Неожиданно Ваня в толпе увидел Марину Голубеву и Юлю Туполеву, двух подружек-сестер вместе с бабушкой. Они провожали какого-то парня. Юля заметила Ваню, что-то сказала Марине, и они одновременно помахали своему однокласснику. Ваня тоже поприветствовал их. В другое время он обязательно подошел бы к ним, поговорил. Но сейчас он никак не мог этого сделать, к тому же диспетчер уже объявила о прибытии самолета, на котором прилетела родная мать Вани.

– Только бы не просмотреть, – нервничала Нина Сергеевна. – Ваня, дай-ка я еще раз взгляну на фотографию, – уже в сотый раз попросила она.

– Вот, кажется, народ пошел, – с плохо скрываемым волнением, проговорил отец.

И действительно, в двери аэровокзала, выходящие на летное поле, начали входить пассажиры только что прилетевшего самолета. Ваня пристально разглядывал каждого из них, опасаясь пропустить свою родную мать. Однако ее все не было. И вдруг Ваня увидел ее. Он вошла в двери, держа в руках небольшую сумку. Глаза ее всматривались во встречающих. Даже посторонний наблюдатель мог бы без труда заметить, что эта женщина очень сильно волнуется.

Да, Ваня был очень похож на свою мать. Те же глаза, тот же нос, правда, подбородок у женщины был маленький и круглый, не то что Ванин, твердый и решительный.

Отец тоже заметил ту женщину, которую они встречали всей семьей.

– Вон она, – показал он и, обратившись к сыну, добавил: – Ваня, ну что же ты, иди к ней.

Ваня так растерялся, что просто одеревенел и не мог пошевелиться. Он в сотый раз прокручивал в голове заготовленную фразу: «Здравствуйте, Софья Александровна, я – Ваня и очень рад, что вы приехали». Имя своей матери Ваня узнал на телевидении. Он прекрасно понимал, что приготовленные для встречи слова звучат неестественно. Тем не менее он был уверен, что так будет гораздо лучше, ведь не может же он кинуться в объятия хоть и родной, но одновременно такой чужой женщины.

И тут она сама увидела Ваню. На глаза у нее навернулись слезы.

Пройдя паспортный контроль, женщина медленным и как будто неуверенным шагом направилась к своему сыну. А Ваня просто молча стоял и смотрел на нее.

Теперь он мог разглядеть ее вблизи. Она была невысокой, стройной, с короткими светлыми волосами. Ее сходство с сыном было настолько очевидным, что никто не смог бы усомниться в их родстве. Софья Александровна долго изучающе смотрела на него, потом улыбнулась и сказала:

– Здравствуй, Ваня. Ведь ты – Ваня?

Голос у нее оказался мягким и приятным. Ваня почему-то подумал, что именно такой голос он и ожидал услышать.

– Да, это я. – Он чувствовал огромную неловкость. – А вы и есть Софья Александровна – моя мама?

Женщина кивнула и быстро смахнула набежавшую слезу.

– Так вот ты какой, мой сын!.. – прошептала она. Ване стало не по себе. Он прислушивался к самому себе и не понимал, почему не испытывает ни радости, ни злости. Ему было просто интересно разглядывать женщину, которая родила его на свет.

Евгений Николаевич и Нина Сергеевна стояли чуть в стороне, молчаливо наблюдая за встречей матери и сына. Нина Сергеевна плакала, Евгений Николаевич сохранял на лице полную невозмутимость, хотя это ему удавалось с огромным трудом.

– Ты разве один? – спросила Софья Александровна.

– Нет, – Ваня обернулся и помахал родителям, – со мной папа и мама.

Волковы подошли.

– Евгений Николаевич, – представился Ванин отец. – А это моя жена, Нина Сергеевна.

– Мне очень приятно с вами познакомится, – робко произнесла Софья Александровна и замолчала.

Они изучающе смотрели друг на друга. Мимо проходили пассажиры, встречающие, провожающие. Кто-то с любопытством разглядывал паренька рядом с двумя взрослыми и стоявшую напротив них хрупкую женщину, нервно теребившую в руках сумку.

Первой опомнилась Нина Сергеевна, она подхватила под руку Софью Александровну.

– Да что же мы, так и будем на дороге• стоять? – на ходу проговорила она. – Поедемте к нам.

Софья Александровна не возражала и молча пошла рядом с Ниной Сергеевной. Ванин отец взял у Софьи Александровны сумку, и все четверо направились к выходу из здания аэропорта.

На стоянке была припаркована машина Волковых, и уже через пять минут они ехали по шоссе в сторону Москвы.

Нина Сергеевна о чем-то говорила с Софьей Александровной, но та была очень рассеянна или, может быть, слишком взволнованна, чтобы говорить о погоде и рассказывать о неудобствах перелета. Она не сводила глаз с Вани, отчего он чувствовал себя неловко. Он не знал, о чем говорить с этой чужой женщиной, как к ней обращаться.

Однако атмосфера разрядилась, как только Софья Александровна оказалась в квартире Волковых. Гостье очень понравился их дом, она долго восхищалась цветами Нины Сергеевны, а потом хозяйка позвала всех за стол. Сначала разговор не клеился, однако позже Нине Сергеевне все-таки удалось разговорить гостью. Не учувствовал в этом только Ваня. У него в голове вертелись тысячи мыслей и вопросов, которые он хотел задать своей матери, а потому с огромным нетерпением ждал окончания ужина. Однако Ванин отец опередил сына, и, когда все уже допивали чай, он серьезно сказал:

– А теперь, мне кажется, пришло время для разговора, который, собственно, и прояснит ту ситуацию, из-за которой вы, Софья Александровна, и прилетели в Москву.

Гостья напряглась, но через несколько мгновений взяла себя в руки и открыто взглянула на Евгения Николаевича.

– Да, я полностью с вами согласна. Я думаю, пришло время все выяснить. Мы и так все ждали этой встречи слишком долго. Спрашивайте.

Ване в этот момент его родная мать чем-то напомнила провинившегося ученика, которого вызвали в кабинет директора на педсовет. Ему стало неприятно: родители поставили эту женщину в неловкое положение – она должна защищаться и оправдываться.

– Софья Александровна, расскажите нам все по порядку, с самого рождения Ивана. И объясните, как случилось, что Ваня остался без родной матери в младенческом возрасте.

Софья Александровна так мучительно долго собиралась с мыслями, что Ваня в конце концов не выдержал. Ему вспомнились насмешки ребят из старой школы, драка с Борькой Шустовым. Обида захлестнула его.

– Зачем вы меня бросили? – резко спросил он. Женщина вздрогнула, как будто ее ударили по лицу, и опустила голову.

– Ваня! – одернула сына Нина Сергеевна.

– Как вы могли оставить своего ребенка? – снова задал он вопрос, который в мыслях уже сотни раз задавал своей матери.

Софья Александровна подняла глаза, и Волковы увидели, что они полны слез, но это почему-то ни у кого не вызвало жалости. Все ждали ответа на вопрос. Все пристально смотрели на гостью.

– Я не бросила тебя, сынок, – едва сдерживая рыдания, наконец тихо произнесла Софья Александровна. – Я расскажу тебе, как жестоко обошлась судьба с тобой и со мной, потому что из-за роковых обстоятельств, а не по моей вине ты рос в другой семье, а не со мной.

Я не виновата. В ту ночь, когда ты родился, в роддоме случился пожар. Я мало что помню об этом, осталось только ощущение жуткой боли и ужаса. В моей палате все уже спали, когда кто-то закричал: «Пожар! Горим!» Женщины проснулись и почувствовали запах дыма и гари. Кто-то кинулся к окну, благо это был всего лишь второй этаж, а кто-то, в том числе и я, бросились в детский бокс, чтобы спасти своих детей.

На бегу я подвернула ногу, упала и сильно ударилась об угол стены. В ту же минуту меня пронзила такая боль, какой я не испытывала еще ни разу в жизни. Люди вокруг бегали, что-то безумно крича. Когда я наконец смогла подняться, то в коридоре никого уже не было. Кругом был дым. Я куда-то бежала в поисках выхода, но никак не могла его найти. Дышать было нечем. Дым становился все гуще… – Софья Александровна замолчала, не в силах продолжать.

Нина Сергеевна быстро налила в стакан сока и протянула гостье.

– Выпейте, вам легче станет, – сказала она. Софья Александровна поблагодарила хозяйку кивком головы, выпила, вытерла слезы и продолжила: