Купе в поезде было освещено тусклым синим потолочным светильником. Вагон не отапливался. В купе Мэдди не было других пассажиров.

— Когда следующий поезд? — спросила она у проводника.

— Последний через два часа.

— А перед этим еще есть?

— Последний через два часа, — бесполезно повторил он.

(Некоторые из нас до сих пор не забыли английский времен Сражения при Каллодене в 1746, последней битвы на британской земле. Представьте, что будут говорить об Адольфе Гитлере двести лет спустя.)

Мэдди сошла с поезда в Замке Крейг. У нее не было багажа, кроме противогаза и полетной сумки, в которой лежала юбка — ее она должна была надевать, когда не летала, но в которую не было возможности переодеться — карта, записки пилота и круглая логарифмическая линейка для исчисления скорости ветра. Ах да, еще зубная щетка и две унции шоколада, выданные ей за последний рейс. Она помнила, как чуть не плакала от зависти, когда Димна рассказывала о том, что однажды провела ночь в хвосте Фокс Мота, едва не замерзнув насмерть. Мэдди задумалась о том, не замерзнет ли она прежде, чем поезд, с которого она только что сошла, двумя часами позже отправится обратно в Десайд.

Вот тут, кажется, стоит напомнить вам, что моя семья уже давно закрепилась в верхних эшелонах британской аристократии. Сама Мэдди, как вы помните, внучка торговца-эмигранта. В мирное время мы с ней даже никогда и не встретились бы. Не в этой жизни, разве что я решила бы приобрести мотоцикл в Стокпорте — возможно, Мэдди была бы там. Но если бы она не была такой резвой радисткой и так быстро не продвинулась бы по службе, вряд ли мы стали бы друзьями даже в мирное время, потому что британские офицеры не связываются с низшими чинами.

(Ни на секундочку я не поверила, что мы бы подружились — разве что снаряд не сдетонировал бы и не отправил нас в тартарары, да и Бог бы не спустился лично и не столкнул нас лбами в зеленой вспышке солнечного света. Но все случилось иначе.)

В любом случае, опасения Мэдди касательно этого непродуманного путешествия в большинстве своем основывались на том, что она не могла просто так пойти и постучать в двери Замка и спросить о ночлеге, или даже чашке чая, пока ждет обратного поезда. Она была всего лишь Мэдди Бродэтт и даже не наследница Марии, королевы Шотландцев, или Макбета.

Однако она не приняла во внимание Войну. От многих людей я слышала, что она разрушила классовую систему в Британии. Разрушила — громко сказано, но немного пошатнула точно.

Мэдди оказалась единственным пассажиром, сошедшим на станции «Замок Крейг», и после того, как она пять минут провела на платформе, окутанная сомнениями, начальник станции лично подошел с ней поздороваться.

— Вы — друг юного Джейми из Замка, правда?

На мгновенье Мэдди оказалась слишком удивлена, чтобы ответить.

— Он будет рад такой разумной компании, точно будет, он там один, в компании тех разгильдяев из Глазго.

— Один? — прокаркала Мэдди.

— Да, хозяйка уехала в Абердин на три дня вместе с Женской Добровольной Службой — паковать сигареты и носки и рассылать их мужчинам, которые сражаются в пустыне. Поэтому юный Джейми остался один на один с этими оторвами. Всех восьмерых, последних в очереди, приютила Леди — никто не хотел их забирать, слишком уж грязные мальцы, со вшами и соплями. Папеньки их работают на лодках, бомбы летят днем и ночью, детишки в жизни не бывали в таких поместьях. Леди сказала, что сумела вырастить собственных шестерых, пятеро из которых — мальчишки, поэтому и с восьмерыми чужими справится. Но она уехала и оставила юного Джейми подавать им чай изувеченной рукой....

Сердце Мэдди пропустило удар от мысли, что она помогает Джейми готовить чай для эвакуированных детишек из Глазго.

— Туда можно дойти пешком?

— Конечно, полмили по главной дороге к воротам, а затем милю вниз по тропе.

Мэдди поблагодарила его, в ответ на что он приподнял шляпу.

— Как вы узнали, что я друг Джейми? — спросила она.

— Ваши ботинки, — сказал начальник станции. — Все ваши ребята в КВС носят такие же. Ни разу не видел, чтобы юный Джейми снимал их. Хотел бы я иметь пару таких же.

Мэдди направилась в Крейг-касл через ветреную тьму, клокоча от легкомысленного смеха, облегчения и предвкушения.

«Я член КВС!» — подумала она и рассмеялась в темноту.

Крейг-касл был небольшим замком — по сравнению с Эдинбургом или замками Стерлинг, или Балморал, где Король жил в летнее время, или Гламис, где обитала Королева. Но это был настоящий замок, служивший верой и правдой уже около шестисот столетий, с собственным колодцем на случай осады и подземельем, которые можно было использовать как погреба или винные склады, и четырьмя бесконечными винтовыми лестницами, к которым даже не все комнаты имели доступ. Одна из комнат была изолирована стеной (наружу выходило окно и был дополнительный камин, поэтому мы были уверены в том, что она существует). К тому же, была оружейная, и комната для бильярда, и комната для курения, две библиотеки, бесчисленные опочивальни и залы искусств и так далее. На данный момент большинство из них пустует, поскольку все ушли на войну, включая прислугу.

Замок показался Мэдди безлюдным — конечно, на улице ведь ночь, — но она решительно загремела железным молоточком по входной двери, и в конце концов ей открыл Очень Грязный Эвакуированный из Глазго, измазанный яйцом от уголка рта прям до уха. В руках у него был жестяной подсвечник со свечей.

— Ловкач Джек, — назвала его Мэдди.

— Меня зовут Джок, — ответил эвакуированный.

— Я прервала ваше чаепитие?

Джок ответил потоком возбужденных восклицаний с характерными для Глазго звуками. С таким же успехом он мог говорить на немецком — Мэдди его не понимала.

Он хотел потрогать ее золотые крылья. Чтоб она это поняла, ему пришлось указать на них пальцем.

Она ему разрешила.

— Идите за мной, — деловито сказал он, сияя так, будто она прошла проверку. Он закрыл массивные дубовые с железом двери за их спиной, и Мэдди последовала за ним по лабиринту, в котором я родилась.

Они миновали кухню в полуподвальном помещении — с четырьмя раковинами, тремя печами и бесчисленным количеством конфорок — на которой можно было приготовить еды сразу на пятьдесят гостей, а стол вмещал всю прислугу, когда она там была. Вокруг этого стола сейчас сидели семеро юношей — совсем дети, возраста начальной школы, а Джок был самым старшим из них — около двенадцати лет — все в подбитых гвоздями сапогах, коротких брюках (для экономии ткани) и школьных свитерах разной степени изношенности, все в заплатках. Их лица были вымазаны яйцами — с такой скоростью они поглощали тосты. У большой черной викторианской плиты, на которой председательствовал огромный железный бурлящий котел, стоял Достопочтенный младший сын Лэрда Крейг-касла — каждым дюймом походя на современного героя Нагорья в выцветшем килте в шотландскую клетку типа Хантин-Стюарт, гольфах ручной вязки и фабричном летнем свитере КВС. Его ботинки были точной копией ботинок Мэдди.

— Три минуты, кто быстрее? — воскликнул он, переворачивая необычные песочные часы в золоченой бронзе и указывая на варящиеся яйца парой серебряных щипцов для сахара.

Его изувеченные руки, на которых осталось только по три пальца, все еще были ловкими и быстрыми. Он принюхался.

— Эй, Тэм, переверни тосты, иначе сгорят! — проревел он, а затем развернулся и увидел Мэдди.

Она бы ни за что не узнала в нем Джейми — сегодня он сиял здоровьем, в отличие от того серого опечалившегося инвалида, которого в последний раз она видела в инвалидной коляске, опутанным метрами бинтов. Но она ни разу не засомневалась, что он — брат ее лучшей подруги. Те же блестящие светлые волосы, такой же маленький, легкий, столь же быстрый и чарующий едва заметным намеком на безумие в светлых глазах.

Он приветственно ей помахал. Эффект не заставил себя долго ждать. Все семеро мальчишек (наряду с Джоком) лихо присоединились к нему, вскочив на ноги и скребя стульями по полу.