— Коль тебе так нравится Котаро, его бы и просил, — бросил Ёсихико в ответ.

Несмотря на неожиданную просьбу поработать заменой, желания у него не появилось. И вообще, он до сих пор сомневался в божественности лиса.

— Мне нет смысла просить его. В конце концов, молитвенник у тебя.

— Так ведь заменой может быть кто угодно?

— Но выбрали-то тебя?

— Только благодаря моему деду, — самоуничижительно отозвался Ёсихико.

Когане протяжно вздохнул и неспешно взмахнул золотистым хвостом.

— …Я не собирался говорить тебе об этом, чтобы ты не зазнавался, но раз так… — сделав паузу, Когане посмотрел точно в глаза Ёсихико. — Тебя выбрали лакеем, пусть и временным, не только потому, что ты внук Тосимасу.

Ёсихико слегка вскинул бровь, удивившись услышанному. Так значит, его выбрали не просто по методу исключения?

— Много лет назад я отошёл от дел и с тех пор жил в том малом святилище, но чуть больше года назад начал видеть тебя. Каждый день ты проходил мимо моей обители.

Над головой зашелестели от ветра зелёные листья.

— Ты ничего не говорил своему другу гоннеги и втайне молился у святилища Дайтенкю. О своем деде.

Ёсихико обомлел и продолжал лишь смотреть в глаза Когане.

Он никому и никогда не рассказывал об этом.

Когда дед слёг с болезнью, Ёсихико задумался над тем, может ли что-то сделать для него, и в итоге начал каждый день ходить к святилищу Дайтенкю, чтобы молиться за его выздоровление. Он не говорил ни Котаро, ни семье, приходил в дождь и в ветер, глубокими вечерами после тяжёлой работы, после бессонных ночей, проведенных в думах о будущем. Он не пропускал ни единого дня, даже если ему приходилось подниматься по лестнице медленно, придерживая разболевшееся колено.

— Откуда ты… знаешь?..

Хоть он и не верил в богов, во время молитв он просил их от всего сердца о том, что если эти сверхъестественные создания и вправду существуют, то пусть спасут жизнь деда. Тогда он думал, что больше ничем не может помочь.

Когане ещё раз сокрушённо вздохнул и вновь посмотрел на Ёсихико.

— Ты уже забыл, что я бог? Не задавай глупых вопросов, вроде того, откуда я это знаю.

Ёсихико закрыл рот, не найдя, что на это ответить. Конечно, он всё ещё сомневался в личности Когане, но для обычного лиса тот слишком уж бегло говорил по-человечьи и слишком хорошо разбирался в делах богов. Если же согласиться с тем, что он бог, то всё встанет на свои места.

Взгляд Когане скользнул к небу, и он продолжил:

— Молить богов лишь во времена невзгод — поведение, не заслуживающее похвалы, какими бы ни были обстоятельства. Многие боги сыты по горло людьми, которые лишь взывают к ним, совершенно не принимая участия в фестивалях. Поэтому и тебя могли признать человеком, недостойным избрания, хоть ты и внук того лакея. Однако… — прервавшись, Когане ненадолго задумался и моргнул. — Однако тогда ты молился лишь о своём деде. Не говорил ни слова о собственном здоровье или о работе. И боги заметили это.

Одолеваемый сложными чувствами, Ёсихико опустил взгляд. Он молился так не потому, что искал похвалы.

К тому моменту, как его колено зажило, Ёсихико понимал, что уже никогда не сможет вновь зарабатывать на хлеб бейсболом. Конечно, он бы соврал, если бы сказал, что не ощущал привязанности к этому виду спорта, на который потратил столько лет, но былые приверженность и страсть уже выветрились из его сердца. Его молитва — лишь результат того, что о здоровье своего деда он тогда думал куда больше. И к тому же…

Ёсихико кратко вздохнул.

К тому же, тогда ему наверняка казалось, что дед, в одиночку сражающийся с болезнью, чем-то похож на Ёсихико, боровшегося с одиночеством, которое он ощущал в обществе.

Когане подождал ещё немного и продолжил:

— Также они учли и твою вчерашнюю молитву у святилища Дайтенкю.

— Вчерашнюю?..

Действительно, вчера перед работой он зашёл в то святилище. Но причём здесь это?

Глаза Когане неотрывно следили за Ёсихико.

— Ты просил прощения у богов, ведь так? Ты сожалел о том, что «в тот раз пожелал, не подумав».

Ёсихико широко раскрыл глаза, услышав знакомые слова.

Действительно, именно их он и произнёс. Спустя год после кончины деда, когда его чувства улеглись, Ёсихико пришла в голову мысль. Конечно, когда он просил о спасении деда, то не врал. Однако он подумал, что в то же время молитвы его вызваны слабостью и попыткой сбежать от реальности, ведь даже пока дед был здоров, Ёсихико ничем не мог помочь ему, зато, когда понял, что может потерять его, то не захотел отпускать.

Он искал фундамент, хотел хоть за что-то зацепиться.

Хотел излить свои чувства, переполнявшие сознание.

И, возможно, зря он молился о здравии в святилище неподалёку.

Ведь он должен был понимать, что люди не живут вечно.

— Лишь малая часть людей приходит, чтобы поблагодарить богов за помощь, но ещё меньшая раскаивается в совершенных прежде молитвах и приходит вымаливать прощения. Особенно, когда они молились за кого-то другого.

Ёсихико удручённо отвел глаза. Ему стало неловко от всех этих речей.

— Твое похвальное поведение признали. Именно поэтому тебя назначили пусть и временным, но всё же лакеем, и доверили молитвенник. Тебя сочли способным помочь обессиленным богам, — Когане указал лапой на молитвенник в руках Ёсихико. — Потому что в противном случае я не понимаю, что он у тебя делает.

Кажется, лис решил закончить рассказ колкостью.

Ёсихико ещё раз опустил взгляд на молитвенник и кратко вздохнул. Так и неясно, награда это или же наказание.

Сделав очередной вздох, Ёсихико поднялся на ноги. Так или иначе, он более-менее разобрался в том, что это за вещь и почему она у него очутилась.

— И всё же, доверить мне такую ответственную работу… — буркнул Ёсихико, спустился по лестнице до конца и бросил взгляд на малое святилище сбоку от себя.

Поскольку его колено всё ещё трудно назвать окончательно зажившим, он до сих пор не таскал на работе тяжёлых грузов, а дома только и занимался тем, что играл, ел и спал. И на что только рассчитывают высшие боги, назначая его пусть на временную, но всё же должность? Даже сам Ёсихико испытывал по отношению к себе небывалые разочарование и раздраженность, ведь он потерял всё, что заработал в жизни, и дорогих ему людей, а к тому же предал надежды всех, кто окружал его.

Он открыл молитвенник и пролистал его, просматривая имена богов, чьи заказы выполнял дед.

На этих страницах — история жизни деда и богов, о которой Ёсихико ничего не знал.

— Интересно, почему ты занимался этим, дедушка?..

Вряд ли ему было так легко много двигаться в его годы. И почему он только продолжал выполнять прихоти богов? В голове Ёсихико ожил образ мягко улыбающегося деда. До того, как они начали жить вместе, дед всегда встречал его у себя с распростёртыми объятиями, а в дни, когда Ёсихико ссорился с родителями и уходил бродить по улицам, дед искал его, находил, приглашал к себе и кормил тёплым удоном 15. Он с радостью брался за общественные работы, будь то прополка сорняков в парках или сбор мусора. Иногда ему даже доставалось от бабушки за то, что она считала его слишком уж добрым.

— Если вопрос в том, почему твой дед работал лакеем, тебе стоит унаследовать его волю и увидеть самому, — золотистые глаза Когане вдруг посмотрели на него, и лис взмахнул хвостом. — Возможно, ты поймёшь это, если пойдёшь по его стопам.

— По стопам дедушки…

Ёсихико задумался было о том, не пытается ли Когане использовать его в своих корыстных целях, но вдруг проникся ситуацией. Ему неожиданно попал в руки молитвенник, оставшийся от дедушки. И именно на него легла задача продолжать записи.

Ёсихико засомневался и прикусил губу.

Когда его дед слег с болезнью, он полагал, что может помочь лишь ежедневными походами к святилищу Дайтенкю и молитвами.