Северини слушал, шагая по кабинету. Сержант Джонсон, человек с огромным животом и усеянным синими прожилками лицом – он был любителем пива, помогал, подсказывая иногда слова: английские – Роджеру, итальянские – Северини. Джонсон сидел за маленьким столиком и выглядел совершенно бесцветно.

Роджер закончил свой рассказ.

– Инспектор, – сказал Северини, – во всем виноват я. Мне следовало бы уделить больше внимания нападению на улице. От этого многое зависело. Я был неправ. Вероятно, я был неправ, – поправился он несколько сердито. – Что мы должны делать теперь? Допросить Муччи, да. Выяснить, не видели ли этого так называемого ребенка, возможно карлика, в отеле, когда было предпринято новое нападение на принца Асира. Между двумя преступлениями есть связь. Я хочу… – Он перешел на итальянский и требовательно посмотрел на Джонсона.

– … Мистер Северини поздравляет вас, сэр, – бесстрастно произнес Джонсон.

– Вы очень добры, – пробормотал Роджер. – Если бы у вас было столько же времени для работы над этим случаем, вы пришли бы к такому же выводу значительно раньше меня. Вы примете необходимые меры, чтобы Энн Пеглер надежно охранялась?

– Да, и я немедленно допрошу Муччи…

– Не будет ли разумнее последить за ним? – вставил Роджер.

Северини резко возразил:

– Я думаю, его следует допросить сразу же, инспектор, но я проконсультируюсь со своими… – Он снова перешел на итальянский.

– … руководителями, – подсказал Джонсон.

– У нас те же проблемы, – улыбнулся Роджер. Ему хотелось как-то пробить стену отчужденности, возникшую в результате физической и умственной усталости Северини и всего прочего, но этого было трудно добиться.

– Вы выяснили, с кем ужинал Барнетт в тот вечер, когда был убит?

– Он ужинал с англичанином и с женщиной, которых до того в ресторане не видели, – ответил Северини. – Мы не знаем их имен. Там был еще итальянец, которого метрдотель не знал, но… Возможно, Барнетт дал пленку одному из этих людей. Дело с пленкой имеет огромное значение. Муччи интересовался и другими пленками?

– Девушка думает, что да.

– Я проведу расследование более тщательно, инспектор, – пообещал Северини. – Если будут результаты, я вам непременно сообщу.

– Вы очень добры, – сказал Роджер и вышел.

Джонсон, как большая тень, следовал за ним. Везде, кроме главной улицы, освещение было плохое, движение слабое. Отблеск в небе говорил о том, что Кафедральная площадь залита светом. Где-то там ужинала и танцевала с Уайттекером Джанет. Не присоединиться ли к ним? Он не думал об этом всерьез.

– Пойдем выпьем, Джонсон.

– Да, сэр.

Среди сослуживцев Джонсон слыл человеком неинициативным. От него можно было ожидать каких-либо результатов лишь в рутинной работе. Его специальностью была контрабанда, и именно это привело его в Италию. Скучное, бесцветное лицо, с голубыми невыразительными глазами. Отнюдь не дурак, просто – не энергичный человек. Однако он отличался надежностью.

– Вы хотели бы пойти в какое-нибудь определенное место?

– В кафе на галереях, – ответил Роджер.

– Хорошо, сэр, – сказал Джонсон. – Недалеко отсюда есть отличное кафе. Это в задней части галереи; там есть одна синьорина, которая, скажу вам, в полном порядке. Как певица, я имею в виду, сэр, – добавил он неторопливо. – Не могу сказать, что у меня много времени для этой итальянской певческой публики, но в этой что-то есть особенное. Вас это устраивает, сэр?

– Да, сойдет. Но сначала я хотел бы договорить с вами.

– Она не выйдет раньше, чем через двадцать минут, – уверенно сказал Джонсон, – так что у нас есть время. Мы можем занять столик рядом с выходом и, если она будет задерживаться, просто потихоньку уйдем. Каждый вечер ее встречают бурей аплодисментов. – Они не спеша шли сквозь теплую тихую ночь к галерее. – Что конкретно вы хотели бы узнать от меня, сэр? – спросил сержант.

– Все, что касается убийства Барнетта или покушения. И вообще все, что вам удалось собрать.

– Не очень много, – медленно произнес Джонсон. – Если вы спросите меня, то я скажу, что мистер Северини не ест, не пьет и даже не спит. Он стал каким-то одержимым. Не осуждайте его за то, что он иногда заносчив. Ведь у него столько забот. Если принца прикончат в Милане, он мгновенно вылетит с работы.

Они свернули к ярко освещенному концу галереи. Потоки гуляющих двигались в обоих направлениях, у большинства витрин толпились зеваки.

– Теперь недалеко, сэр, – продолжал Джонсон. – Есть одна вещь, с которой я мог бы вам помочь. Это касается тех людей, с которыми Барнетт ужинал в понедельник.

– Вы уверены?

– Я сам был там до полуночи, – сказал Джонсон, указывая на кафе, где не менее сотни посетителей сидели за столиками, потягивая кофе из маленьких чашечек. Еще человек пятьдесят стояли вокруг и, казалось, ожидали какого-то важного события. – Приходится самому развлекаться по вечерам, и что мне нравится здесь в Италии, так это то, что здесь всегда что-нибудь происходит на открытом воздухе. Не надо нырять куда-то вниз, где все время будет надоедать какая-нибудь красотка. Раз или два я обратил внимание на Барнетта. В то время я его не знал, но, как только увидел его в морге, сразу же понял, что это он. В ту ночь, когда он погиб, он тоже находился здесь с одной парой. Мужчиной и женщиной. Англичанин и женщина выглядели солидными людьми. И денежными. И мне кажется, я узнал бы итальяшку – простите, сэр, итальянского джентльмена, – который также был с ними, если бы имел счастье увидеть его снова.

«Вот вам и «тупой, без всякого воображения» Джонсон», – подумал Роджер и спросил:

– И где вы рассчитываете его увидеть?

– Ну, я бы не удивился, если бы мы встретили его сегодня, – произнес Джонсон довольным тоном. – Некоторые такие места стали модными, а певица здесь – просто шик! Вы знаете, это как в ночном клубе у нас дома. Если она стала популярна, вы приходите каждый вечер, пока не появится новая сенсация. Так и здесь: это то место, где следует побывать и выпить чашечку кофе или стакан вина. А человек, который был с Барнеттом, занимал позицию как раз около выхода.

Они уже подошли к кафе, внутренние двери которого были закрыты. Несколько человек сидели и что-то ели. Пять столиков были отгорожены ящиками с цветами. За одним из них пара англичан ужинала с тем видом превосходства, который они всегда приобретают, когда едят на людях. Один маленький столик около окна был свободен.

– Если мы сядем здесь, сэр, то сможем ускользнуть, когда вам надоест, – сказал Джонсон. – Что вы будете пить? Я всегда беру кьянти или чинзано, пиво здесь нехорошее.

– Я остановлюсь на мартини, но выпивка за мной, – твердо заявил Роджер. – Вы это заработали!

Джонсон был доволен.

– О, я внимательно слежу за всем, сэр, и я откровенно признаюсь вам, что очень обрадовался, узнав, что вы приезжаете сюда. За моей спиной все время маячит Северини, но я не уполномочен заниматься этими делами. Мне, однако, не нравится то, что я здесь вижу. Северини совсем помешался из-за этого Братства Зары. Он дюжинами таскает их на допросы. Нет никакого сомнения, что его заранее информировали о том, что будут предприняты попытки совершить покушение. И если вы спросите меня, то я скажу, что они не остановятся, пока не прикончат бедного парня. Я имею в виду принца, сэр, если вы это поняли. Я не хотел бы оказаться в его шкуре ни за какие деньги, даже если в чем-то его дела и не так плохи.

– О каких делах вы говорите?

– Ну какая польза от того, что вы командуете парадом, если не можете получить кусок той юбки, которая вам нравится? – спросил Джонсон. – А он, как говорят, разборчивый и порядочный… Если хотите знать мое непредубежденное мнение, – продолжал Джонсон, прочно утвердившись на своем стуле и жестом подзывая официанта, – было бы очень хорошо, если бы убийство произошло до того, как он попадет в Англию. Иначе для вас будет сплошная головная боль, мистер Вест, и, можете мне поверить, они собираются прикончить его еще до того, как разделаются с ними самими. Рожденный, чтобы быть убитым, – такова его судьба. Теперь, когда нет Ягуни, я не думаю, что у него есть человек, которому он может верить, если не считать генерала.