Здесь, в северной части, все было по-другому. Город и шоссе с пляжа не просматривались. Куда ни бросишь взгляд, видны пустынные каменистые холмы, усеянные полчищами поскрипывающих нефтекачалок и покрытые черными нефтяными пятнами. Унылый серый пейзаж «оживляли» лишь разбросанный мусор и черные следы от костров. Все камни и плиты, куда только можно было добраться, пестрели надписями, свастиками и испанскими именами. Айк вспомнил, что ему говорили про северные пляжи — владения молодежных банд, куда с заходом солнца стекаются шайки с удаленных от моря окраин — Лонг-Бич и Санта-Ана. Копы сюда по ночам даже не заглядывали, и серферы с суеверным страхом рассказывали, какие здесь случались отвратительные находки. Например, один утверждал, что нашел на отмели распухшую белесую человеческую ногу. Но по утрам на северных пляжах никого не бывало. Только надписи, мусор, черные круги от костров, словно языческие алтари, и вроде бы ничего ужасного.

Айк скоро привык к разительному контрасту между уродством земли и красотой моря. Здесь он был еще более удивительным, чем на других пляжах. Временами море было как земля — однообразное, плоское, цвета бетона. Но вдруг под лучами солнца вода словно вспыхивала и рассыпала искры, море оживало и волны превращались в самоцветы. Несмотря на все легенды о якобы найденных кем-то останках человеческой плоти, Айк решил, что ему нравится это пустынное место и тишина, нарушаемая только звуками прибоя да криками чаек. Он стал приходить на северный пляж каждое утро. Ему очень нравилось пробираться сюда по холмам, стараясь не потерять равновесие. Внизу простирался океан, а легкий ветерок ласково овевал лицо. Но больше всего ему нравилось ощущать прилив крови, когда он сбегал вниз по тропинке и входил в воду. Тело сразу цепенело от холода, но тут накатывала первая волна и уносила с собой все, кроме памяти об этом миге.

Волны зарождались где-то далеко в море и шли к пляжу длинными белыми пенистыми грядами. В каких-то местах из пенящейся воды начинала формироваться новая волна, потом она катилась к берегу и разбивалась в нескольких метрах от него. Момент, пока зарождалась новая волна, и ловил Айк. Он подгребал совсем близко к этому месту, давал стене белой воды подхватить свою доску и пытался встать на ней на ноги. Обычно, как только волна сходила, он сразу же падал. Доска устремлялась вниз, и он слетал с нее, но иногда, успев уцепиться, пытался вскарабкаться обратно. Но вот однажды утром все произошло иначе, чем обычно. Айк удержался на ногах! Огромная волна подхватила его доску и повлекла за собой, выше, дальше. Он развил большую скорость, чем когда-либо, но оказалось, что так даже легче. Волна медленно опадала, начиная воссоздавать себя заново. Айк пригнулся, доска под ним слегка качнулась. Спереди поднималась прозрачная, отороченная белым волна, и на этот раз он не столкнулся с ней, а взлетел на нее. Он оседлал волну. Волна стремительно росла и снова начала опадать, но в это мгновение он потерял равновесие и плюхнулся в воду, а в нескольких сантиметрах от него пулей просвистела доска.

Айку хотелось кричать от счастья. Он попал в волну! Теперь понятно, почему орали и улюлюкали серферы у пирса. Ему пришлось сплавать за доской к берегу. Поднимая тучи брызг, он побежал по мелководью. Нет, он не уйдет сейчас отсюда. Айк долго сидел на своей доске, почти зарывшейся в мокрый песок, и неотрывно смотрел на белые гряды, в которых отражалось поднявшееся высоко солнце. Он старался запомнить каждую деталь того, что с ним произошло.

Весь день он думал об этом, бродя по пустырям между чахлыми пальмами. Изгороди теперь казались ему зелеными стенами. Он представлял, как демонстрирует высший класс, как качается на волнах, и его руки сами поднимались навстречу невидимым брызгам.

Ему нужно было кому-то все рассказать, и он решил разыскать Престона. Тем более что с той ночи Айк ни разу его не видел.

Он нашел его в мастерской Морриса. Моррис куда-то вышел, и Престон был один на заднем дворе. Байкер сидел на колесе старого мотоциклетного прицепа, повернувшись лицом к переулку. Возле него стояла упаковка с шестью банками пива.

Когда Айк подошел, Престон поднял глаза.

— Гляди-ка, — сказал он, — Малыш Билли [1]собственной персоной.

Айк обошел закуток для покраски и приблизился к прицепу. Теперь он заметил еще одну такую же упаковку, но уже пустую.

— Пива хочешь? — спросил Престон и, не дожидаясь ответа, перебросил ему банку.

Айк поймал ее и потянул за колечко. Тут же по банке и по пальцам побежала холодная белая пена. Он сделал глоток, потом глянул на Престона. Тот все еще не сводил глаз с переулка.

— Я сделал, как ты сказал, — проговорил Айк, — я ходил на северный пляж, где холмы.

— Я сказал, чтобы ты линял из города.

Айк снова глотнул пива и посмотрел на голову Христа на предплечье Престона — голову в терновом венце, с птицами и ящерицами вокруг. Пиво жгло ему горло.

— Я сегодня оседлал волну, старик. По-настоящему, понимаешь?

— Ну да? — Престон покосился на него и влил в глотку все оставшееся содержимое своей банки. Интересно это у него получалось: он просто открывал рот и лил, как из шланга в бензобак. После этого он бросил банку, смял ее каблуком и отпихнул ногой, тут же потянувшись за новой.

— Ты был прав, эта доска намного более устойчивая.

Байкер кивнул, не глядя на Айка. Айк хотел сказать, что видел его той ночью, но промолчал. Это было дело Престона, а он наверняка не из тех, кто любит, когда суют нос в его дела.

— Так тебе там понравилось, — наконец сказал Престон.

Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос, но Айк все же ответил.

— Ага, еще бы. Там все по-другому. Я постоянно об этом думаю. Например, когда я работаю или еще что-нибудь делаю, то замечаю, что пытаюсь понять, как формируется волна и как я должен действовать. Пожалуй, нужно еще кой-какое снаряжение. Мне бы гидрокостюм и этот, поводок для доски.

— Покупай костюм. К черту крепежку. Учись держаться на доске.

— Это трудно.

— Да ладно тебе. Я думал, ты Билли Кид-младший. Думал, тебе нужен Борзой Адамс. Это тру-у-у-дно, — плаксиво протянул он, передразнивая Айка, и покосился на него.

Престон сощурился, потому что в глаза ему било солнце, но Айку показалось, что он усмехается.

— Хошь еще пива?

Айк покачал головой и сделал еще глоток.

— У меня еще есть.

— Блин, — пробормотал Престон.

— Так что там насчет Хаунда Адамса? — спросил Айк, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более непринужденно. — Ты давно его знаешь?

— Довольно-таки. Я, например, знаю, что он никогда не пользуется крепежками. — Эта мысль почему-то позабавила Престона. Он хмыкнул и влил в себя еще пива — не меньше четверти литра. — Так ты и в самом деле хочешь с ним познакомиться?

Айк кивнул и, запрокинув голову, допил пиво. Потом смял банку и подтолкнул ее к куче у ног Престона. Тот сразу же перебросил ему новую.

— А на что ты собираешься жить? Думаешь найти работу?

— Да.

— И какую?

Айк пожал плечами.

— Да любую.

— Ну тогда ладно. Работа есть. Займешься мотоциклами — этот хренов Моррис без работы останется. Ему это, конечно, вряд ли придется по нутру. Но ты ему и так не очень понравился.

Айк снова пожал плечами.

— Послушай-ка… — начал Престон, но его слова перекрыл рокот мотоцикла — возвращался Моррис. — А вот и его высочество.

Он встал, допил пиво, отшвырнул банку и подтянул свои грязные джинсы. Достал из прицепа авиаторские очки и надел их.

— Кто знает, — проговорил байкер и легонько ткнул Айка в грудь, — может, я и замолвлю словечко старому козлу. Хорошенькое словечко, имей в виду.

Престон подмигнул и направился к Моррису. Тот, стоя на коленях перед своим мотоциклом, разбирал какие-то мелкие детали, за которыми, вероятно, и ездил. Сначала они говорили приглушенно, затем Айк услышал голос Престона: