Полковник закашлялся, пытаясь скрыть замешательство.

— Кажется, да... Наверняка должен был слышать, но не сочтите за грубость, мистер Дрейк, я не очень понимаю при чем здесь...

— Мысль о том, как можно прожить восемь лет в джунглях, не слыша Баха, приводит меня в ужас. — Помолчав, Эдгар продолжил: — На «Эрарде» 1840 года он звучит восхитительно.

— Готов вам поверить, но не забывайте, что там все еще идет война.

Эдгар Дрейк глубоко вздохнул, неожиданно для себя ощутив, как учащенно забилось его сердце.

— Прошу прощения, полковник, я не хотел, чтобы мои замечания прозвучали дерзко. На самом деле, с каждой минутой ваша история интересует меня все больше и больше. Но мне кажется, я чего-то недопонимаю. Если вы так недовольны вашим пианистом, полковник, тогда зачем здесь я? Вы занимаете очень важный пост. Даже мне понятно, офицеру вашего уровня нечасто приходится тратить столь долгое время на беседу со штатским. Понятно и то, что Военное министерство должно было потратить огромные средства на транспортировку рояля в Бирму, не говоря уже о самой покупке. И вы предлагаете мне весьма щедрую оплату, хотя, с моей точки зрения, совершенно справедливую, но на посторонний взгляд действительно очень щедрую. Однако мне кажется, лично вы не в восторге от всего этого.

Полковник откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди:

— Прекрасно. Я рад, что вы сами об этом заговорили. Да, я действительно не одобряю эту затею, но, прошу вас, не принимайте это на свой счет. Майор — очень полезная фигура, наверное, его можно назвать чудаком, но он незаменим на своем месте. Кое-кто в нашем министерстве, на самом верху, с большим вниманием относится к его деятельности.

— Но не вы лично.

— Давайте просто скажем, что, на мой взгляд, некоторые люди слишком увлеклись высокими словами о нашем имперском предназначении, о том, что цель наших завоеваний не в захвате земель и богатств, а в распространении культуры и цивилизации. Я не стану с этим спорить, но замечу, что в компетенцию Военного министерства это не входит.

— И все-таки вы поддерживаете его?

Полковник ответил не сразу.

— Мистер Дрейк, я так откровенен с вами лишь потому, что для всех нас крайне важно, чтобы вы правильно поняли позицию Военного министерства. В Шанских княжествах царит беззаконие. Везде, кроме Маэ Луин. Один Кэррол стоит больше, чем несколько батальонов солдат. Он необходим нам там, его пост не только один из самых опасных, но и один из важнейших в наших колониях. Территория Шанских княжеств имеет исключительное значение для гарантии безопасности наших восточных рубежей; если мы будем полностью контролировать ее, то нам можно будет больше не бояться вторжения — французского или даже сиамского. Если смотреть на этот рояль как на плату за то, чтобы Кэррол остался на своем посту, — не так уж это и дорого. Но здесь военная застава, а не музыкальный салон. Мы надеемся, что, когда инструмент будет настроен, Кэррол вернется к своим обязанностям. Нам важно, чтобы вы осознали это, чтобы вы поняли, что вас нанимаем мы, а не майор. Его взгляды могут показаться... соблазнительными.

«Вы ему не доверяете», — подумал Эдгар.

— Значит, это просто вынужденные расходы — что-то вроде ящика сигар в подарок? — спросил он.

— Нет, это нечто другое. Надеюсь, вы понимаете.

— Я понимаю так, что именно благодаря роялю он незаменим на своем посту.

— Об этом мы узнаем, когда он будет настроен. Не так ли, мистер Дрейк?

При этих словах настройщик улыбнулся:

— Вероятно, да.

Полковник выпрямился в кресле:

— У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

— Только один.

— Да, и какой же?

Эдгар снова посмотрел на свои руки.

— Простите, полковник, но все-таки каковы проблемы, собственно, с инструментом?

Полковник уставился на него в полнейшем недоумении:

— Мне казалось, мы это уже обсудили.

Настройщик глубоко вздохнул:

— Прошу меня простить, сэр, мы обсудили проблемы, имеющие отношение к роялю. Но мне хотелось бы узнать, в чем состоят неполадки конкретного инструмента, «Эрарда» 1840 года, который стоит где-то за тридевять земель, в джунглях, куда вы хотите меня послать. Ваше министерство не предоставило мне никаких сведений о состоянии инструмента, кроме того, что он отсырел из-за влажного климата, причем я даже сейчас могу сказать, что причина этого, скорее всего, в разбухании резонансной деки, а не самого корпуса, как вы указали в своем письме. Конечно, меня удивило, что никто не подумал заранее о мерах предосторожности. Влажность страшно вредна для музыкальных инструментов.

— Мистер Дрейк, напоминаю вам еще раз, мы пошли на это ради Кэррола. Вы сможете самостоятельно сделать свои философские выводы, познакомившись с этим человеком лично.

— Хорошо, тогда могу я все-таки спросить, что именно я должен буду исправить?

Полковник кашлянул:

— Такие подробности нам неизвестны.

— Но он же должен был что-то сказать об инструменте.

— У нас есть только одна записка, не вполне вразумительная и непривычно короткая для доктора, который обычно весьма красноречив. Поэтому мы и не придали его просьбе должного значения, пока он не пригрозил, что подает в отставку.

— Вы не могли бы показать эту записку мне?

Полковник поколебался, но затем передал настройщику небольшой листок.

— Это шанская бумага, — сказал полковник. — По-видимому, предмет гордости для тех, кто ее производит. Странно, что эта записка написана на такой бумаге, майор больше никогда не пользовался ею для своих писем.

Бумага была мягкая, коричневая, ручной выделки, с заметной волокнистой структурой, с расплывшимися пятнами темных чернил.

Эдгар поднял глаза:

— Довольно скудная информация, не оправдывающая требования послать человека на другой конец света.

— Мистер Дрейк, — сказал полковник, — ваша репутация специалиста — настройщика эрардовских роялей в Лондоне очень высока среди тех, кто имеет хоть какое-то отношение к музыкальному миру. Мы предполагаем, что все путешествие, с момента вашего отъезда и до прибытия обратно в Англию, займет не более трех месяцев. Как вам уже сказали, вознаграждение будет достойным.

— И я должен ехать один?

— Ваша жена будет обеспечена всем необходимым.

Настройщик откинулся на спинку стула.

— У вас остались еще вопросы?

— Нет, кажется, мне уже все понятно, — негромко проговорил он, как будто обращаясь к самому себе.

Полковник сложил бумаги и подался вперед, облокотившись на стол:

— Так вы поедете в Маэ Луин?

Эдгар Дрейк отвернулся к окну. Уже спустились сумерки, ветер перебирал струи воды, причудливо сменяя крещендо и диминуэндо в музыке дождя. «Я решил все гораздо раньше, чем явился сюда», — подумал он. Дрейк повернулся к полковнику и кивнул.

Полковник и Дрейк пожали друг другу руки. Киллиан настоял, чтобы они вместе зашли к полковнику Фитцджеральду: нужно было сообщить ему о достигнутом соглашении. Дальше снова были какие-то слова, но настройщик уже не слушал. Он был словно во сне, решение о поездке как бы отделилось от него и проплыло где-то над его головой. Он чувствовал, что продолжает кивать сам себе, как будто надеется, что, многократно повторяя это простое движение, сможет лучше осознать реальность того, что свое согласие на поездку, он дал, чтобы примирить кажущуюся легкость, с которой все свершилось, с истинной значимостью того, что за этим стоит.

Были еще какие-то бумаги, которые нужно было подписать, и копии документов, которые должны были подготовить для «последующего ознакомления». Доктор Кэррол, объяснил Киллиан, просил министерство предоставить настройщику материалы, касающиеся истории, антропологии, геологии и естественной истории края.