– Да наверняка он владеет и заводами и пароходами! – заявила Света, удивляясь, почему ее папа так скептично к этому относится.

Она на голову выше их всех! – продолжала Света восхвалять достоинства своей новой подруги.

– А тебя на сколько голов выше? – хмуро спросил папа.

Света подметила гневный блеск в его глазах и не стала развивать эту тему дальше.

– Я рада, что у тебя появилась подруга, сказала Тамара Георгиевна, – но это не должно мешать учебе, – озабочено добавила она.

– Что ты, мам! – с восторгом возразила Света. – Снежана такая умница! Она три языка знает, кроме русского. В Лондоне два года прожила.

– А почему переехала? Света пожала плечами:

– Она мне пока не говорила, а спрашивать я постеснялась.

– А ты поинтересуйся, – сказал папа, – мне это кажется странным, что родители привозят ребенка из другой страны и отдают в другую школу за месяц до окончания учебного года.

– Но ведь и мы также поступили со Светой, – возразила Тамара Георгиевна, – и у нас были для этого серьезные причины.

Папа промолчал, видно сраженный этим аргументом. А Света призадумалась. Мама, сама того не ведая, навела Свету на подозрительные мысли. Родители не знали, какие причины заставили их дочь сменить школу. Но сама Света ни на минуту об этом не забывала. Так, может быть, папа прав, и у Снежаны есть какая-то тайна. И почему по классу пробежал такой странный шепоток, как только вошла Ровенская? Почему девочки с таким пренебрежением проходили мимо нее, не выказывая ни малейшего желания заговорить с новенькой? А ведь Снежана совсем не чета ей, Свете, и, как было понятно из рассказов Ровенской о себе, превосходила по материальному уровню чуть ли не всех остальных лицеисток.

«В чем же тут дело?» – снова и снова спрашивала себя Света, ложась спать. А когда уже сомкнулись веки, возник еще один вопрос, мигом согнавший с нее весь сон: «Почему Снежана из всех девочек выбрала именно меня? Чем я лучше? А может быть, хуже других? А что, если ни одна лицеистка, кроме меня, не стало бы общаться с Ровенской?» У Светы холодок побежал по спине от этой мысли. «Они наверняка что-то о ней знают. Это сразу было понятно! Я во что бы тони стало должна выяснить, в чем тут дело. Это нужно будет сделать завтра же».

Утром, за завтраком Света улучила момент, когда папы не•было на кухне, и заговорила с мамой

– Нина Викторовна хочет тебя видеть, я забыла вчера тебе об этом сказать.

– Что-нибудь по учебе? – взволновалась Тамара Георгиевна.

– Нет, с учебой все в порядке, просто она хочет с тобой пообщаться;

– Как-нибудь загляну к ней, – небрежно махнула рукой мама, – когда время будет.

– Зря ты так, – осторожно начала Света. – Нина Викторовна просила меня передать тебе, что она хотела бы тебя видеть. Я сказала, что обязательно передам. А если ты не придешь, то она может подумать, что нужна была тебе только из-за меня.

Света прекрасно знала, что так оно и есть на самом деле. Одинокая, малообщительная Нина Викторовна, которую Светина мама со студенческих лет называла «синим чулком», нисколько не интересовала ее.

– Действительно, – смутилась Тамара Георгиевна, – неудобно получается. Надо зайти к ней. С каких это пор ты стала такая чуткая? – улыбнулась она.

– Просто она вчера специально для этого меня к себе вызывала.

– Странно, – повела плечами мама, – вот уж не думала, что ей настолько меня не хватает.

– Наверное, ей скучно. Зайдешь к ней сегодня? У тебя ведь по субботам короткий день. – Я хотела сходить к парикмахеру, – с сомнением сказала Тамара Георгиевна.

– Зайдешь потом, – настаивала Света. – Так я скажу Нине Викторовне, что ты к ней приедешь сегодня. Она будет ужасно рада.

– Ты что-то темнишь, дочка! – решительно заявила Тамара Георгиевна. – Ну-ка говори, что у тебя на, уме! – потребовала мама строго прищурившись.

Поняв, что она приперта к стенке, Света заговорила откровенно:

– Просто ты могла расспросить Нину Викторовну о Снежане Ровенской. Папа вчера правильно сказал, что все это неспроста.

– Ничего не понимаю! – с досадой сказала Тамара Георгиевна.

– Ну что тут не понятного, мама! – нетерпеливо сказала Света. – Я хочу узнать как можно больше о Снежане Ровенской, а сама спросить не могу, чтобы не показаться нескромной. Понимаешь?

– Не нравится мне все это. Не по-людски как-то, – покачала головой Тамара Георгиевна.

– Эх, мама! В наше время все не по-людски, – философски заметила Света.

Ей удалось-таки убедить маму: Тамара Георгиевна пообещала зайти в лицей часа в два.

– Ты чего опаздываешь? – спросила Снежана, когда Света, запыхавшись, влетела на третий этаж.

– Проспала, – соврала Света.

– А я уже думала, ты не придешь. Урок•уже десять минут как идет, а я тут стою, тебя дожидаюсь.

– Неужели ты меня ждала? – напрямик спросила Света, очень волнуясь, но не сводя внимательных глаз со Снежаны.

– Представь себе, – с небрежным смешком ответила Ровенская. – Ты единственный нормальный человек в этом террариуме, с которым можно общаться.

– Откуда ты знаешь? Ты же здесь только второй день.

– Я училась в этом дурацком лицее несколько лет назад. Кажется, в четвертом или пятом классе. Мне хватило нескольких месяцев, чтобы понять, какой тут народ. Но мой папа почему-то считает, что его дочь должна обязательно учиться именно в этом лицее. А мои родители, когда что-то вобьют себе в голову, то и дубиной не вышибешь ..

– Здесь преподавание одно из лучших в стране, – ответила Света.

– Да плевать мне, какое у них тут преподавание. Я лично не собираюсь полжизни на учебу убивать. И вообще, я не понимаю, для чего это нужно.

– Но ты же умная!– воскликнула Света. – Три языка знаешь!

– Ты что, думаешь, я их в школе выучила?

Я просто жила в тех странах. В Германии с пяти до семи лет жила. У меня и нянька немка была, так я немецкий язык лучше русского знала. Папа раз услыхал, что я по-русски ни бе ни ме, ни кукареку, и перевез меня на историческую родину – я в Дании родилась; Потом мы с мамой уехали в Италию. Она там искусство изучала. Я там проболталась полтора года. Подружилась с двумя мальчишками, сыновьями хозяина соседнего магазинчика, и целыми днями с ними бегала по Риму; Красивый все-таки город… – вздохнув, сказала Снежана. – Когда стану совершеннолетней, обязательно перееду жить в Италию. Рим – самый красивый город на свете.

– А почему тебя на этот раз перевели в эту школу? – задала Света вопрос, не дававший ей покоя.

– Видишь ли, моему папочке вдруг пришло на ум, что меня пора готовить к университету. Он навел справки о моих успехах, пришел в ужас и заявил, что я должна учиться под его присмотром, – со смехом рассказывала Снежана.

– Значит, все было так плохо?

– Хуже некуда! – весело ответила Снежана. – У меня были самые плохие отметки в классе. Особенно по точным наукам. На уроках искусствоведения, географии и истории меня выручали путешествия по миру.

– А здесь ты собираешься так же, учиться?

– Не знаю. – Ровенская пожала плечами. – Да и какая разница? Выгнать они меня не выгонят. Так что теперь у них новая проблема как дотащить Снежану Ровенскую до аттестата, – смеясь, закончила она.

– Но ведь не бывает, чтобы по всем предметам было одинаково плохо, – возразила Света, – что-то же тебе нравится.

– Мне не нравится торчать целый день за партой. Я считаю, что это время пропадает впустую, а мне жалко моего времени.

– Ты странная! – не утерпела Света.

– А ты, между прочим, тоже не больно вписываешься в здешний климат, – не осталась в долгу Снежана.

Света покраснела.

– Как тебя сюда занесло? – не замечая Светин ого смущения, спросила Снежана.

– Родители узнали, что это элитная школа, – вяло проговорила Света.

– Кстати, и обходится обучение в копеечку, – заявила Снежана, безмерно удивив Свету.

Никто никогда в этом месте не говорил о деньгах. Света слышала разговоры о чем угодно, но только не о рублях и долларах. А тут вдруг Снежана – одна из самых богатых учениц – нарушает это табу.