становишься либо мизантропом, либо попросту трусом…”

С осетином Резиком, давшим признательные показания, все сталоясно после получаса общения: фигура была отыгранной, непредставляющей ценности в дальнейшей разработке Гоги, и являласобой первого разоблаченного фигуранта по начавшемуся оперативномуделу, чей итог пока был далек и неведом.

Проводив Пакуро, начальник десятого отдела отправился кдежурному офицеру, с удовлетворением сообщившему о работе оперов вгороде: Гога благополучно передал автоматы своему кредитору и, кактолько кредитор проследовал на личном автомобиле в свой загородныйдом, тут же был повязан на посту ГАИ. Операция прошла вполнеестественно и органично.

Через несколько часов, просмотрев видеозапись “бартерной”сделки, задержанный очень откровенно поведал о всех связях своегодоблестно расплатившегося с ним должника. Одновременно — выразивнесомненную готовность номер один к сотрудничеству с РУБОП. Приэтом добавил, что Гога, испытывающий ныне серьезные материальныезатруднения, остался должен ему еще тысячу долларов. Это быласвоего рода зацепка… И медлить с ней, как решили на вечернемсовещании, не стоило.

Оглядев оперов взором искушенного режиссера, шеф десятого отделавыбрал троицу, кого отличало крепкое телосложение, волевыефизиономии и испытующе-грозные взоры исподлобья.

И утром следующего дня данная троица, увешанная златыми цепями,позаимствованными из реквизита, с нарисованными на пальцахнаколками, сноровисто запихнула вышедшего из подъезда “оружейника”в БМВ с затемненными стеклами. Разговор начался без экивоков и безелейной дипломатии, напрямик:

— Ты за что, гад, нашего кореша ментам вломил?

— Да вы чего, ребята…

— Мы его страховали, понял, гнида?! И все видели, понял!Его на первом же посту ГАИ приняли! И мы уже сутки как окрестностивокруг твоей хибары пасем, а никакой ментовской “наружки” нет! Аменты — не шляпы, тебя бы уже свинтили, козла! Ну, колись!

— Да я… да сукой буду! — Возмущенная слюна пенилась насизых губах Гоги.

— Да ты уже… Ты нам дело стуком своим завалил! На двестиштук из-за тебя пролетели! Да еще и человека теперь спасать надо! Азнаешь, сколько следаку надо бабок ввинтить, чтобы он мерупресечения поменял? Десятка зеленых — минимум! А в довесок — и нашистволы в конфискацию ушли! Олег, пускай движок, едем этого дятлаощипывать!

— Мужики, да вы чего?!.

— Мужики поле пашут! Вперед, Олег!

Готовый к сотрудничеству кредитор, по легенде уже находящийсяпод подпиской о невыезде, также выразил свое большое недовериеГоге.

Взволнованный разговор двух бывших дружков происходил в стенахконспиративной квартиры.

— За штуку баксов решил подставить меня?! — бушевалкредитор. — Теперь по твоей милости мне в бега подаваться?! Аребятам дело сорвал, сволочь!

— Да ни при чем я! А если стволы нужны, у меня еще дваимеются… По закупке отдам!

— Стволы-то чистые? — вопросил угрюмо, но и миролюбивоодин из оперов.

— Мамой клянусь!

— В общем, так, — жестко произнес опер, играющий рольстаршего среди бандитов. — Поживешь у нас. Если все в ажуресостоится, получишь бабки и вернешься домой живым. Как с ним бедаприключилась, — кивнул на кредитора, — выясним. Но еслитвоя была наводка, то…