Из горла Флоры вылетело что-то похожее на клекот.

Женщины уже болтали о чем-то другом, одна из них помогла выкатить коляску.

Жюстина оставила коляску у входа и пошла за машиной, подъехала прямо к стеклянным дверям. Она просунула руки под Флору, подняла ее и усадила на пассажирское сиденье. Там она пристегнула ее ремнями. Глаза Флоры вращались в разные стороны, готовые выскочить из орбит, шаль сползла на лоб.

– Давно ты не выходила, правда? Ты хоть раз гуляла, с тех пор как...

Жюстина дала газ, и машину тут же занесло.

– Вот те на! Дело-то, оказывается, рискованное. Куда хочешь поехать? Не домой же, ты там и так много пробыла. Нет, проедемся-ка мы по магистрали. Мне нужно понять, на что эта красотка способна.

На повороте на шоссе Е18, сразу же за магазином ИКЕА, машину так сильно занесло, что она развернулась и встала носом против движения. Со стороны пассажирского сиденья донесся икающий, прерывистый звук. Ладони Флоры поникли на коленях жухлыми листьями. Жюстина коснулась их – холодные как лед. Она нажала на какие-то кнопки, заработало отопление. Потом развернула машину и поехала по шоссе.

Она включила радио, тот же канал, что и в больнице, «Мегапол». Она узнала мелодию, что-то из того времени с Натаном, в груди кольнуло. Она прибавила звук, теперь Натан был с ней, сидел на заднем сиденье, вот он подался вперед, обхватил руками ее груди. И все было, как тогда, перед тем, как они сели на самолет, он был таким добрым, мягким.

Нет. Теперь тут сидит Флора... Жюстина вывела машину в левый ряд и закричала. Словно желая перекрыть звук мотора. Словно снег и ветер могли ослабить ее силы.

– Я в первый раз эту машину веду. По-настоящему. Я хотела, чтобы ты была со мною.

Жюстина вдавила педаль газа, прочь мелкая вшивота, вылетела на автостраду, посигналила, но вшивота и не думала расступаться. Тогда она резко вильнула вправо и обошла их с этой стороны. Еще сильнее надавила на газ, почувствовав, что теперь машина управляет ею.

– Мой воздушный бегун! – завопила она.

Это называется «турбо», как объяснил ей продавец. Для женщин у него явно был особый голос. Она заметила, что он женат, представила, видела, как он наваливается на жену в супружеской постели, всаживает в нее свой турбо.

– Мощь! – сказал он и поднял капот. Внутри все сияло чистотой. Он погладил мотор, рука у него была розовая и гладкая.

Отдавая ключи, он крепко сжал ее запястье:

– Вот моя визитка. Если что-то понадобится, просто позвоните.

У женщины рядом с ней голова свесилась на грудь, словно она спала. Поры ее испускали слабый запах, растворявшийся в аромате новой машины.

– Какую скорость мы сможем развить, как ты думаешь?

Теперь стрелка спидометра дрожала около 180. Время перевалило за полдень, движение довольно интенсивное. Дорожные указатели на повороты. Она неслась по левой полосе, перед ней больше никого не было. А вот позади. Полиция? Нет. Белый «мерседес», за рулем мужчина, один в машине. Она прибавила газ, глянула в зеркало заднего вида и отметила, что рот у него округлился.

Крутой мужик. Он держался справа, готовый обогнать.

Не тут-то было. Воздушного бегуна так просто не обойдешь.

Она прибавила скорость, он погрозил ей пальцем, потом она увидела, как «мерседес» вильнул и съехал прямо в столбики дорожного ограждения.

Руки, сжимавшие руль, чуть расслабились.

Она перестроилась в правую полосу и ехала так до самого Энгчепинга. Свернула на автозаправочную станцию «ОК». Припарковалась. Услышала за спиной легкий смех Натана: милая моя девочка, амазонка.

Ты знаешь, что я бы для тебя грудь отрезала?

Она взяла в руки голову Флоры, приподняла ее. Погладила по щеке. Впадины глаз, сейчас их затопило.

– Не беспокойся, – хрипло прошептала она. – Это просто встречный ветер.

Она убрала руки, и голова Флоры снова безвольно поникла.

– Хочешь чего-нибудь? Кофе или еще чего? Мы же вроде на прогулке. Подумай пока, Флора. А я схожу в туалет.

Стоило ей войти в здание автозаправки, как ноги у нее задрожали.

Нет! Этого Натан никогда не увидит!

Она отыскала туалет, вошла в кабину, заперла дверь. Стены разрисованные, что-то понаписано про насильников.

Она проглотила таблетку от головной боли, запила водой прямо из-под крана. Немного постояла, собираясь с силами.

В зеркале отражались ее глаза, застывшее напряженное лицо. Она была и похожа на себя, и не похожа.

– Сука! – сказала она и увидела, как женщина в зеркале рассмеялась.

Берит пустила воду, долго лежала в горячей ванне. Она мерзла изнутри. Лежала в ванне и думала, что даже самые мелкие косточки в ее теле насквозь промерзли.

Они с Тором поужинали, съели готовую пиццу. Берит была не голодна, она немного отъела из середины. Муж посмотрел на ее тарелку, когда она убирала со стола, но ничего не сказал.

Она сама сказала:

– Лучше бы у нас собака была, не находишь?

Он пожал плечами.

И удалился в маленькую комнату на втором этаже, которую он прозвал конторой, а когда-то это была игровая комната мальчиков. От стены к стене тянулась автодорога, и мальчики с товарищами сидели там и складывали «Лего». Они собрали целый городок. Теперь все это лежало в гараже или в подвале, упакованное в картонные коробки, Берит точно не помнила. Когда-нибудь все снова будет вытащено, думала она, когда появятся внуки.

Тор переделал комнату под свой кабинет, а она не возражала. Он вечно приносил с собой бумаги, или ему нужно было позвонить по делу. Они съездили в ИКЕА и купили письменный стол «Кавалер», вращающийся стул «Кристофер» и компьютерный стол «Йеркер». Они тогда всю Пасху провозились, красили стены в белый цвет, прибивали к потолку гипсокартонные панели. Берит недорого купила отрезок белой ткани, его как раз хватило на гардины. И комната была готова, небольшая контора на дому.

После ужина муж обычно уходил туда. Одновременно прекращались и их споры. У него сил не было на решение проблем, это она поняла за годы, которые они знали друг друга. Все должно идти легко и гладко, а если нет, то лицо у него кривилось, что указывало на приближение мигрени.

Мать Берит утверждала, что она давно это за ним заметила.

– Я не хочу тебя огорчать, девочка моя, только готовься к тому, что в вашем браке ты будешь сильной половиной.

– Мама! Как ты можешь так говорить?

– Мать такие вещи видит, – несколько загадочно ответила та.

Мать такие вещи видит. Берит ведь тоже мать, что она видит в Йергене и Йенсе, в их подружках? Кто там слабее?

Мать Берит оказалась права. Например, при рождении мальчиков... Тор сопровождал ее в больницу, но не мог заставить себя подождать, запах больницы разъедал слизистую, от этого он бледнел, его тошнило. Так она и пролежала одна, выдержала долгие мучительные часы, а потом, когда все закончилось, акушерка даже ему домой не смогла дозвониться.

Впоследствии он рассказывал, что бродил всю ночь, думал о ней, настойчиво и непрестанно вызывал ее образ, чтобы придать ей сил, она обязательно должна была это почувствовать. Не почувствовала?

А позже, когда у детей была корь и прочие детские болезни, у Йергена к тому же постоянно болели уши... Кому тогда в основном доставалось? Берит, конечно, в первые годы сидела с детьми дома, но даже ей требовалась некоторая разгрузка. Ничего подобного. Он старался ничего не замечать и охотно перебрался бы в гостиницу на время болезни кого-то из домашних, если бы это не выглядело совсем уж неприлично.

– Таковы они, мужчины, которые занимаются цифирью, – обычно говорила ее мать, при этом у нее делалось особое выражение лица.

Она вылезла из ванны, тщательно вытерлась. Было девять часов. Можно преспокойно надеть пижаму и улечься в постель. Она немного согрелась, и самое лучшее – забраться под одеяло, пока холод снова не навалился.